– Больно, вообще-то!
– Прости.
Баркус взял предложенную руку и поднялся на ноги. Ваэлин окинул взглядом труп Мустора и растекающуюся вокруг темную лужу.
– Позаботься о нашей сестре, – сказал он Баркусу, подходя к телу. Ненавистная секира Баркуса так и торчала в груди. «Поэтому ли я не мог ее коснуться? Песнь предвещала, для чего она будет использована?»
Ваэлин надеялся, что в груди Мустора еще осталась искорка жизни, достаточно воздуха, чтобы ответить на последний вопрос о тайне его кровожадного и лживого бога. Но глаза Мустора угасли, обмякшие черты были неподвижны. Секира Баркуса сделала свое дело на совесть.
Ваэлин опустился на колени рядом с телом, вспоминая лихорадочное бормотание Мустора: «Предо мной наконец отворятся Вечные равнины, которые прежде были закрыты для меня». Он положил руку на грудь Мустора и негромко произнес нараспев: «Смерть – всего лишь врата, ведущие Вовне. Она есть конец и начало одновременно. Страшись ее и приветствуй».
– Мне кажется, это неуместно.
Сентес Мустор, у которого уже никто не оспаривал титула владыки фьефа Кумбраэль, смотрел на тело своего брата со смешанным гневом и отвращением. Обнаженный незапятнанный меч висел у него в руке, он тяжело дышал от непривычных усилий. Ваэлин удивился, что он сумел добраться сюда так быстро: очевидно, благодаря тому, что не потрудился принять участие в битве.
– Он бы предпочел отходную молитву из книги десятой, – сказал лорд Мустор. – Слова Отца Мира…
– «Бог есть ложь», – хрипло процитировал Ваэлин. Он поднялся и коротко кивнул владыке фьефа. – Думаю, ваш брат это знал.
– Сколько?
– Общим счетом восемьдесят девять, – Каэнис кивнул на трупы, сложенные внизу, во дворе. – Пощады никто не просил и не давал. Все как в Мартише.
Он снова обернулся к Ваэлину. Лицо у него было угрюмым.
– Мы потеряли девятерых. Еще десять ранены. Сестра Гильма занимается ими.
– Впечатляюще! – заметил принц Мальций. Он стоял, плотно закутавшись в свой подбитый мехом плащ, и рыжие волосы трепались на ледяном ветру, дующем над стенами. – Потерять так мало против столь многих!
– С нашими алебардами и с лучниками брата Норты на стенах… – Каэнис пожал плечами. – У них почти не было шансов, ваше высочество.
– Владыка фьефа распорядился, что делать с убитыми кумбраэльцами? – спросил Ваэлин у принца. Сразу после завершения битвы лорд Мустор куда-то делся – по всей видимости, отправился инспектировать винные подвалы цитадели.
– Сожгите их либо сбросьте вниз со стен. Сомневаюсь, что он достаточно трезв, чтобы беспокоиться об этом.
Нынче утром в голосе принца слышались резкие нотки. Ваэлин знал, что принц сражался в первых рядах тех, кто прорывался в ворота, и что Алюций Аль-Гестиан шел за ним по пятам. Во дворе произошла короткая, но ожесточенная схватка – приверженцев узурпатора было человек двадцать. Алюций упал с коня и исчез в давке. После битвы его вытащили из-под груды тел, живого, но без сознания. Его короткий меч был черен от запекшейся крови, на голове – громадная шишка. Его поручили заботам сестры Гильмы, и он до сих пор не очнулся.
«Дай ему поиграться с мечом дней десять и наври, что теперь он настоящий воин, – угрюмо думал Ваэлин. – Лучше бы я в первый же день привязал его к седлу и отправил коня своим ходом обратно в город…» Ваэлин затолкал подальше чувство вины и обернулся к Каэнису:
– Тебе что-нибудь известно о том, как кумбраэльцы обращаются со своими мертвыми?
– Обычно хоронят в земле. А грешников расчленяют и оставляют гнить.
– Звучит справедливо, – буркнул принц Мальций.
– Организуй отряд, – сказал Ваэлин Каэнису. – Сложите трупы на телеги, отвезите к подножию горы и похороните. На карте указано, что в пяти милях к югу от перевала есть деревня. Отрядите всадника к местному священнику. Пусть прочтет подобающие слова.
Каэнис бросил неуверенный взгляд на принца.
– И узурпатора тоже?
– И его тоже.
– Людям это не понравится.
– Меня ни на собачий пук не интересует, что им понравится, а что нет!
Ваэлин вспыхнул, понимая, что его гнев вызван чувством вины из-за Алюция.
– Вызови добровольцев, – со вздохом сказал он Каэнису. – Двойную порцию рома и по серебряной монете первым двадцати, кто вызовется.
Он поклонился принцу Мальцию.
– С вашего разрешения, ваше высочество, у меня есть еще одно дело…
– Вы, я так понимаю, отрядили своих лучших всадников? – спросил принц.
– Брата Норту и брата Дентоса. Если все сложится удачно, королевский приказ окажется в руках владыки битв в течение двух дней.
– Это хорошо. Было бы жаль, если бы все это оказалось впустую.
Ваэлин воочию увидел перед собой серьезное лицо Алюция, раскрасневшееся от усталости после еще одного часа неуклюжих попыток овладеть мечом.
– Мне тоже, ваше высочество.
Его кожа была мертвенно-бледной, влажной и липкой на ощупь, черные волосы липли к мокрому от пота лбу. И то, как ровно вздымалась и опадала его грудь, ничуть не уменьшило чувство вины, испытываемое Ваэлином.
– С ним скоро все будет в порядке.
Сестра Шерин положила руку на лоб Алюцию.
– Лихорадка быстро унялась, шишка на лбу уже рассасывается, и, видите…
Она указала на закрытые глаза мальчика, и Ваэлин увидел, что глазные яблоки ворочаются под веками.
– Что это значит?
– Ему что-то снится, так что, скорее всего, мозг не поврежден. Через несколько часов он очнется, и ему будет очень плохо. Но он очнется.
Она встретилась глазами с Ваэлином и улыбнулась ясной, теплой улыбкой.
– Я очень рада видеть вас снова, Ваэлин.
– И я вас, сестра.
– Похоже, вы обречены вечно меня спасать!
– Если бы не я, вы бы вообще не оказались в опасности.
Он окинул взглядом пиршественный зал, который сестра Гильма превратила во временный госпиталь. Сестра Гильма сидела у очага и от души хохотала над Джанрилом Норином, бывшим учеником менестреля, зашивая ему рану на руке, пока он потешал ее одной из самых своих фривольных частушек.
– Мы можем поговорить? – спросил Ваэлин у Шерин. – Я хотел бы побольше узнать о том времени, что вы провели в плену.
Ее улыбка несколько потускнела, однако она кивнула:
– Да, конечно.
Он вывел ее на стены, подальше от любопытных ушей. Внизу, во дворе, солдаты деловито грузили на подводы трупы кумбраэльцев, обмениваясь натянутыми, но забористыми шуточками среди застывающей крови и костенеющих тел. Судя по тому, как неуверенно передвигались некоторые из них, Каэнис распорядился выдать дополнительную порцию рома заранее.
– Вы их похороните? – спросила Шерин. Ваэлин был удивлен тем, что в ее голосе не слышалось ни потрясения, ни отвращения, но сообразил, что жизнь целительницы приучила ее к виду смерти.
– Я счел это правильным.
– Сомневаюсь, что даже их сородичи стали бы это делать. Они ведь согрешили перед своим богом, не так ли?
– Но они-то так не думали.
Он пожал плечами.
– А потом, это же не ради них. Новости о том, что здесь произошло, разнесутся по всему фьефу. И многие кумбраэльские фанатики поспешат назвать это резней. Если сделается известно, что мы проявили уважение к их обычаям, позаботившись о мертвых, быть может, это притупит ненависть, которую они попытаются разжечь.
– Вы говорите почти как аспект.
Ее улыбка была такой ясной, такой открытой, что разбередила в его груди старую, привычную боль. Шерин изменилась: замкнутая, суровая девушка, которую Ваэлин знал почти пять лет назад, превратилась в уверенную в себе молодую женщину. Но суть осталась прежней. Он видел это по тому, как она положила руку на лоб Алюция, как отчаянно молила сквозь кляп, когда думала, что он собирается пожертвовать жизнью ради нее… Сострадание пылало в ней по-прежнему.
– Мы с вами как-то все время оказываемся в противоположных концах Королевства, – продолжала она. – В прошлом году я имела счастье познакомиться с принцессой Лирной. Она сказала, что вы с нею друзья. Я просила ее передать вам привет.
«Друзья! Эта женщина врет, как другие дышат».
– Она передала.
Очевидно, Шерин не знала, аспект Элера так и не сказала ей, почему они все время находились так далеко друг от друга. И Ваэлин внезапно решил, что и незачем ей это знать.
– Он не мучил вас? – спросил он. – Мустор? Он не…
– Ну, я получила пару синяков, когда меня брали в плен.
И Шерин показала ему следы от наручников на запястьях.
– Но в остальном меня не обижали.
– Когда он взял вас в плен?
– Около двух месяцев тому назад. А может, и больше. В стенах этой крепости я потеряла счет времени. Меня наконец-то призвали обратно в Дом ордена из Варнсклейва, и я так надеялась снова занять свою прежнюю должность, но аспект Элера поручила мне изыскание новых снадобий. Ах, Ваэлин, это скука смертная! Бесконечное растирание трав и приготовление составов, большинство из которых кошмарно воняют. Я даже жаловалась аспекту, но она мне сказала, что мне надо ознакомиться со всеми сторонами деятельности ордена. Как бы то ни было, я даже обрадовалась, когда из моей бывшей миссии прискакал гонец с известием, что там началась вспышка «красной руки». Я как раз работала над лекарством, которое могло дать надежду на исцеление или, по крайней мере, облегчение симптомов. И тамошний мастер послал за мной.
«Красная рука». Моровое поветрие, которое прокатилось по всем четырем фьефам перед тем, как король взялся за объединение Королевства, и за два жутких года своего владычества унесло тысячи жизней. Ни одна семья не осталась не затронута им, и ни одной болезни не страшились так, как этой. Однако последние пятьдесят лет в Королевстве о ней было не слышно.
– Это была ловушка, – сказал он.
Она кивнула.
– Я отправилась в путь одна – боялась, как бы зараза не распространилась. Однако болезни не было, только смерть. В миссии стояла тишина, я подумала, что там никого нет. Внутри были одни трупы, и умерли они не от «красной руки». Они были зарезаны и изрублены – даже больные в своих постелях. Приверженцы Мустора ждали меня, и они не пощадили никого. Я попыталась бежать, но они меня, разумеется, поймали. Заковали в цепи и привезли сюда.