– Неужели он вплавь одолел двенадцать тысяч миль?!
– Не пори чушь! Какие двенадцать, когда всего восемь?.. Остальное – посуху. Прибавленной рысью.
– Все равно… такое путешествие!
– Кварки вообще не средние звери. Хочешь на моих посмотреть?
– Да, с удовольствием!
Мы вышли через заднюю дверь (на которой я заметила следы поломки и поспешного ремонта), и там, во дворе, я увидела вольер, где грелись на солнышке четыре кваркозверя. Они выглядели очень счастливыми.
– Кварк, – сказал лежавший ближе других.
– Кварк, – сказал второй.
– Кварк, – сказал третий.
– Кварк, – долетело приглушенное приветствие четвертого из конуры.
На меня, как в таких случаях говорят, нахлынули чувства. Их голоса не были похожи на голос моего сгинувшего питомца, никто из них не напоминал его внешне… Однако от породного сходства деваться было некуда. Очень странное ощущение, натурально выбивающее из колеи.
– Это – Q3, – сказала Бу, указывая на довольно шелудивый экземпляр, у которого на спине недоставало большей части чешуй. – Я его из боевого ринга вытащила. Очень жестокий спорт… Вон там – Q11. На шоссе М50 его сбила машина и тащила за собой около шести миль. Там еще и сейчас можно видеть на асфальте отметины от когтей, они тянутся от съезда на Ньюент до самого свертка к отелю «Премьер-Инн». Q35 – тот, что валяется в железных опилках. Его поймали в бакалейном отделе магазинчика на Хольмер-роуд. Тот, у которого недостает зубов, – Q23. Я выкупила его у зоопарка. Они согласились расстаться с ним, когда окончательно убедились, что его вид распугивает посетителей. Все они у меня стоят на учете как «особо опасные» домашние животные. Так что по закону никто не имеет права к ним прикоснуться. Даже полковник.
Она покосилась на меня и открыла картонную коробку, в которой рядами стояли жестяные баночки собачьего корма. Руками в перчатках вытащила несколько штук и бросила кваркозверям. Те сразу бросились к угощению и мигом схрумкали корм. Вместе с жестянками.
– А как относятся к их присутствию соседи? – спросила я.
Чешуйчатая четверка выглядела, мягко говоря, устрашающе. Требовалось очень хорошо знать кваркозверей, чтобы не дергаться в их присутствии.
– Очень хорошо относятся, – ответила хозяйка. – Говорят, с ними можно не бояться воров. Хотя на самом деле это не так.
И кивнула на заднюю дверь с явственными следами взлома.
– Не далее как в ночь со вторника на среду. Думаешь, эти красавцы хоть кваркнули? Вообще ни гугу…
– Много унесли? – спросила я, чувствуя, что разговор начинает пробуксовывать. Я решительно не могла придумать, как перейти к просьбе о помощи, не заработав фингала под глаз.
– Деньги, украшения… как обычно, – сказала Бу. – Признаться, я подумывала о том, чтобы брать одного из кваркозверей на ночь в дом, но пока не решилась. Все же есть вещи, которые кажутся слишком жестокими. Даже по отношению к уголовникам.
Тут она была, конечно, права. Оказаться в зубах у обозленного кваркозверя – это участь, которой не заслуживает никто из людей. Никто не заслуживает даже того, чтобы внезапно увидеть одного из них в темноте как раз посреди тихого, мирного, вполне невинного ограбления…
– Им у вас нравится?
– Во всяком случае, они кажутся довольными. Но, поскольку их внутреннюю сущность составляют Протоколы Эмуляции Разумности Мандрейк, чья цель – заставить нас верить, будто они и вправду живые… Кто возьмется утверждать наверняка?
Я спросила:
– И все-таки, что нужно Q28 у нас в городе? Не близнеца же своего он разыскивает, ведь того уже нет?
Некогда Великолепная Бу устремила на меня пристальный взгляд и спросила:
– Ты готова испытать потрясение?
Я пожала плечами:
– Это то, из чего большей частью складываются мои дни в Башнях Замбини…
– Тогда слушай, – сказала она. – Кваркозвери размножаются путем создания зеркальных копий себя самих. А поскольку Могучий Шандар создал одного-единственного кваркозверя, каждый представитель этого вида есть копия любого другого, только зеркальная.
Я сказала:
– Меня саму вчера справа налево перевернуло. С ними примерно то же происходит?
– Нет. И, кстати, на твоем месте я все оставила бы как есть. Это еще тебе жизнь однажды спасет.
– Я так и… Погодите, – сказала я, глядя на снимок Q26, зеркального предшественника моего. – Если Двадцать седьмой – отражение Двадцать шестого, а Двадцать восьмой – отражение Двадцать седьмого, почему тогда двадцать шестой и двадцать восьмой отличаются один от другого? Вроде бы все четные поколения должны быть одинаковыми? Или как?
– Нет. Все несколько сложнее. При копировании возникает одна из шести морф. Они называются Вверх, Вниз, Чары, Странность, Крыша, Дно. Все – взаимно равные и противоположные, схожие и различные.
– Не очень понятно, – сказала я. По правде говоря, я успела безнадежно запутаться.
– Я ими двадцать лет занимаюсь, но сама еще не во всем разобралась, – созналась Бу. – Видимо, неисповедимость природы кваркозверей следует признать основополагающей. На физическом уровне она проявляется в том, что различных комбинаций свойств у взаимно идентичных кваркозверей может быть всего тридцать шесть. Так вот, когда комплект комбинаций становится полным, звери собираются вместе. И сливаются в единую Квоту Кворума Кваркозверей…
– И что тогда происходит?
– Нечто поистине чудесное. Даются ответы на все исконные мировые вопросы. Кто мы? Зачем мы здесь? Куда мы идем? Чем все завершится?.. И самый наиглавнейший: может ли человечество поглупеть еще больше?.. Кваркозверь – не просто животное. Это своего рода оракул, призванный помочь обретению иллюзорных ценностей вроде значения, истины и предназначения, которые так заботят людской род…
Я благоговейно выдохнула:
– Неужели действительно?..
– Это не мои слова. Так предрекла сестра Иоланда из Килпека.
Да, Иоланда была отменной провидицей. Если уж ей открылось, что Кворумная Квота Кваркозверей принесет человечеству просветление, – шанс, что так оно и произойдет, был довольно велик.
– А когда, – спросила я, – эта Квота может собраться?
– Хороший вопрос, – сказала Бу. – Последний раз она почти собралась два месяца назад. В течение восьми минут существовали тридцать четыре кваркозверя. Когда погиб твой, их стало тридцать три. К концу недели осталось всего двадцать девять. А в данный момент их число упало до пятнадцати. Понимаешь теперь, что полковника необходимо остановить? Кваркозверей нельзя ни превращать в игрушки для скучающих бездельников, ни удерживать в неволе! Могу я рассчитывать, что ты сделаешь все от тебя зависящее, чтобы дикий кваркозверь остался свободным?
– Конечно!
И тут меня посетила неожиданная мысль. Я спросила:
– Они ведь себя копируют при помощи магии?
– А ты быстро учишься, – сказала Некогда Великолепная Бу. – Да, это так. Но, поскольку для успешной репликации им нужно аж целых один и две десятые гигашандара, у них не получается справиться в одиночку. Требуется достаточно мощный колдун, который соберет и направит эту энергию. Они и сами умеют энергию запасать, примерно так же, как светляки. Но, в отличие от светляков, которые сразу превращают ее в свет, они удерживают накопленное день или два.
– Патрика вчера накрыло сильным приливом, – вспомнила я. – При этом поблизости был кваркозверь…
– Пат – славный малый, но ему недостало квалификации освоить столько энергии. После исчезновения Замбини таких умельцев не осталось. В ближайшее время мы не ждем разделения Кварков, но, если вдруг такое случится, мы будем наготове… Видишь вон ту машину?
И она указала мне на клепаный титановый контейнер размером с садовый сарайчик, присобаченный к ржавому «Ягуару-Е», оснащенному сиренами и синими проблесковыми огнями.
– Зачем это?
– Когда происходит деление, близнецов следует разделить не позже чем через тысячу секунд, иначе они снова сольются, и результаты будут весьма разрушительны, – сказала Бу. – Я – государственный Отловщик Тварей, стало быть, отвечаю за неотложные выезды с применением спецтехники. Если вдруг заподозришь, что близнечная пара может воссоединиться, тотчас набирай телефон спасения – 999 – и вопи «Кваркозверь!!!». Именно вопи, панически, полузадушенным от ужаса голосом. Тебя сразу со мной соединят.
«Сейчас или никогда», – подумала я, набирая побольше воздуху в грудь. Я даже оглянулась через плечо – не придется ли на острые предметы лететь.
– Что высматриваешь? – спросила Бу.
– Хочу задать вам один вопрос, – сказала я. – За который вы мне синяк под глазом сразу поставите. Вот и смотрю, куда падать придется.
Она уставилась на меня своими глазами-дырами, и меня вдруг окатило ледяным холодом, как будто рядом вскрыли могилу. Я крепко зажмурилась и сказала:
– Мне нужна помощь. Магия в отчаянном положении…
И сжалась всем телом, ожидая удара, но его не последовало. Прошло несколько секунд, я решилась открыть глаза и увидела, что Некогда Великолепная Бу отошла прочь и затаривала внутрь вольера коробку передач от грузовика. Мягкий алюминий они сгрызут, а зубья шестерней растащат по гнездам.
– Магия вечно в отчаянном положении, – проговорила Бу. – Это в ее природе. Но та часть моей жизни завершена, и я ничего не могу для тебя сделать. После того как антимагические экстремисты выбросили меня на парковке тридцать три года назад, я ни единого заклинания не произнесла.
Я взмолилась:
– Бликс хочет захватить «Казам» и превратить магию в источник дохода! Нельзя же этого допустить!
Она довольно-таки угрожающе двинулась ко мне. Я попятилась и отступала назад, пока не уперлась спиной в бочку для дождевой воды. Бу уставилась на меня пустыми глазами и заговорила тихо, но так, что каждое слово эхом отдавалось у меня в голове.
– А кто, по-твоему, больше правомочен судить о путях магии? Бликс или Замбини?
– Замбини, конечно!
– Ты так уверена? Какой путь назвать верным, какой неверным – зависит преимущественно от правил. А кто вообще сказал, что магию нужно со всех сторон обставить загородками правил? Может, лучше ей течь свободно и самой выбирать свою тропу, словно кваркозверю, не утесненному нашим глупым вмешательством? Откуда ты знаешь, может, магии необходимо быть использованной во зло – и только после этого она сможет устремиться к добру? В таком случае правила, которые установил бы Замбини, будут вредоносны не менее, чем правила Бликса. Эти двое властолюбцев различаются только подходом. Да еще вкусом в одежде…