Нащупав пальцами верхнюю пуговицу ее мокрой рубашки, я почему-то остановился. Снова заглянул ей в глаза, словно спрашивая разрешения.
— Ну чего ты ждешь! — нетерпеливо укорила она. И я сорвал мокрое тряпье с нее. Пуговицы разлетелись в разные стороны, глухо ударившись об пол, и покатились куда-то. — Я люблю тебя, Олаф! — Выдохнула она, когда я приник горячим поцелуем к ее нежной, длинной, красивой шее.
— И я. Я люблю тебя. — Задыхаясь от счастья, ответил я шепотом ей в ключицу.
— Это очень мило, дружище, но я не из этих. — Сказала вдруг она грубым мужским голосом.
— Что?
— Я говорю, меня девки заводят. Подъем, моряк, волна зовет!
Меня как молнией ударило. Я грохнулся на пол. Надо мной качался мой гамак. Рядом стоял Дин, скалясь своей кривой улыбочкой.
— Что, девка снилась? — Хохотнул он.
Я поднялся, не проронив ни слова, потирая ушибленный затылок.
— Ладно, потом расскажешь. — Махнул на меня рукой Дин и ушел.
Квашу мне в кашу. Такой сон испортил!
17 [Саманта]
Поверить не могу, всего каких-то две-три недели и каторга закончится! Но есть одна проблемка, о которой я вспомнила только сейчас, вися вверх тормашками с иголкой и ниткой в руках. Я понятия не имею, как найти Тристана. Ну брата моего. Знаю, что лет десять назад он уехал в Лондон, а где он сейчас — понятия не имею. Вот вишу, думаю. Подо мной парни палубу оттирают. Вдруг вижу — Олаф на меня смотрит, улыбается. Да, забавно, наверное, это со стороны выглядит: волосы, что из под банданы видно, сальными патлами вниз висят, рубаха спереди небрежно заправленная в штаны наполовину оголяет спину, к тому же левая нога в вантах запуталась. Но так даже лучше, хоть не сорвусь. А то придется тем бедолагам внизу мои мозги от палубы отдирать.
Опомнившись, продолжила зашивать парус. Я прекрасно помню порывистый ветер в тот шторм, но что бы он смог такую прочную ткань порвать — никогда бы не подумала. Там вон какой-то корабль на горизонте. Я даже смотреть в ту сторону не стала. Сейчас эти варвары пойдут очередное суденышко грабить, а я, пожалуй, тут отсижусь. Вернее отвишусь. Мне одного раза хватило, спасибо. На сокровища я не претендую, так что лучше останусь в стороне. И на рее меня за это не вздернут. И так на ней вишу.
Очередной порыв ветра вырвал у меня из рук парус. Водку мне в глодку, такой красивый шов был, теперь тут переделывать придется.
Уф, вот и обеденные склянки. Я взглянула вниз. Наш корабль стоит борт о борт с другим — побольше. Но никто ничего не громит, не грохочут выстрелы, не звенит сталь. Некоторые из их экипажа перешли к нам на палубу и ботают с нашими ребятами. Все хорошо, полагаю. Бойни не будет. Прекрасно, а то я так есть хочу, что готова проглотить кабана. Только бы из канатов выпутаться. Извернувшись — сама не знаю как — я вдруг поняла, что падаю. Прямо головой вниз лечу.
Ну нет, я вот так просто умирать не согласна! Ухватилась за канат, перевернулась, но пальцы выскользнули и я приземлилась на полусогнутые ноги. Сердце чуть из груди не выскочило.
— Тебя как будто и не били. — Изрек Олаф, наблюдающий за моим акробатическим позором.
— Хватит уже. Сколько дней прошло! — Между прочим прошло уже полторы недели. С волшебной мазью Берта все мои раны быстро затянулись и почти не болели. — Пошли быстрее, умираю с голоду.
— А старый ворчун до сих пор тебе благодарен. Спорим, сегодня у тебя снова будет больше мяса в миске, чем у остальных? — Не унимался громила.
— Да ну тебя. — буркнула я в ответ, не желая больше ничего слышать на эту тему.
Ну правда, это начинает выводить. Берт действительно докладывал мне дополнительную порцию вяленого мяса. По началу я принимала это, надеясь, что продлится это не долго. Но потом стала перекладывать мясо в миски зазевавшихся членов экипажа. Для моего девичьего организма и пару кусочков хватит. А ребята вечно жалуются, что кормят плохо. Вот сегодня Олаф пожаловался. Да, родной, мне не жалко, бери!
Быстро проглотила обед — и доделывать парус. Постараюсь устроиться так, что бы вверх тормашками не висеть, а то все макароны наружу попросятся.
Напевая себе под нос "йо-хо-хо и бутылка рома", нарочито басом, на какой хватало моего хриплого голоса. Хотя я всегда любила петь сопрано. Ну ничего, совсем чуть-чуть осталось — и свобода!
Вот и парус готов. Только никакого поощрения за столь сложное дело… Эх, опять в трюм, опять полипы. Спасибо хоть не гальюн чистить.
***
Сегодня Олаф до крайности странный. Избегает меня, а если и говорит, то глаза бегают, щеки румянятся. Заболел чоли? Я хотела было выяснить, в чем дело, но как на зло отправили нас в разные концы корабля. И фронт работы выделили такой, что до вечера не пересечемся. Приказав себе обязательно с ним поговорить, как только будет возможность, я принялась к своим обязанностям.
Я сегодня занимала воронье гнездо. Нашего дозорного свалила морская болезнь. Работа это оказалась не сложная. По началу мне было интересно рассматривать море с такой высоты. Но вскоре это наскучило: вокруг одна лишь синяя полоса моря, плавно переходящая в голубую линию неба. И солнце жарило — не спрячешься. Я уже зевала, когда заметила что-то необычное. Над кораблем летали чайки, а значит где-то рядом земля. Для Британии еще рано, а значит мы проплываем какой-нибудь остров. Через пару минут оказалось, что я права.
— Вижу землю! — прокричала я, указывая пальцем в направлении острова.
Боцман кивнул, и скука продолжилась. Мы проплыли мимо острова, не останавливаясь пополнять запасы.
С такой высоты я едва различила звон склянок, созывающих моряков на обед.
Я перелезла через бортик орлиного гнезда. Высота никогда не страшила меня, все-таки я все детство провела, прыгая по крышам. Но какое-то странное предчувствие заставило меня помедлить, крепко ухватившись за канаты.
— Тьфу! — сплюнула я, — Что может случиться? Я уже раз сто по этим вантам скакала.
Дальше я рассуждала про себя: вот сейчас спрыгну на вон те ванты, ухвачусь за рею и соскользну по ней на палубу. Удалось. Приземление прошло удачно. Но странное тревожное предчувствие не пропало.
Оглядевшись по сторонам и не найдя ничего, что могло мне угрожать, я наплевала на глупое чувство и двинулась в камбуз. Но только подошла моя очередь за кашей, меня кто-то окликнул. Генри, осьминог ему в сапог!
— Тебя хочет видеть капитан. — Рявкнул он и развернулся.
Я переглянулась с Олафом. В камбузе все замолчали и как-то странно на меня смотрели.
— Ох не к добру это. — Проворчал себе под нос Берт.
Я пожала плечами и пошла за Герни. Вдох. Выдох. Расправила плечи и вперед. Пусть знают, что я не боюсь какого-то там капитана. Но сердце колотилось, как пташка о клетку ребер. По дороге в капитанскую каюту, я перебирала в памяти моменты, когда могла сделать что-то не так. О, нет, я не переживала за то, что меня могли разоблачить. Потому что этого не могло случиться. Единственный кто знает мой секрет — Олаф, а уж он-то точно никому не расскажет. К тому же после того, как я неосторожно подставилась в тот раз, я стала еще более бдительной. Так что капитан скорее всего просто будет зверствовать на меня из-за какого-нибудь пустяка, вроде кости в рыбе. Уж это я стерплю. Надеюсь…
— Садись. Сэм, вроде бы, верно? — проговорил капитан. Он сидел за богато накрытым столом. Конечно, он геркулесовой кашей давиться не изволит. Тут тебе и куриные ножки, и свежие(!) листья салата, и икра черненькая, и пирожные, вино французское. Да, я запах этого вина из тысячи благовоний узнаю. Бывало таскала у одного невнимательного француза на рынке…
Кивнула, дав понять, что капитан верно запомнил мое имя, и села.
— Угощайся. — Он обвел стол руками. Я недоверчиво на него посмотрела. — Не переживай, мы просто поболтаем по душам..
Мне показалось, что он говорил это не только мне. Какой-то он странный. Хорошо, допустим…
Я еще раз взглянула на капитана. Он, соблюдая все застольные правила, ел куриные ноги и запивал их вином. Припомнив уроки Анабель, я посмотрела на стол. Передо мной стояло множество приборов. Я взяла вилку для мяса в левую руку, а нож для мяса в правую. Капитан посмотрел на меня одобрительно и очень странно улыбнулся. На столько странно, что я подавилась собственной слюной, так как из еды в рот еще ничего не успела отправить.
Снова вдох и выдох. Мало ли какие странности у него еще есть. Нужно просто не обращать на это внимания.
— Ты какой-то нервный, Сэм. — отметил капитан. — Если ты волнуешься из-за всех этих правил этикета… Наплюй на них, ты же не на приеме у короля. Ешь как тебе удобно. В конце концов мы пираты, а не аристократы. Хоть и звучит немного похоже.
Он говорил совершенно беззаботно, словно мы старые друзья и просто болтаем за обедом.
— Признайся, не ты готовил мою рыбу в тот раз! — лукаво промурлыкал он, криво улыбнувшись. — Ты бы не приготовил ее так. Этот рецепт знает только Берт и он им ни с кем не делится. Кость не вытащил он, но наказание получил ты.
— При всем уважении, капитан, я считаю, что старик не заслужил порки за кость, оставленную в рыбе. И как он сам признался, его дряхлое тело такого бы не выдержало. Можете считать, что я принес свою спину в жертву, что бы вы могли подольше наслаждаться стряпней Берта.
Капитан только усмехнулся. Посмотрел за мою спину. Вот теперь я точно знаю разницу между "смотреть в сторону" и "смотреть на что-то". От этого мне стало не по себе.
— Я могу идти, капитан? — осмелилась прервать тишину я.
— Нет. Пообедай со мной. Если бы ты знал, как скучно сидеть тут в одиночестве. — После последних слов он снова бросил взгляд мне за спину и пробурчал что-то вроде «Заткнись и не мешай». Но я плохо расслышала и не была уверена. В любом случае спрашивать об этом я не стала. — Расскажи мне, что привело тебя на «Акулий зуб».
— Мне нужно добраться до Лондона. — ответила я, с опаской оглянувшись туда, куда он только-то смотрел. Там ничего не было.