– Никому об этом не говори, Сорна.
Голос Соллиса звучал повелительно – таким тоном, какой мастер использовал прежде, чем пустить в ход розгу.
– Никому ни о чем не рассказывай. Эта тайна может стоить тебе жизни.
– Хорошо, мастер, – повторил Ваэлин. Он вышел в стылый коридор и направился в северную башню, ежась и кутаясь в одеяло. Холод был такой, что мальчик боялся упасть, не дойдя до лестницы, но молоко, которым напоил его мастер Соллис, согрело и насытило его достаточно, чтобы у него хватило сил пройти свой путь.
Ввалившись в дверь, он обнаружил в комнате Дентоса и Баркуса. Оба бессильно сидели на своих топчанах, на лицах у них отражалась усталость. Как ни странно, после прихода Ваэлина они оживились, вскочили и бросились приветствовать его, хлопая по спине и осыпая натянутыми шутками.
– Что, Сорна, заблудился в темноте? – усмехнулся Баркус. – Ты бы меня, может, и обошел, кабы меня не унесло течением.
– Течением? – переспросил Ваэлин, застигнутый врасплох теплой встречей.
– Я раньше времени полез в воду, – объяснил Баркус. – Выше по течению, перед тесниной. Ну я вам скажу, я думал, что тут мне и конец! Меня выбросило на берег прямо напротив ворот. Но Дентос все равно успел раньше.
Ваэлин бросил одежду на свой топчан и подошел к огню, наслаждаясь его теплом.
– Так ты, значит, был первым, Дентос?
– Ага. Я-то думал, первым будет Каэнис, но его мы пока не видели.
Ваэлина это тоже удивило: Каэнис в лесу чувствовал себя увереннее, чем все они, вместе взятые. Впрочем, ему недоставало силы Баркуса и проворства Дентоса.
– Ну, по крайней мере, остальных мы обошли, – заметил Баркус, имея в виду мальчишек из других групп. – Из них еще никто не вернулся. Ленивые олухи!
– Ага, – подтвердил Дентос. – Я нескольких из них обогнал по пути. Они выглядели растерянными, как девственница в борделе.
Ваэлин нахмурился.
– А что такое «бордель»?
Те двое насмешливо переглянулись, и Баркус сменил тему.
– Мы тут на кухне несколько яблок сперли.
Он откинул свое одеяло и продемонстрировал добычу.
– И пирожков еще. Когда остальные вернутся, устроим пир.
Он поднес ко рту яблоко и смачно его укусил. Все мальчишки сделались заядлыми ворами, воровали тут все, любая мелочевка очень быстро пропадала с концами, если не была надежно спрятана. Соломы в их тюфяках давно не осталось – ее заменили лоскуты материи или мягкой кожи. За воровство карали жестоко, но никто не читал нотаций на тему о том, что это безнравственно или бесчестно, так что вскоре мальчики сообразили, что наказывают их не за то, что они воруют, а за то, что попадаются. Баркус был у них самым ловким воришкой, особенно когда дело касалось еды, и Микель ему немногим уступал, хотя он был больше по части одежды… «Микель…»
Ваэлин уставился в огонь и закусил губу, решая, как лучше высказать заготовленную ложь. «Это плохо, – решил он. – Трудно врать своим друзьям».
– Микель погиб, – сказал он наконец. Он не сумел придумать, как сказать это помягче, и скривился от внезапно сгустившейся тишины. – Он… его медведь задрал. Я… я нашел то, что от него осталось.
Он услышал, как у него за спиной Баркус выплюнул откушенное яблоко. Раздался шорох: Дентос тяжело опустился на койку. Ваэлин скрипнул зубами и продолжал:
– Завтра мастер Хутрил принесет тело, чтобы мы могли предать его огню.
В очаге треснуло полено. Холод почти отступил, кожа у него начинала чесаться от жара.
– Чтобы мы могли возблагодарить его за прожитую жизнь.
Никто ничего не сказал. Ваэлину показалось, что Дентос плачет, но ему не хватило духу обернуться и посмотреть. Через некоторое время он отошел от огня, подошел к своей койке, разложил вещи сушиться, снял с лука тетиву и повесил на место колчан.
Отворилась дверь, вошел Норта, весь промокший, но торжествующий.
– Четвертый! – воскликнул он. – А я-то думал, последним приду!
Ваэлин никогда еще не видел его таким веселым. Это выбило его из колеи. Как и то, что Норта не обратил внимание на их печаль.
– Я заблудился, даже дважды! – со смехом сообщил Норта, бросая вещи на топчан. – И волка видел!
Он подошел к огню, растопырил пальцы, вбирая тепло.
– Так перепугался, что с места двинуться не мог!
– Ты видел волка? – переспросил Ваэлин.
– Ну да! Здоровенная такая зверюга. Но он, похоже, уже был сыт. У него морда была в крови.
– А что это был за медведь? – спросил Дентос.
– Чего?
– Черный или бурый? Бурые крупнее и злее. А черные обычно людей вообще избегают.
– Да не медведь! – сказал озадаченный Норта. – Я говорю, волк это был!
– Не знаю, – сказал Ваэлин Дентосу. – Я же его не видел.
– А тогда откуда ты знаешь, что это был медведь?
– Микеля медведь разорвал, – сказал Баркус Норте.
– По следам от когтей, – сказал Ваэлин, осознав, что обмануть товарищей будет сложнее, чем он думал. – Он… его на куски разорвали.
– Прямо на куски? – с отвращением воскликнул Норта. – Микеля – на куски?
– Потому что дядя говорил, что в Урлише бурые не водятся, – тусклым голосом сказал Дентос. – Они только на севере живут.
– Ручаюсь, это был тот самый волк, что я видел! – в ужасе прошептал Норта. – Волк, которого я видел, он и сожрал Микеля. Он бы меня сожрал, если бы не был сыт!
– Волки людей не едят, – сказал Дентос.
– А может, он бешеный был! – Норта, ошеломленный, плюхнулся на койку. – Меня едва не сожрал бешеный волк!
И так оно и пошло дальше: мальчишки возвращались один за другим, усталые и промокшие, но счастливые оттого, что прошли испытание, и улыбки их тут же исчезали, как только они узнавали новости. Дентос с Нортой спорили про волков и медведей, Баркус разделил свою скудную добычу, и ее съели в угрюмом молчании. Ваэлин кутался в свое одеяло, стараясь забыть обмякшие, безжизненные черты Микеля и то ощущение мертвого тела сквозь мешковину, когда он вырыл в земле неглубокую могилку…
Он проснулся через несколько часов, дрожа от холода. К тому времени, как глаза привыкли к темноте, последние обрывки сна улетучились из его разума. Судя по тому немногому, что осталось в памяти, этот сон было лучше поскорее забыть. Другие мальчишки спали, Баркус храпел, для разнообразия – негромко, поленья в очаге почернели и еле тлели. Мальчик выбрался из постели, чтобы заново разжечь огонь: темнота в комнате внезапно показалась ему страшнее лесного мрака.
– Дрова кончились, брат.
Он обернулся и увидел, что Каэнис сидит на своей койке. Он был одет, мокрая одежда блестела в свете луны, сочащемся сквозь ставни. Лица его не было видно в темноте.
– А ты когда вернулся? – спросил Ваэлин, растирая онемевшие руки. Он и не подозревал, что тело может быть таким холодным.
– Давно уже.
Голос Каэниса звучал вяло и монотонно, без эмоций.
– Про Микеля слышал?
Ваэлин принялся расхаживать взад-вперед, надеясь хоть как-то разогреть мышцы.
– Да, – ответил Каэнис. – Норта говорит, это был волк. Дентос говорит, что медведь.
Ваэлин нахмурился: в голосе брата звучали насмешливые нотки. Потом пожал плечами. Все реагировали по-разному. Дженнис, ближайший друг Микеля, вообще расхохотался: просто-таки заржал от души, и все смеялся и смеялся, пока Баркус не дал ему пощечину.
– Медведь, – сказал Ваэлин.
– Что, правда?
Ваэлин был уверен, что Каэнис не шелохнулся, но ему почудилось, что брат вопросительно склонил голову.
– Дентос говорит, это ты его нашел. Это, наверно, было ужасно.
«Кровь Микеля была густой и липкой, она сочилась из мешка и пачкала руки…»
– А я думал, ты будешь уже здесь, когда я приду.
Ваэлин плотнее закутался в одеяло.
– Я проспорил Баркусу день работы в саду на то, что ты всех обгонишь.
– Я бы и обогнал. Но отвлекся. Я нашел в лесу одну загадку. Быть может, ты мне поможешь ее разгадать? Как ты думаешь, откуда там взялся мертвец со стрелой в горле? Со стрелой без оперения.
Ваэлина неудержимо заколотило, так что одеяло соскользнуло на пол.
– Говорят, леса кишат разбойниками… – выдавил он.
– Да уж, кишат так кишат. Я нашел там еще двоих. Но эти умерли не от стрелы. Быть может, их задрал медведь, как и Микеля. Может, даже тот же самый медведь.
– Б-быть м-может…
«Что это такое? – Ваэлин поднял руку, посмотрел на подергивающиеся пальцы. – Это не от холода. Это что-то другое…» Он внезапно ощутил почти неудержимое желание рассказать Каэнису все, облегчить душу, найти утешение в откровенности. В конце концов, ведь Каэнис его друг. Лучший друг. Кому и рассказать, как не ему? Раз за ним охотятся убийцы, ему понадобится друг, который прикрывал бы ему спину. Они могли бы сражаться с ними вместе…
«Никому ни о чем не рассказывай… Эта тайна может стоить тебе жизни». Слова Соллиса замкнули его уста, укрепили решимость. Да, Каэнис его друг, это правда, но он не может рассказать ему, как все было на самом деле. Это слишком серьезное, слишком важное дело, чтобы шептаться о нем с мальчишками.
По мере того как решимость росла, дрожь отступала. Не так уж тут и холодно. Страх и ужас ночных событий оставили на нем свой след, след, который, возможно, не исчезнет никогда, но он встретит его лицом к лицу и одолеет его. Другого выхода не было.
Ваэлин подобрал с пола одеяло и залез обратно на топчан.
– Урлиш действительно опасное место, – сказал он. – Ты бы лучше переоделся, брат. Мастер Соллис завтра высечет тебя до крови, если ты простынешь и не сможешь тренироваться.
Каэнис сидел молча и неподвижно. С губ у него сорвался тихий вздох, похожий на медленное шипение. Вскоре он поднялся, разделся, аккуратно, как всегда, разложил одежду, бережно развесил оружие и забрался в постель.
Ваэлин растянулся на койке, молясь, чтобы сон поскорее забрал его. Пусть уж лучше сны. Он жаждал, чтобы эта ночь поскорее закончилась, жаждал ощутить тепло утреннего света, который разгонит всю кровь и весь страх, что теснили его душу. «Вот это и есть участь воина? – думал он. – Прожить жизнь, дрожа в темноте?»