Он вскину руку, и перед раскрытой ладонью расцвёл сложный рисунок световых знаков, фигур, — магическое плетение. Воздух пошёл волнами, и Райла покачнулась в седле. Один из солдат молниеносно перекинул оружие за спину и успел подхватить выпавшую из седла женщину.
Глава 17
День 22 йула месяца года 1650 Этой Эпохи, о. Ладосар.
В тот жаркий день Улва вновь отправилась на охоту. Она, как и другие орийки старательно заготавливала пищу чтобы продолжить путешествие, хотя среди мужчин и стариков бродила новая мысль: может, не стоит покидать благословенное место? От них эта мысль перебиралась в умы многих хирдквинне.
С тех пор как орийские переселенцы высадились на берегах Ладосара, жизнь для них преобразилась. Эта земля была жаркой, щедрой, и не испорченной королевским владычеством, некому кланяться, кроме собственной конани. Сказавшийся хозяином острова Майрон Синда жил где-то далеко и был столь радушен, что не обременял гостей даже своим присутствием.
Краем уха Улва слышала, как старшие хирдквинне советовались друг с дружкой, де, стоит просить предводительницу о мудром шаге. Эти тупые тюленихи взлелеяли надежду, что Синда заключит с Йофрид брак, чем укоренит ориек на Ладосаре. У первой хирдквинне от их пересудов всё клокотало внутри, ярость подкатывала к горлу жгучей волной.
— Закройте свои болтливые щели, — проворчала она по-волчьи.
Тира и Хильда, двигавшиеся по лесу вместе с Улвой, умолкли. Ведь все знали, что коли Волчица говорит тихо, словно исподволь, — уже готова броситься и вцепиться в горло. Куда как лучше, если она кричит.
Девушка тяготилась тем, что конани навязала ей помощниц, но на кабана, как и на медведя, без подмоги не ходят. Теперь они шли втроём, неся на плечах тяжёлые копья. Оно было б и неплохо, но эти тупые тюленихи трещали без умолку. Улве всё казалось, что виновата сама земля. Тёплый край заражал беззаботностью, позволял не думать о голоде и холоде. Дома орийки были суровее.
— Надо было остаться на Оре…
— Говорят, что дом там, где сердце, — сказала Тира.
— И где же твоё сердце, позволь узнать? — сощурилась Улва.
Хирдквинне поняла, что зря не сохранила молчание. Куда поведёт свою мысль Волчица, она понимала, а ссориться с Улвой — себе дороже. Бешеная.
В обычаях Оры всегда было равнять силу с красотой, и по обычаям этим Улва считалась первой красавицей острова. Но ещё её боялись и сторонились из-за звериного нрава. Хорошо было иметь её рядом в бою, и всегда плохо — в миру.
Не став больше трепать надоедливых хирдквинне, Улва погрузилась в охоту с головой. Она вела дальше в лес, выискивая следы стада: вытоптанную землю, смятый подлесок, помёт. К концу дня забрались достаточно далеко и стали готовить стоянку. Тира с Хильдой быстро собирали шалаши и хворост, Улва стояла на страже. Огонь поддерживался всю ночь, хотя воздух был тёплый.
Наблюдая за двумя хирдквинне, девушка понимала, что они не чувствовали, не слышали, не замечали. А тем временем по лесу кто-то ходил. Улва ощущала самой кожей движение воздуха, чуяла запах мимолётных ветерков. Земля, гниющая листва, мох и влажная шерсть, — вот, что она чуяла, ровно то, чем и должен пахнуть лес. Но была в воздухе какая-то незнакомая, тревожная, живая волна… запах чьего-то дыхания. Нечто большое переступало неслышно то тут, то там, и это не давало орийке сомкнуть глаз.
Утром на земле вокруг стоянки не нашлось никаких тревожных следов и охотницы продолжили путь. Они догоняли стадо и следили за ветром, торопились, пока вдруг Улва не дала знак замедлиться и молча призвала хирдквинне к себе. Присев, она указала на след, привлекший её, — человеческий, большой, мужской. Свежий.
— Может быть, хозяева острова тоже вышли на охоту, — сказала Хильда.
— Не позорься, — тихо ответила Улва, утирая пот с верхней губы. — У целителя Обадайи нога меньше, а Синда носит южные сапоги с подошвой, прибитой гвоздями. Это же — наша обувка, северная.
Улва порыскала немного и нашла новые следы, чудь дальше. Судя по ним, неизвестный охотник добыл кабана и понёс его прочь, — отпечатки ног стали намного глубже. На месте убийства осталось немало крови, она же вереницей капель уходила на север.
— Кабы это был Синда, — решила девушка, — он понёс бы добычу в другую сторону.
Хирдквинне переглянулись.
— Они уже на острове. Возвращаемся, нужно предупредить конани и волшебников.
Охотницы вынуждены были возвращаться не солона хлебавши и Улва не позволяла им лишний раз передохнуть, гнала как скорый вестовой оленя. Но вот что-то прошуршала по воздуху и Тира упала со стрелой в боку. Хильда не поняла этого, услышала крик раненной подруги, остановилась, обернулась, и вторая стрела вошла ей под сердце.
Улва немедля бросила копьё, выдернула из-за пояса нож и бросилась туда, откуда, как она заметила, прилетели стрелы. У неё не было ни единого лишнего мгновения, ведь стрелок мог уйти с прежнего места и затеряться в дебрях… стрела пролетела мимо уха, Улва лишь в последний миг отклонилась, чтобы не погибнуть. Весь мир для неё словно замедлился, всё стало смазанным и мелькающим, только ноги несли вперёд и нестерпимый жар клокотал в груди. Ярость дарила ей крылья.
На фоне просвета меж древ мелькнул человеческий силуэт, стрелок убегал. Орийка завыла и побежала быстрее, минуя все каверзы леса, перемахивая через пни, поваленные деревья, камни. С каждым выдохом из неё вырывалось рычание, пена выступила в уголках рта, она гналась за добычей! Какой восторг!
Человек обернулся и выпустил стрелу не целясь, но метко, однако та угодила в плечо. Взвизгнув, Улва прыгнула, сбила его с ног, и они покатились в заросли жимолости. Лучник был тяжелее и смог сбросить северянку с себя, но вскочив, едва не лишился глаз, когда её нож полоснул наотмашь. Первая хирдквинне оказалась на ногах мгновением раньше.
Они закружили среди деревьев, отступавший рыжебородый мужчина в серой шкуре поверх поношенной куртки и раненная девушка преследовавшая его с белыми от ярости глазами. Рыжий видел обломок стрелы, торчавший из плеча, кровь, пропитывавшую тунику Улвы, видел, как бессильно болталась её правая рука, а взмахи левой были беспорядочными. Он ждал верного шанса, щурясь из-под надвинутой на брови шапки, обливаясь потом, невольно вздрагивая от страха перед искажённым лицом. Кровь стекала по её руке, бешеная девка уставала… вот он шанс! Рыжебородый прытко бросился, метя своим ножом в живот, но вдруг окровавленная ладонь перехватила его запястье и сжала с такой силой, что раздался хруст.
Улва, невзирая на стрелу, задрала руку мужчины своей раненной рукой и вогнала нож в плечо снизу. Металл царапнул кость, мерзкий звук, мерзкое чувство, однако орийка знала, что делала и со второго раза смогла достать нерв. Нечеловечески вопя калека повалился наземь, а затем сильный удар рукояткой ножа в затылок лишил его чувств.
Улва стояла над лучником, тяжело дышала и еле сдерживала желание убивать. Возобладав над яростью, первая хирдквинне побрела назад. Было нелегко волочить добычу, но Улва не знала равных в упорстве и выносливости. Когда она появилась, Тира уже перетягивала рану разорванной туникой Хильды. Покойной одежда была ни к чему.
— Идти сможешь?
— Смогу, — через силу ответила бледная Тира, — волею богини не померла…
На земле валялась стрела, вытащенная из раны целиком, не считая наконечника. Тот остался внутри и скоро мог утащить выжившую в могилу.
— Пройди по моим следам, принеси его лук и колчан. Шевелись.
Стоило Тире отойти, как Улва рванула мокрую ткань и принялась осматривать свою рану. Ей повезло, — стрела не успела набрать скорость и вошла неглубоко. Обломок древка покинул отверстие, но зазубренный наконечник остался внутри, ибо не был хорошо закреплён. Как подло! Удобнее взявшись за липкий нож, орийка принялась расширять края раны. Перебарывая боль, она рычала, и ниточки слюны вырывались сквозь зубы, опадая на подбородок паутиной.
— Постой, безумная, что ты творишь?!
Тира быстро обернулась с луком и колчаном, хотя с наконечником в боку далось ей это дорого.
— Вернёмся в поселение, может, там будет мальчик-целитель, он нас подлатает!
— Заткнись! Это выродок с Шейных островов, посмотри на гнусную рыжую харю! Твари!.. Ненавижу!.. Дышат подлостью! Может быть, стрелы отравлены, может быть, по твоему телу растекается яд!
Тира схватилась за бок. Ей было тяжело двигаться, изнутри терзал острый кусочек металла, а станет хуже, — рана расширится, загноится. Если же опасения Улвы не напрасны и стрела была ещё и отравлена…
Девушка рычала, но не позволяла себе кричать, она обливалась потом, лезла внутрь грязными пальцами, чтобы нащупать твёрдое, острое. Стоило окровавленному куску железа упасть наземь, сама Улва словно потеряла силы. Тира подождала, позволила крови стечь, на случай, если там истинно был яд, а потом туго перевязала плечо.
— Теперь этот кусок дерьма.
— Его мне тоже перевязать?
Улва подняла на женщину усталый взгляд, изогнула свою густую бровь, являя всю глубину разочарования и злости:
— Ни к чему его перевязывать, и тащить никуда мы его не будем. — Первая хирдквинне поднялась с ножом в руке. — Разделаю этого кабанчика прямо здесь.
* * *
Обадайя был в поселении, когда перед закатом вернулись с охоты раненные женщины. Обе в крови, обе едва дышали. Улва упала на колени под весом мёртвой Хильды, которую несла на себе. Люди переполошились и молодому волшебнику пришлось протискиваться между ними, спешившими к воротам.
Появилась конани Йофрид, увидела раненных и приказал вести в свой дом, чтобы класть там. Бергдис и Хейдрун были рядом, но их познания в целебных дисциплинах уступали его познаниям, так что Обадайя стал распоряжаться:
— Кипячёную воду, кипячёную ткань, остальное у меня есть.
— Сначала её, — указала на Тиру Улва, — наконечник до сих пор в ней. Я пережду.
Тира действительно казалась сто