– Слушаю очень внимательно, – сказала я. Тайгер уже подавал мне два толстых свитера, термобелье, тяжелую кожаную летную куртку и шлем.
– По прямой до Врат Троллей у Стерлинга отсюда двести восемьдесят миль лета, – сказал Оуэн, кивая на расчерченную мелом доску. – Если стартовать не позже чем через пять минут, на все путешествие останется тридцать две минуты. Значит, требуется средняя скорость не меньше пятисот двадцати пяти миль в час.
Я сразу поняла, в чем была закавыка.
– Даже если выжать из ковра конструктивный максимум в пятьсот узлов, мы все равно опаздываем на… на две с половиной минуты.
Однако Оуэн с принцем и это успели предусмотреть.
– Вот именно, – кивнул Назиль. – Чтобы поспеть, придется вытряхнуть из наших половичков семьсот шестьдесят. Иначе никак.
Я посмотрела на одного, потом на другого.
– Вы имеете в виду… лететь на сверхзвуке?
Оуэн улыбнулся.
– Доверься нам, – сказал он. – Есть исчезающе малая вероятность, что мы все-таки знаем, что делаем. Одевайся, старт через две минуты, и время пошло!
И летуны принялись переписывать какие-то строки в исходных текстах заклятий, дававших подъемную силу коврам. Я оглянулась на Тайгера с Перкинсом. Молодой колдун держал в руках большую розовую морскую ракушку.
– Для детского ботиночка будет далековато, – сказал он. – Нужно что помощнее.
Он соединил вместе пару витых раковин, закрученных в противоположные стороны, шепнул заклинание и дал одну из раковин мне:
– Как слышишь, прием?
Его голос прозвучал изнутри раковины ясно и четко. Что интересно, оттуда он раздавался даже чуть раньше, нежели обычным порядком. Получалось забавное, так сказать, обратное эхо.
– Как у тебя прошло с Некогда Великолепной Бу? – спросил Тайгер.
– Не особенно, – ответила я. – Она отказалась нам помогать, и, по-моему, действительно врезала бы мне, спроси я ее, почему она завязала с магией. Спорю на что угодно, с ней стряслось что-то ужас какое неприятное…
– Получается, она неплохо знала и Замбини, и Бликса, – сказал Тайгер и протянул мне фотографию. – В семьдесят четвертом они все за Олимпийскую сборную Несоединенных Королевств выступали!
На фото действительно красовалась вся троица. Красивые и молодые, куда моложе теперешнего, они гордо позировали перед камерой, завоевав очень престижное золото в четырехсотметровой эстафете по превращению в мышь. Бу стояла посередине и широко улыбалась в объектив. На фоне ее искренней радости улыбки Бликса и Замбини выглядели несколько натянутыми.
– Они были лучшими друзьями, – сказал Тайгер. – Прямо-таки неразлучными, пока Бу не похитили. Когда это произошло, Замбини был в отъезде, так что все вопросы насчет выкупа и переговоров решал Бликс. Тогда-то они с Замбини и рассорились. И с тех пор только и думают, как перегрызть глотки друг другу. Такие вот дела.
– Давно минувших дней, – продолжила я. – Не вижу, чем это может быть нам полезно… По заклинанию, окутавшему Башни, что-нибудь выяснить удалось?
– Нет пока, но оно держит, и здорово! Колдуны Бликса с полудня торчат снаружи, пытаясь его проломить. Но, сколько бы энергии они в ход ни пускали, наше заклятие берет еще больше – и оставляет их с носом!
– Будем надеяться, оно и дальше будет нас защищать, – сказала я. Вытащила из рюкзачка Бликсово соглашение и передала его Перкинсу. – В качестве главного действующего чародея ты можешь это подписать и без моего согласия, – подытожила я, вкратце объяснив Перкинсу суть дела. – Думаю, не повредит и со стариками переговорить. Я такого решения единолично принимать не хочу, да и не должна. Сроку нам дадено до полуночи… Насчет леди Моугон и пароля к Виткам, полагаю, все глухо?
– Как в танке, – сказал Перкинс. – Разве только то, что Витки Диббла набрали полный заряд и по временам стравливают в воздух.
– Видела я эти облака, когда подлетали…
Перкинс стал читать текст, и глаза у него округлились.
– Два миллиона мула, если я соглашусь никогда больше не колдовать?..
– Во бабла!.. – сказал Тайгер. – Откуда у него столько?
Я посмотрела на принца Назиля, и он кивнул. Пора!
– Если вдруг не вернусь, – сказала я Перкинсу, – считайте меня… короче, исполнительным менеджером будешь ты.
Тайгер крепко обнял меня. Перкинс, кажется, хотел последовать его примеру, но не решился и вместо этого сказал:
– Ни пуха ни пера!
Я подошла к летунам. Оуэн и принц торопливо поправляли конопляные нити основы Оуэнова ковра.
– Ребята, – спросила я, – вы точно уверены?
– Ни на вот столечко, – улыбнулся Оуэн, вручая нам с Назилем парашюты и убирая за спину свой. – Но Великий Замбини нам ведь нужен? Глупо было бы упустить такой славный шанс…
– Тогда чего же мы ждем? – выдала я и попыталась храбро улыбнуться. Получилась нервная гримаса.
Тайгер помог мне застегнуть толстую летную куртку и парашют, после чего я уселась по-турецки на передок ковра и опустила на глаза защитные очки. Принц вскочил сзади. Ковер на мгновение завис над полом, развернулся – и усвистал в открытое окно с Оуэном в качестве ведомого. Я только и успела рассмотреть кругом Башен Замбини разношерстное скопище полицейских и военных машин. Они мелькнули внизу и сразу исчезли.
Мы мчались на север – на самую границу Тролльвании.
1.02 Маха[36]
Пока мы стремительно неслись на северо-запад, я воспользовалась возможностью присмотреться к состоянию ковра Назиля. Он был старый, вытертый, давно подлежащий замене. Или, на худой конец, очень капитальному ремонту. Одна беда – необходимым компонентом для выработки летучих ковров служат ангельские перья. А их добыть, как известно, не легче, чем куриные зубы (по странному совпадению, также используемые при изготовлении ковров). То есть заменить или должным образом привести в порядок ковры Назиля или Оуэна было почти невозможно. Оставалось только одно – использовать их очень бережно. Пока они вообще в состоянии покидать землю.
Не стану утверждать, что была такой уж любительницей летать на коврах. Мне на них вечно было как-то не по себе. Отчасти – из-за поношенности ковров, отчасти, что ты на них сидел, как на выставке. Хорошо хоть свалиться было нельзя – особое заклятие «Липучка» надежно удерживало и пилотов, и пассажиров. Вот только этот ветер в лицо… Собственно, из-за него ковры-самолеты редко более чем вдвое превышали скорость скачущего коня. Быстрее летать было попросту холодно. А если при этом вы занимались доставкой пицц, те с неизбежностью остывали, и клиенты жаловались потом.
Мы постепенно уходили прочь от земли, забираясь выше своего обычного эшелона в пять тысяч футов. Назиль шел ведущим, Оуэн из Райдера – не далее чем в десяти футах у него за спиной.
Очень скоро под нами раскинулись зеленые леса и поля королевства Шропшир. Когда районы плотной застройки скрылись вдали, мы приготовились штурмовать скорость звука. Принц велел мне лечь плашмя лицом вниз и сам устроился рядом, а передок ковра завернулся назад таким образом, что драная бахрома хлестала нас по плечам. Она хоть как-то предохранит нас от ветра, придаст ковру более аэродинамически выгодную форму и, что важно, послужит чем-то вроде лобовой брони. Если на сверхзвуке налететь на пчелу, можно глаза лишиться. Да и пчела свой взяток до улья не донесет.
Оуэн еще плотнее притерся к нам сзади, его носовая бахрома переплелась с нашей кормовой – получился один длинный ковер. Вот колдуны показали друг другу воздетые большие пальцы, распластались лицами вниз, чтобы уменьшить сопротивление… И ковры стали быстро набирать скорость.
В моей жизни бывали сумасшедшие гонки – и до, и после того дня, – но с запредельно безумным полетом к Стене Троллей ни одна из них даже рядом не лежала. Думаю, тот раз мы побили мировой рекорд скорости, только заявку о нем подать никому из нас в голову не пришло. Других хлопот полон рот был!
– Ковер Оуэна поможет нам разогнаться до шестисот пятидесяти, – сквозь несущиеся мимо волокнистые клочки облаков крикнул принц. – Дальше пойдем сами!
Мне стало страшно. Когда принц проорал «Четыреста!», ковер стал вибрировать, и я не на шутку забеспокоилась, но это были еще цветочки. На пятистах бедный «половичок» начал корчиться и брыкаться, а ближе к шестистам нас затрясло уже так, что стало трудно высматривать мелькавшие где-то внизу озера, реки и домики.
– Шестьсот!.. – завопил принц. Я чуть приподняла лицо и посмотрела на Оуэна. Тот лежал ничком, ожидая сигнала. Его ковер был в худшем состоянии, чем наш, и существенное превышение паспортной скорости уже начинало сказываться на нем. Ворс вылетал клочьями, нитки порывались разъехаться. Почти ровно на шестистах в нем образовалась большая дыра, а в следующий миг ковер Оуэна попросту взорвался тучей бесформенных обрывков. Оуэн, чья часть работы была почти уже сделана, полетел в пустоту. Мы видели, как он падал, растопырив руки и ноги, чтобы по возможности погасить скорость и дать возможность парашюту безопасно раскрыться. Когда спасительный купол благополучно развернулся над ним (где-то над Средилендией), у нас вырвался дружный вздох облегчения. Потом принц вновь напрягся всем телом, пуще прежнего разгоняя ковер.
Нас по-прежнему страшно подкидывало и трясло. Я видела, как в тех местах, где ковер был особенно сильно потерт, начали возникать мелкие дырочки. Моя рука уже поползла к кольцу парашюта, когда раздался словно бы звук далекого взрыва.[37] Вибрация неожиданно прекратилась, ковер пошел ровно и гладко. Я открыла глаза и посмотрела по сторонам. От передних уголков тянулись длинные «усы» ударной волны шириной около ярда. Я повернулась было к принцу, но тот пребывал в предельном сосредоточении.
Минута за минутой мы плыли в тишине и спокойствии, но ковер изнашивался на глазах.
Потом нас опять затрясло. Я зажмурилась, мысленно готовясь второй раз за один день оказаться в свободном падении… И тут до меня дошло, что на самом деле мы не разваливались, а просто сбрасывали скорость. Еще несколько минут, и под нами замаячила Первая Стена Троллей.