— Нет!
— Да! Огромный был ублюдок. А вот скелет. Думаешь, это чудовище? Ошибаешься. Это был человек, колдун с мутацией генома. Умел повелевать водяной нечистью, любил менять погоду. Армия речных чудовищ по его воле осадила город чтобы захватить меня, однако я убил мерзавца. В этом мне, кстати, помогла наука старухи Орзы. Потом я выварил кости из плоти и поставил его тут. Вполне заслуженная участь.
— Фериния мне свидетель, — Йофрид отхлебнула горячей и сладкой жидкости, — ты не скучал эти пятнадцать лет. А что… — она выбрала наугад одну из безделушек, взяла с настенной полки блестящий талисман, — это что такое? Волшебное?
— Нет, всего лишь гномская награда за доблесть, один старик подарил, ерунда.
— А вот этот? — Она сняла со стены один из ножей. Его рукоятка была исполнена в виде вороньей головы, а клинок оказался ужасно тупым.
Майрон как-то переменился, поник и даже будто потерял цвет. Слова дались ему тяжело:
— Это её нож, она его так и не забрала… метнула в меня, а потом не забрала.
Йофрид посмотрела на седовласого.
— Её?
Он стукнул по нижним зубам кадоракаровым загубником, переводя взгляд с ножа на лицо орийки, обратно.
— Видишь ли… была одна женщина… не важно.
— Ну чего же ты? — улыбнулась Йофрид, чьи щёки стали немного розовее. — Ничего в этом такого нет, говори спокойно. У меня тоже была женщина. И не одна. Что же теперь, смущаться?
— Мне не интересно, как ты коротала эти годы…
— А мне интересно, как их проживал ты. Но если не хочешь…
— Не хочу. Действительно не хочу. Но не потому, что эта женщина распалила во мне пламя, которое дотоле распаляла лишь ты. Не хочу, потому что мне стыдно. Я подвёл её. Оставил на участь, которая страшнее многих иных. И хоть умом понимаю, что не виноват, в душе знаю, что на мне великая вина. Вероятно, она по сей день не оправилась, если вообще жива.
За окном громыхнуло, небеса осветили ломаные молнии и начался ливень. Как и было обещано. Слушая шум капель, отрёкшийся маг сидел в своём кресле, подперев щёку кулаком и потягивал горючий чай. Под столом тихо мурчал Лаухальганда. Йофрид стало неловко держать нож в руках, и тот вернулся на место. Она набралась смелости, чтобы опять нарушить молчание:
— А эта рука? Она твоя?
— Что? — Майрон дёрнулся, посмотрел на сосуд с забальзамированной рукой, потом на свою бронзовую правую, усмехнулся. — Нет. Нет, нет, нет. Хотя, в некотором роде они связаны. Это рука моего врага. Он лишился её по моей вине, а потом искалечил мою руку. Сквитались. Затем он убил меня, а позже я убил его. Сквитались ещё раз. Такая вот забавная история. Не спрашивай, почему я жив, если умирал, такое иногда случается.
— Это его убивая, ты… ты…
— Да. Он был… он был силён как бог. Сотни магов Марахога погибли в тот день, пытаясь сокрушить его, но лишь оттягивали время. Он явился в облике красного дракона, изрыгал с небес огонь и разрушительные заклинания. Беспощадная и неостановимая сила. Но я подготовился, я знал, что делаю и смог убить эту тварь. И тысячи простых смертных заодно. Ничего-то у меня правильно не выходит.
Вновь тишина. Почему-то она вторгалась в их беседу через каждые несколько мыслей. Верное, причиной был жизненный путь, о котором они говорили. Путь, что не сложился прямым да ровным ни у неё, ни у него, а потому появилась привычка спотыкаться.
— Вот что, Йофрид, гроза не утихнет до утра и обратно ты не попадёшь. Переночуешь здесь. Сейчас прикажу набрать горячую ванну, подготовить постель, а утром отправишься. Потом… потом пришли сюда мою дочь.
— Зачем? — тут же спросила северянка.
— Постараюсь чему-нибудь её научить. Хотя бы как правильно дышать. Будет учиться вместе с Обадайей, пока не отошлю его к новому учителю. Они сверстники, хоть и не похоже, им это пойдёт на пользу. Разумеется, лишь только если ты разрешишь. У меня нет права требовать…
— Ты говоришь, — конани подошла к столу и поставила на него чашку, — что моим людям не нужно уплывать с острова? Потому что я готова, коли на то твоя воля.
Он взял её ладонь в свою и Йофрид поразилась тому, сколь горячи оказались пальцы Майрона. Мужчина был раскалён, ещё немного жарче и прикосновение стало бы невыносимым.
— Не уходите. Живите здесь, теперь это ваш дом.
Она вздрогнула, не удержались предательские слёзы и орийка попыталась отстраниться, скрыть этот стыд. Тёплое слово «дом» поразило её сильнее любого удара, украло дыхание, лишило гордой осанки. Майрон не позволил женщине отвернуться, поднялся, притянул к себе, коснулся обветренного лица бронзовыми пальцами. Они стояли так, близко друг к другу, деля воздух, тепло, затянувшееся на полтора десятка лет одиночество; соприкасаясь губами, животами и чреслами. Они устали от разговоров, оставили это шёпоту дождя.
Раненные сердца лучше понимают друг друга без слов.
Глава 20
День 5 зоптара месяца 1650 года Этой Эпохи, о. Ладосар.
Мальчишка лет пятнадцати и его сверстница, выглядевшая намного старше, бежали по тонкой тропке над морем. Осеннее солнце ярко светило им, а харпески осыпали проклятьями и пытались содрать с человеческих голов кожу. Подростки истекали потом, их лёгкие горели, но ни один не желал уступать первенство. Вернее, Обадайя просто бежал как бегал много лет к ряду, а Улва была готова попытаться обогнать его, рискуя сорваться с тропы на скалы. Она яростно желала победы. Добрый мальчик чуть замедлился ближе к концу пути и на площадке они появились одновременно.
Майрон ждал их там, наслаждаясь морским пейзажем, считая время. Он милостиво дал ученикам несколько мгновений на передышку, после чего крикнул:
— Ловите!
Сначала в воздухе мелькнула пара щитов, затем, — пара деревянных мечей. Вооружённые, Обадайя и Улва стали друг против друга, всё ещё стараясь выровнять дыхание. Ей это было особенно важно, орийка понимала, что малец опять позволил ей прийти вровень с ним и от этого закипала кровь.
— К бою!
Улва издала первобытный вопль и набросилась на противника, Оби поднял щит. Дерево заколотило об дерево и всё повторилось в который уже раз: дева нападала, а юноша защищался. С бешеной яростью она лупила по голове, плечам, бёдрам, колола в колени, живот, шею, но раз за разом удары натыкались на щит Обадайи, а меч он использовал только когда щита становилось недостаточно. Майрон следил за поединком с лёгкой усмешкой, потягивая из фляжки мандрагоровый дистиллят. Наконец меч Улвы сломался. Оставшись с обломком, первая хирдквинне издала стон разочарования, метнула рукоятку в противника, а затем перехватила щит и собралась начать бить уже им.
— Достаточно!
Оби опасливо выглянул из-за своего щита, и медленно стал опускать его. Раньше бывало, что Улва набрасывалась даже после окончания тренировки. Она отшвырнула деревянный диск в сторону и сжала пальцы до хруста костяшек.
— В чём твоя ошибка, Куница? — спросил Майрон, неспешно приближаясь. — Что опять привело к ничьей?
Она тихо зарычала.
— Ладно. Оби, а в чём твоя ошибка?
— Я ухожу в глухую оборону, — послушно ответил юноша, по которому было видно, что он и впредь намеревался так себя вести.
— Мастер по боям без боя, — повторил учитель свою излюбленную шутку. — Но он, по крайней мере, продолжает правильно дышать и использовать стиль.
— К Гедашу в пасть! — буркнула красная Улва. — Он не дерётся! Не дерётся и всё!
— Почему же? Разве он бежит или бросает оружие? Нет. Обадайя очень хорошо освоил Дыхание Второе, — Панцирь Малхейна, который ты никогда не сможешь взломать, если не позволишь мне научить тебя Дыханию Первому. Ты ведь этого хочешь, верно? Уметь нападать?
— Я и так умею нападать! Это он не хочет!
— Разумеется, не хочет, — согласился Майрон терпеливо. — Если есть в мире что-то, что сей мягкосердечный тюфяк ненавидит, — это насилие. Поэтому, чтобы вскрыть его совершенно защиту нужно…
— Настоящее оружие! — воскликнула она. — Я воюю калёной сталью с детства, а ты суёшь мне эту трухлявую деревяшку!
— Она не была трухлявой…
— Дай нам стальные мечи и посмотрим, сколько продержится его щит!
Обадайя слушал встревоженно.
— Зачем тебе настоящее оружие, если ты даже дышать правильно не умеешь? Я пытаюсь научить тебя древнему и почти забытому искусству…
Взгляд Улвы был непоколебимо упрям, он пожирал Майрона под тихий скрежет зубов.
— Вот оно что, — кивнул седовласый, — всё дело в оружии, действительно. Но зачем тогда останавливаться на холодных железках?
Из левого рукава Майрона выскользнул Светоч Гнева и алчные глаза девчонки прилипли к нему тут же. Улва жаждала заполучить это оружие с той ночи, когда её отец перебил им целый хирд. Вот из красного кристалла вырос клинок пламени, исходивший дымом, шипевший, плевавшийся искрами. Майрон опустил его и нарисовал остриём на земле длинный обугленный зигзаг.
— Что это, Куница, знаешь?
— Сломанная змея? — предположила она, не задумываясь.
Вздох.
— Оби?
— Лестница гнева, учитель.
— Именно. Это лестница гнева, в ней десять ступеней, от лёгкого раздражения на первой, до необузданной ярости берсерка на десятой, понятно?
Она смотрела на меч в его руке, будто не слушая.
— Куница?
— От раздражения до ярости берсерка, да! — огрызнулась дочь на отца.
— Хорошо. Оби не гневлив, он вообще не стоит на этой лестнице; ты, в свою очередь, постоянно находишься где-то, — Майрон задумался, — на четвёртой ступени. Это твоё естественное состояние.
Внезапно он потушил огненный клинок и просто протянул артефакт ей. Орийка нахмурилась.
— Бери. Этот меч не знает верности, он не защищён никакими чарами и не от чар получает силу, а от гнева человека, им владеющего. Чтобы пробудить Светоч твоя ярость должна возрасти до девятой ступени, Куница. Если сможешь сделать это прямо сейчас, то оставь меч себе.
— Правда?!
— Клянусь своим именем.
Тяжёлый чугунный цилиндр со свинцовой прокладкой и золотым сердечником внутри, оказался в её ладонях. Дева пристально осмотрела артефакт со всех сторон, ощутила его тепло, крепко сжала обеими руками. Острый кристалл, вставленный в один из концов, просветлел. Майрон следил за лицом Улвы. На лбу орийк