– Что это тут за шум?..
Из темноты, кувыркаясь, вылетел нож, нацеленный уверенной рукой. Его острие должно было вонзиться аспекту в глаз.
Ваэлин тяжелой, как свинец, рукой взмахнул мечом, прочертив клинком дугу, и его меч перехватил нож, и нож, крутясь, улетел обратно в темноту. Он так и не увидел, как атаковал убийца: он почувствовал атаку, знал, что тот атакует, но видеть – не видел. Он действовал автоматически, бессознательно, не теряя ни секунды. Развернулся, обеими руками сжимая рукоять меча, вложив в удар последние капли иссякающих сил. Он даже не почувствовал, как меч встретился с шеей убийцы, и скорее услышал, чем увидел, как фонтан крови ударил в потолок и стены. Обезглавленный труп сделал еще несколько шагов и, наконец, рухнул на пол. Но Ваэлин испытывал лишь неодолимую, властную потребность уснуть.
Каменные плиты пола под щекой были такими прохладными, грудь вздымалась спокойно и ровно. Интересно, приснятся ли ему волки…
– Ваэлин!
Сильные руки подхватили его, встряхнули, послышался топот множества ног, ропот голосов, как бушующая река. Он раздраженно замычал.
– Ваэлин! Очнись!
Что-то жесткое ударило его по лицу, заставив скривиться.
– Очнись! Не спи! Ты меня слышишь?
Еще голоса, сливающиеся в почти неразличимый гул.
– Приведите сестру Шерин, немедленно!.. Отнесите его в класс… Оставьте их, они мертвы… Чем это его заразили?.. Похоже на рану от ножа, а где же сам нож?
– Она хотела извиниться, – сказал Ваэлин, решив, что надо им помочь. – Пришла ко мне в комнату… Убила бы меня, если бы не волк…
– Проверьте его комнату! – Голос Шерин, куда более резкий и испуганный, чем он когда-либо слышал прежде. – Отыщите нож, и смотрите, не дотрагивайтесь до лезвия!
Еще голоса, смутное ощущение, что его куда-то несут, вместо прохладного пола – гладкий и жесткий операционный стол… Ваэлин застонал: его одурманенный разум сообразил, что сейчас будет очень больно.
– Мертва? – Голос аспекта. – Что значит – «мертва»?
– Похоже на яд, – ответил рокочущий бас мастера Гарина. – Пилюлька, припрятанная в одном из зубов. Я уже давным-давно не видел ничего подобного…
Ваэлин решил открыть глаза, но увидел только мутное нагромождение теней. Он поморгал, и в глазах на время прояснилось: он сумел различить сестру Шерин, которая, раздувая ноздри, обнюхивала нож сестры Хенны.
– «Охотничья стрела», – сказала она. – Нужен корень джоффрила.
– Это может его убить!
Ваэлин понимал, что тревога в голосе аспекта должна была вызвать у него потрясение, но ему было не до того: его разум был поглощен вопросом, который следовало задать.
– Если мы этого не сделаем, он умрет наверняка! – отрезала Шерин. Лицо у нее было ошеломленное, испуганное, но решительное. – Он молод и крепок. Он выдержит.
Молчание. Безнадежный вздох.
– Принесите корень, и побольше красноцвета.
– Нет! – возразила Шерин. – Не надо красноцвета. Это снизит эффективность.
– Ради Веры, сестра! – В поле зрения Ваэлина впервые появилась массивная фигура мастера Гарина. – Ты знаешь, что это зелье творит с людьми?
– Она права, – напряженным тоном произнесла аспект.
– Аспект! – окликнул Ваэлин.
Она подошла к нему, стиснула его руку, пальцы погладили его лоб.
– Ваэлин, пожалуйста, полежи спокойно, нам нужно дать тебе лекарство, чтобы вылечить тебя. Будет больно… Но ты должен мужаться.
– Аспект, – он старался сфокусировать взгляд, чтобы смотреть ей в глаза, – скажите, пожалуйста, как звали мою мать?
«Вардриан».
Оно звенело у него в голове сквозь хаос боли. «Вардриан». Ее имя. Имя ее семьи. Он плавал в поту, грудь превратилась в пылающую печь, глаза затмевало тьмой, но ее имя удерживало его в мире, точно якорь.
Сестра Шерин стянула ему руку кожаным ремнем и длинной иглой впрыснула настой корня джоффрила прямо в вену. Мучительная боль обрушилась на него почти мгновенно. Комната рассыпалась и исчезла, утешения аспекта затихли вдали, скорбное лицо Шерин превратилось в бледную кляксу среди сгущающихся теней.
«Вардриан».
Одним из любопытных эффектов боли было то, что время растянулось до бесконечности, и каждое мгновение страданий длилось и длилось вечно. Он знал, что спина у него выгнулась дугой, что хребет напрягся, точно лук, что сильные руки прижимают его к столу, пока он мечется и орет что-то бессвязное. Он знал это – но не ощущал этого. Это было далеко-далеко, где-то за пределами боли.
«Ильдера Вардриан». Его мать. Простая фамилия, не благородная и не знатная, пришедшая откуда-нибудь с полей или с городских улиц. Она была такой же, как его отец; она вознеслась благодаря собственному таланту. Она была необычной женщиной. Внезапно он совершенно отчетливо увидел перед собой ее лицо, и тьма бежала прочь перед ее ясной улыбкой, перед состраданием в ее глазах. Она была маяком в пучине боли, и его воля сосредоточилась на ней, стремясь выжить.
Он так и не узнал, долго ли это продлилось, скоро ли он выдохся. Потом ему говорили, что от него пострадали несколько самых сильных братьев в ордене, что он пытался укусить даже самое аспекта, что он орал самые гнусные и кошмарные вещи, но он обо всем этом ничего не помнил. Он помнил только имя. «Ильдера Вардриан».
И имя его спасло.
Глава пятая
Во сне боли не было. Во сне мягкий золотистый свет струился в окно, и сестра Шерин сияла улыбкой, глядя на него.
– Ты выжил! – сказала она. – Я знала, что ты выживешь.
«Это сон… А во сне можно говорить все, что у тебя на душе».
– Какая же ты красивая! – сказал он ей.
Шерин расхохоталась.
– Ты бредишь, брат! Постарайся уснуть, тебе нужен отдых. Снаружи караулит множество молодых людей, очень грозных с виду, и они сильно рассердятся на меня, если ты не выздоровеешь.
– Нам нужно уйти вдвоем, – блаженно продолжал он, упиваясь свободой, дарованной во сне. – Давай убежим! Отыщем в мире тихий уголок, где ты могла бы лечить людей, а я мог бы научиться чему-то еще, кроме как убивать…
– Тс-с!
Шерин прижала пальцы к его губам. Она больше не улыбалась.
– Ваэлин, пожалуйста…
– Я ничего не чувствовал, когда убивал этих людей. Вообще ничего. Это же неправильно…
– Ты спасал аспекта. У тебя не было выбора.
«Человек в черном зажимал рану у себя на ноге, а когда меч Ваэлина рассек ему шею, у него вырвался слабый, детский вскрик…»
– Я позор своей матери. По сравнению с ней я ничто…
– Нет.
Ее рука погладила ему лоб, ее лицо склонилось вплотную, и мягкий поцелуй коснулся его губ.
– Ты страж, ты воин, который сражается, защищая беззащитных. Ты силен, и ты справедлив. Никогда не забывай об этом. И не забывай, что, когда я тебе понадоблюсь, я всегда буду здесь. Когда бы ты ни призвал меня, мое искусство к твоим услугам.
Сон начинал таять, изнеможение заставляло его проваливаться в забытье.
– А все-таки лучше бы нам уйти отсюда вместе…
Проснувшись, он почувствовал боль – не мучительную боль от корня джоффрила, а тупую, ноющую боль, вызванную перенапряжением мышц и обезвоживанием. Его постельное белье было испачкано красно-бурыми пятнами странной формы, порез на плече все еще жгло от яда. Веки уже начали опускаться, благословенные объятия сна манили его к себе… когда Ваэлин обнаружил, что он не один.
В углу комнаты сидел мастер Соллис, с руками, скрещенными на груди, с мечом, лежащим на коленях. Судя по его красным глазам, он провел бессонную ночь.
– Долго же ты спал, – сказал он.
– Простите, мастер, – прохрипел Ваэлин.
Мастер Соллис встал, подошел к столику возле кровати и налил в чашку воды из большого глиняного кувшина. Он поднес чашку к губам Ваэлина.
– Маленькими глоточками пей, не торопись.
Вода была вкуснее, чем когда-либо в жизни. Она хлынула в рот, смочив пересохшее горло.
– Спасибо, мастер.
– Сестра Шерин сказала, что тебе следует пить как минимум по одной чашке раз в час. Она очень четко объяснила, как следует за тобой ухаживать.
«Шерин… Нам нужно уйти вдвоем…» Грудь сдавило новой болью, и Ваэлину захотелось, чтобы этого сна никогда не было. Проснуться и обнаружить, что это был всего лишь сон, было почти невыносимо.
Он посмотрел на пятна на простынях.
– Что, им пришлось меня резать?
Он представил себе жуткий реберный расширитель, который вставляют ему в грудь…
– Судя по всему, от корня джоффрила бывает кровавый пот. Это часть его благотворного очистительного действия – по крайней мере, так мне говорили.
Соллис выдвинул стул из угла и сел рядом с кроватью.
– Мне надо знать, что здесь произошло.
И Ваэлин рассказал ему все, ни о чем не умалчивая. Соллис слушал молча. Он и бровью не повел, когда Ваэлин стал говорить о том, как к нему в комнату явилась сестра Хенна, и остался невозмутим, когда Ваэлин упомянул о том, как его спас волчий вой. Встрепенулся он лишь тогда, когда услышал слова «Когда-то их было семь». Всего лишь слегка сузил глаза, но это говорило о многом. «Он знает! – решил Ваэлин. – Он знает, что это значит, но бьюсь об заклад на мешок золота, что мне он этого не скажет». На все остальное Соллис никак не отреагировал и задал всего несколько вопросов.
– Ну и как ты оцениваешь мастерство этих убийц?
– Мечом махать умеют, но в тактике ничего не смыслят. Я был отравлен и слаб, им следовало меня убить, обрушившись на меня всем скопом. А они вместо этого нападали на меня по очереди, и каждый – из засады.
Мастер Соллис сидел молча, размышляя над услышанным. Ваэлину отчаянно хотелось спать, но он принуждал себя к бодрствованию. Послушники не спят в присутствии мастеров.
– А сестра Шерин вернется? – спросил Ваэлин, надеясь, что, если нарушить молчание, это поможет ему не спать. – Я… мне хотелось бы знать, сколько времени я тут пролежал.
– Она ухаживает за ранеными. Скорее всего, она еще долго будет занята. В последние два дня в городе было весьма неспокойно.