— Я тебя ударю, — угрюмо сказала девушка.
Оби продолжал улыбаться, глядя на неё добрыми глазами. Слабый умом, — поняла Улва и кулак её медленно разжался.
Отрок обнял рысь за шею, их ласки были милы, но и страшны своей неправильностью.
— Поехали. — Он оказался на спине кошки.
— Что?
— Садись сзади, поедем к нам домой. Мы лишили тебя добычи, значит, должны накормить.
— Вздор!
— Поехали! Увидишь, где мы живём!
Он улыбался ей словно кому-то близкому и родному, чем пугал. Не привыкла орийка к подобным обычаям… и что на юге все такие?! Но всё же, переселенцы жили на острове уже почти три недели, а где обитают хозяева, не знали. Интересно.
Решившись, Улва попыталась взобраться на кошку, но та зарычала. Обадайе пришлось склониться к мохнатому уху и что-то долго шептать, гладя по шерсти.
— Теперь разрешит.
Со второй попытки Мурчалка стерпела чужачку, но когда двинулась, та чуть не скатилась со спины кубарем, пришлось схватиться за мальчишку. Рысь набирала скорость, деревья и скалы неслись мимо, мелькали под лапами ручьи. Мимовольно Улва замечала, что под мешковатыми одеждами доходимец был жилист и жёсток как она сама. От его волос пахло чем-то дивно приятным, а сами волосы лезли ей в лицо, мягкие как беличья шёрстка.
Так глубоко в леса гости никогда не забирались. Деревья там росли одно к одному, переплетались корнями, почти не пускали вниз свет. В одно мгновенья из-за бесконечной череды стволов появилась каменная стена с воротами и Улва была счастлива вернуться на землю.
— Спасибо милая, спасибо ласковая, спасибо моя самая драгоценная.
Рысь и человек нежно пободались на прощанье и Мурчалка исчезла в зелёном царстве, бросив напоследок орийке злобный взгляд.
— Ну вот, добро пожаловать, Улва! Здесь мы и живём!
Ворота открылись сами собой, а за ними оказался обширный двор с множеством построек и каменным домом. Увиденное несколько разочаровало Улву. Раньше она представляла себе башню, или хотя бы что-то высокое. Известно ведь, что маги южных земель живут в башнях, верно? Но хозяева острова не придумали ничего лучше какой-то фермы.
Не замечая выражения на лице северянки, отрок вёл её под виноградным навесом.
— Там баня, там амбар, там конюшня, там оранжерея, там лаборатория… Учитель! Учитель!
Ворота большого амбара были распахнуты настежь. Перед ними стояла деревянная рама с растянутой для просушки медвежьей шкурой, поодаль в котле варилась целая медвежья голова. Внутри амбара жужжали мухи, раскиданная по земле солома была забрызгана кровью, а Майрон Синда разделывал подвешенную тушу огромным ножом. Мясо он клал на стол, с которого остатки крови продолжали стекать на солому.
— Учитель, я пришёл!
Синда обернулся, испачканный в крови и жиру, с длинными царапинами на блестящих руках. Он был в пропотевшей рубахе и штанах, босой, на голове сидела широкополая шляпа с пером.
— Добро пожаловать, Улва с Оры.
— Мир этому дому, — буркнула девушка, осматривая мясницкие крюки и цепи с подозрением. — Ну и вонь.
— Несомненно, — рассмеялся Майрон, — это же медвежатина! Оби, раз ты вернулся, принеси с кухни специи и разведи второй костёр под сковородку.
— Сейчас сделаю! — отрок унёсся в дом.
— А ты будь добра, оттащи вёдра с потрохами к яме, в которую я слил кровь. Может мух поубавится, пока закончу с мясом.
Гостья надела гримасу раздражения, но лишь оттого, что терпеть не могла никаких домашних хлопот. Майрон наблюдал, как Улва оторвала от земли сочившиеся кровью вёдра и понесла прочь. Со слов ученика, эта молодка была первой хирдквинне Йофрид, то есть заменила могучую великаншу Бринхилд, загинувшую в бою. Впечатляюще.
Вернулся ученик с деревянным подносом, на котором благоухал сбор специй и приправ.
— Сегодня мы с тобой, Улва с Оры, будем ужинать медвежьими котлетками. — Майрон улыбнулся. — Прийти вовремя, — это тоже талант.
Девушка глянула на огромный нож, блестевший при каждом взмахе, принюхалась ещё раз.
— На острове полно хорошей дичи, зачем есть вонючего медведя?
«Бестактна и пряма как копьё,» — отметил седовласый про себя, вытирая с клинка жир.
— Видишь ли, дитя…
— Я тебе не дитя!
— Разумеется. Сообразно орийскому обычаю, ты уже настоящая воительница, да и выглядишь совсем взрослой… а тем временем, она твоя сверстница, Оби.
— Что? — удивился отрок, вставший подальше от мяса. — Я думал ей уже по крайней мере двадцать!
— Я думала, этому доходимцу десять! — ужаснулась Улва, глядя на паренька.
Майрон Синда расхохотался, тыча ножом в доростков.
— Так вот, Улва с Оры, я действительно люблю побаловать себя хищником. Мясо у медведя воистину своеобразное, но знаешь, тут всё дело в приправах. Вот голод — лучшая приправа. Однажды мне пришлось несколько месяцев питаться крысами да пауками, тогда о мясе медведя я мог лишь мечтать… Сейчас же из приправ я использую, — что у нас тут, — чёрный перец, паприку, тимьян, чеснок, маринованный можжевельник, немного лимонника. Часть пойдёт в мясо, остальное отправится в подливку.
Посыпав рубленую массу, хозяин Ладосара погрузил в неё пальцы и начал старательно всё перемешивать. Гостья заметила наконец, что его руки отличались, — правая ниже локтя была создана из бронзы, металлические пальцы двигались как живые.
Она росла среди военной дружины конани, видела многих сильных женщин, которые тоже смогли бы в одиночку убить медведя, но все они были изящными и тонкими в сравнении с этим южанином, — под его кожей ходили валуны мышц. Улве остро захотелось бросить Майрону вызов на хольмганг.
— И всё равно с олениной было бы проще, — буркнула она из чистого упрямства.
— Разумеется, разумеется. Однако, поедая хищников я кое о чём напоминаю себе.
— О том, что нормальное мясо всё-таки лучше?
— О том, что я дракон, Улва с Оры.
Северянка хмыкнула. Финель Шкура рассказывал, что с возрастом волшебники теряли здравый смысл.
Майрон Синда рассмеялся, словно услышал её мысли.
— Дракон летает в небе выше всех и пожирает кого угодно, есть у того копыта, или острые когти. Также я могу пожрать любого зверя, а голод мой велик. Сегодня и ты попробуешь на вкус жизнь высшего хищника.
Улве эта мысль вдруг понравилась. Простая, понятная и вдохновляющая. Девушка сама не заметила, как её мнение о таинственном и опасном чужаке переменилось. В первый раз она ощущала только исходившую от него угрозу, где-то в глубине её сущности находилось примитивное нечто, кричавшее о том, сколь опасен этот человек. Но вот волшебник стал немного ближе и понятнее.
— Оби, покажи нашей гостье дом.
— Да, учитель!
Следуя за мальчишкой, — который, о боги, оказался её сверстником, — Улва прошла с палящего зноя в домашнюю прохладу. Она оказалась в очень просторной комнате с камином, растениями в напольных горшках и обитой мебелью. У двери пол был каменный, дальше его сменяли лакированные доски, местами укрытые шкурами зверей и цветастыми коврами. Горели настенные лампы, под потолком висело тележное колесо со свечами.
— Мы называем эту комнату прихожей. — Обадайя стянул тунику через голову и повесил на одну из вешалок подле. — Хотя по правде это просто общая зала. Иногда мы здесь сидим перед огнём и играем в раджамауту или куп[59]. Вон там дверь на кухню, где мы готовим и едим обычно. Прямо — лестница наверх, где спальни. Там уборная и ванная, если баню топить не хочется. Там вот, в конце коридорчика, дверь в кабинет учителя. Он не запрещает мне входить даже когда его нет, но я всё равно стараюсь этого не делать. А та дверь, что поближе, это библиотека. Можешь оставить лук здесь и пойдём наверх, покажу тебе свою комнату!
Большая кованая корзина стояла рядом с входом, из неё торчало несколько копий, огромный топор и двуручный меч. Оставив оружие, орийка осторожно пошла к винтовой лестнице, принюхиваясь. В жилище волшебников пахло… уютом.
— Идём, идём!
Обадайе не терпелось, отрок первым взлетел наверх. «Он что, впервые привёл домой друга?» — подумала Улва, после чего страшная мысль поразила её: — «Он что, думает, что яего друг?!»
Комната Оби полнилась всякой всячиной, множество книг валялось раскрытыми тут и там; на стенах висели чертежи с непонятными знаками и полки, ломившиеся от пузырьков, горшочков, ступок с пестиками. Пахло чистотой и чем-то горько-травным.
— Вот здесь я готовлю лекарства, там, видишь, люк на чердак. Места для сушки собранных растений лучше не найти. Здесь мои хирургические инструменты, видишь? Лучшая сталь, учитель сам ковал и затачивал их. Вот мой котелок, набор инструментов алхимика, посуда… кажется, я хорошо вымел осколки, после того как разбил ту большую мензурку…
Обадайя немного заблудился в собственном владении, он крутился на месте, стремясь показать как можно больше, поделиться частичкой себя. Улва же, безразлично глядевшая на всё это, заметила в углу одиноко стоявшую вещь. Мушкет. Так называлось это стрелявшее огнём копьё. На севере мира их почти не было, вечный холод зимой и сырость летом портили чёрный порошок, без которого они были бесполезны. Этот мушкет выглядел очень старым, рассохшийся, покрытый щербинами и трещинами, с дулом, из которого торчал ржавый вставной кинжал.
— Это твоё?
Оби посмотрел на оружие и удивился, словно не ожидал увидеть его там.
— Это… воспоминание. — Его лицо изменилось, потеряло цвет и выражение. — Знаешь… пойдём, я покажу тебе библиотеку!
Спустившись на первый этаж, отрок с волнением повёл гостью в самую лучшую, как он искренне верил, комнату. Просторная, с удобной мебелью, собственным камином и шкафами, содержавшими величайшую драгоценность, — книги. На полу мягко светился магический круг со множеством неведомых знаков, на высокой конторке лежал раскрытый фолиант. Улва, которая умела, но не любила читать на вестерринге, лениво осматривалась и не слушала, что рассказывал Обадайя.