ертвы должны были утолить мой гнев против твоего юного братца. И, купаясь в крови, я обнаружил, что сила моя возрастает настолько, что теперь даже такой силач, как ты, не способен противиться моей воле. Мне говорили, что твоя судьба иная…
И тут сквозь огненную стену проскочил Каэнис, обеими руками сжимая высоко вскинутый меч. Коснувшись ногами пола, он опустил меч, и клинок разрубил Одноглазого от плеча до середины груди. Вид у Одноглазого, надетого на меч, был абсолютно ошеломленный.
– Огонь-то не жжется, – сказал Каэнис. – Это и не огонь вовсе.
Оцепенение с Ваэлина спало, как только труп Одноглазого рухнул на пол, возведенная им огненная стена исчезла в одно мгновение. Ваэлин почувствовал, как чьи-то руки подняли его. Конечности все еще тряслись. Баркус с Нортой разрезали на Френтисе путы и вытащили у него кляп изо рта. Освободившись от пут, мальчишка словно взбесился: он осыпал бранью неподвижное тело Одноглазого, схватил его нож и принялся тыкать им труп.
– Ублюдок вонючий! – орал он. – Ножом меня резать, блядь ты паршивая?!
Ваэлин махнул ребятам, чтобы те отошли, и предоставил Френтису терзать труп, пока мальчик не рухнул от усталости прямо на тело, окровавленный и измотанный.
– Брат, – сказал Ваэлин, окутывая плечи Френтиса плащом, – надо перевязать твои раны.
Глава восьмая
– Сестра Шерин все еще на юге, – доложил брат Селлин Ваэлину у ворот Пятого ордена. Он бросил взгляд на Френтиса, который висел на плечах у Баркуса с Нортой, окровавленный и бесчувственный. – Ее обязанности взял на себя мастер Гарин. Идемте, братья, – он широко распахнул калитку и поманил их внутрь. – Я отведу вас к нему.
Мастер Гарин провел не меньше часа, зашивая и перевязывая резаные раны на теле Френтиса. Когда братья утомили его своими непрошеными советами и непрерывными расспросами, он выставил их из смотровой. Ваэлин обнаружил, что в коридоре ждет аспект Элера.
– Я вижу, у вас выдался нелегкий день, братья, – сказала она. – В трапезной вас ждет ужин.
Они ужинали молча – присутствие множества членов Пятого ордена не давало им говорить свободно. Целители глазели на угрюмых пришельцев в синих одеяниях. Несколько знакомых обратились к Ваэлину с приветствием, он лишь коротко кивнул в ответ. Стол ломился от еды, но Ваэлин обнаружил, что есть совсем не хочется. Руки все еще слегка дрожали после того, что сделал с ним Одноглазый, а перед глазами по-прежнему стоял подвешенный, истекающий кровью Френтис.
Аспект Элера присоединилась к ним примерно час спустя.
– Мастер Гарин говорит, что ваш брат оправится. Но ему придется провести несколько дней у нас, пока он не исцелится.
– Он в сознании, аспект? – спросил у нее Ваэлин.
– Мастер Гарин дал ему сонное зелье. Он проснется утром. Тогда и сможете с ним повидаться.
– Благодарю вас, аспект. Могу ли я просить отправить весточку в наш орден? Аспект Арлин ждет моего доклада.
Она отправила в Дом Шестого ордена брата Селлина, а им дала комнату в восточном крыле. Ваэлин настоял на том, что он будет сидеть с Френтисом, и Каэнис остался бодрствовать с ним, пока остальные легли спать. Чтобы скоротать время, Каэнис принялся чистить оружие: он разложил на полу свой меч и ножи. Металл блестел в свете свечей, а Каэнис деловито и старательно протирал каждый клинок тряпочкой. Меченого отправили в пустующую конуру при конюшне. Пес не притронулся к миске и не переставая выл, его жалобные вопли доносились до них даже сквозь стены.
Ваэлин разглядывал длинный кинжал, который забрал у Френтиса – тот самый, которым одноглазый изрезал ему все тело. Кинжал по праву принадлежал Каэнису, но тот отказался от него с брезгливой гримасой. И Ваэлин вдруг решил оставить его себе. Это было оружие хорошей работы, непривычной формы. Клинок был хорошо закален, рукоять увенчана серебряным навершием. Гарда была исписана незнакомыми буквами. Очевидно, оружие было заморское. Видимо, у Одноглазого и впрямь были длинные руки.
– Огонь был иллюзией… – сказал Ваэлин. Собственный голос казался ему тусклым и безжизненным, напоминая брата Макрила с его тоскливым повествованием о пламени и резне.
Каэнис оторвал взгляд от своего оружия и кивнул. Его руки продолжали полировать клинок.
– Это Тьма, – сказал Ваэлин. – Кровь, она давала ему силу. Для того и эти трупы.
Каэнис снова кивнул, на этот раз не поднимая глаз и не переставая чистить клинки.
Ваэлин почувствовал, как снова затряслись руки – он вспомнил, каким беспомощным он чувствовал себя перед одноглазым, и его охватил гнев. Вот Каэнис беспомощным не был. Он смог проскочить сквозь пламя, порожденное Тьмой, и зарубить человека, который его вызвал. «Ты знаешь куда больше, чем говоришь мне, брат, – осознал Ваэлин. – И так было всегда».
– Между нами нет тайн, – произнес он.
Рука Каэниса с тряпкой замерла на мече. Они с Ваэлином встретились взглядами, и на кратчайший миг в глазах Каэниса промелькнуло нечто совсем иное, чем преданность или уважение, которое Ваэлин привык видеть в глазах товарища, – нечто, похожее скорее на затаенную обиду.
Отворилась дверь, вошли мастер Соллис и аспект Элера.
– Вам двоим пора отдыхать, – коротко бросил мастер, подойдя к кровати, чтобы посмотреть на Френтиса. Он обвел взглядом окровавленные бинты на груди и руках.
– Шрамы останутся, аспект?
– Порезы довольно глубокие. Мастер Гарин искусный целитель, но…
Она развела руками.
– Наши возможности ограниченны. Хорошо еще, что мышцы не пострадали. Скоро он встанет на ноги.
– Человек, который это сделал, убит? – спросил Соллис у Ваэлина.
– Да, мастер.
Ваэлин указал на Каэниса.
– Рукой моего брата.
Соллис взглянул на Каэниса.
– Этот человек был искусен?
– Его искусство не имело отношения к оружию, мастер.
Каэнис в нерешительности взглянул на аспекта Элеру.
– Говори свободно, – велел ему Соллис.
И Каэнис рассказал мастеру Соллису обо всем, что произошло с тех пор, как они покинули Дом ордена, от драки в «Черном вепре» до встречи с Одноглазым в городских подземельях.
– Этот человек был сведущ в делах Тьмы, мастер. Он мог создать иллюзию пламени и сковал брата Ваэлина с помощью одной лишь своей воли.
– А тебя не сумел? – спросил Соллис, приподняв бровь.
– Нет. Видимо, я застал его врасплох тем, что распознал его иллюзию.
– Вы удостоверились в том, что он убит?
– Он мертв, мастер, – заверил его Ваэлин.
Мастер Соллис и аспект Элера коротко переглянулись.
– Я слышал, аспект была столь любезна, что предоставила вам комнату, – сказал Соллис, снова обернувшись к Френтису. – Она может оскорбиться, если вы пренебрежете этой любезностью.
Братья поняли, что их отсылают, встали и направились к двери.
– Никому об этом не рассказывайте! – предупредил на прощание мастер Соллис. – И заставьте, наконец, этого проклятого пса заткнуться!
Поутру мастер Соллис подробно расспросил их о том, как пройти в логово Одноглазого и древний храм Веры, который они обнаружили. Ваэлин предлагал его проводить, но получил жесткий отказ. Удовлетворившись объяснениями, Соллис велел им возвращаться в Дом ордена.
– Но брат Френтис… – начал было Ваэлин.
– Выздоровеет ничуть не хуже, если вы будете по-прежнему продолжать тренировки. До испытания мечом всего два месяца, а никто из вас к нему покамест не готов.
Они направились обратно в Дом ордена – одни, без мастера Соллиса, который еще раз велел им помалкивать, а сам отправился осматривать их находку. Меченый, когда его уводили из Дома Пятого ордена, протестующе заскулил, и Ваэлину пришлось его долго успокаивать, прежде чем пес пошел с ними.
Дома Ваэлину показалось, будто комната в башне усохла за время их отсутствия. После этой ночи ужасов и тайн она выглядела тесной, как детская спаленка, хотя Ваэлин давно отвык чувствовать себя ребенком. Он положил свои вещи, улегся на узкую койку, закрыл глаза и вновь увидел перед собой стену пламени, возведенную одноглазым, и истерзанное тело Френтиса. «Я-то думал, я многому научился, – подумал он. – А на самом деле я ничего не знаю».
Мальчики из группы Френтиса явились с расспросами, но Ваэлин, повинуясь приказу мастера Соллиса, сказал им, что на Френтиса во время испытания глушью напал горный лев. Теперь он выздоравливает в Доме Пятого ордена и через несколько дней вернется к ним. Сам Соллис, вернувшись в орден, не стал ничего рассказывать о том, что он обнаружил, и аспект их к себе не вызывал. Похищение Френтиса сделалось еще одним небывшим событием в истории ордена. «Орден сражается, но зачастую он сражается в тени». Взрослея, Ваэлин все чаще понимал, как прав был мастер Соллис.
Сам Френтис, вернувшись, ничего о своем похищении не рассказывал и с удвоенной силой взялся за тренировки, словно отрицая урон, нанесенный ему Одноглазым, тем, что игнорировал боль, которой стоили ему эти усилия. Его поведение тоже переменилось: он теперь реже улыбался, прежде он был болтлив, теперь же чаще молчал. Кроме того, он сделался еще вспыльчивее прежнего: мастерам несколько раз приходилось выволакивать его из драки. Даже прочие мальчики из его собственной группы, похоже, начали его опасаться. Только с Меченым и Ваэлином Френтис как будто становился таким, как прежде. Он энергично принимал участие в дрессировке подросших щенков. Однако, хотя Френтис по-прежнему молчал о пережитых страданиях, Ваэлин временами замечал, как мальчик водит пальцами по узору затянувшихся шрамов, и лицо у него при этом делается задумчивым, как будто он пытается расшифровать их смысл.
– Болит? – спросил его Ваэлин как-то вечером в эльтриан. Щенки устали после того, как провели целый день на охоте с мастером Хутрилом, и теперь могли только лениво мусолить лакомства, которые ребята бросали им в вольеры.
Френтис поспешно отдернул руку.
– Чуть-чуть. Все меньше и меньше. Аспект Элера дала мне бальзам, чтобы их мазать, это слегка помогает.