Эта каюта – мечта вуайериста. Все важные сцены и локации, связанные с проектом «Шула», отмечены заплаткой на этом двойном изобразительном ряду, складываясь в непрерывный и самоткущийся электронный гобелен всего города. Стоп-кадры, увеличения и печать доступны по одному нажатию кнопки.
КРУПНЫЙ ПЛАН – ВОЗБУЖДЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
КЛАРК Б. КЛАРК носится как ненормальный в секретарском кресле по этому гобелену, обихаживая, будто заботливый паук, паутину экранов, клавиатур и тумблеров. За его спиной на тренажере «Наутилус» висит вниз головой голый НИКОЛАС ЛЕВЕРТОВ, поднимает руками гири и дает инструкции:
– Тандемная съемка, пустая твоя голова, – экран шесть.
– Есть, капитан. Экран шесть на главный.
На большой экран запрыгивает новая картинка, очень размытая.
– Фокус, дурень! Фокус и резкость. Это же буйство. Это же вкусно. Сейчас, быстро, волшебство, лятский зам!
– Так точно, босс, – готов вкусный зам.
Кларк Б. никогда не видел такого Левертова. Все утро альбинос пребывал в своей обычной отрешенности, угрюмо разглядывал мониторы и висел вниз головой, как белесая летучая мышь. Левертов не любил появляться на съемочной площадке, когда Стюбинс разыгрывал там очередное явление Великого Режиссера. Он считал, что разврат скучен, даже если это спектакль для пиара. Зато когда здоровый дикий морской лев-бычина вдруг выскочил из загона и накинулся на дрессированного евнуха, интерес Левертова заметно возрос. Он бросил гири на мат, схватил полотенце и вытер с глаз пот – перевернутое ликование озарило его лицо. А когда зверь оторвал руку у привязанного к евнуху манекена, Левертов разразился даже некоторым подобием смеха. Похожим на блеяние злого козла. Кларк Б. Кларк служил оруженосцем Николаса Левертова уже много лет – с первых наметок для проекта «Шула/Куинак», – но никогда еще его начальник не издавал звуков, хоть отдаленно напоминавших эти.
– Теперь с крана, олух. Параллель к семидесяти миллиметрам. Быстро, быстро!
– Есть, капитан, – отозвался Кларк. – Есть кран.
Крутанувшись на стуле, он пощелкал клавиатурой. Главный экран затопило пеной меха, зубов и глаз.
– Слишком близко. Назад на одну треть.
Масса превратилась в большого морского льва. Он полностью вылез из воды и неистово извивался на дощатом настиле. Злобные попытки уничтожить дегенерата с куклой на спине затащили его животом на плот с камерой. Съежившийся в воде дегенерат плавал с другой стороны этой большой платформы, пытаясь спрятаться за лесами крана. Нырнуть он не мог из-за привязанной к хребту пенопластовой Шулы.
Плот почти полностью погрузился в воду под тяжестью дрессировщиков, укротителей и ассистентов, собравшихся на борту, дабы помешать расправе. Укротители и ассистенты сбились в неуверенный комок позади своего лидера – главного дрессировщика, узкоплечего человека в сизом ангорском свитере, с длинными вьющимися волосами и такой же бородой. Он осторожно приближался к разъяренному быку, церемонно выставив впереди себя телячий электрошокер. Вид у него был, словно он собрался не усмирять этого зверя, а посвящать в рыцари. Но морского льва не интересовали церемонии. Стоило дрессировщику подойти на рыцарскую дистанцию, как большой бык с невероятной яростью бросался вперед, плот кренился и дрессировщик с последователями, скользя и спотыкаясь, откатывались назад. После третьего такого броска дрессировщик плюхнулся задницей на мокрые доски. Он уронил электрошокер, и тот соскользнул за борт, шипя и искрясь. Дрессировщик сполз бы по скользким доскам вслед за дубинкой, если бы до него не дотянулся бдительный первый помощник. Дотянулся он своим электрошокером. Дрессировщик с помощником по-чирлидерски изогнулись назад, а крутящийся электрошокер взмыл в воздух, как жезл с помпоном. Перевернутый Левертов хохотал, пока хватало дыхания.
– А где звук, дурачок деревенский? Давай послушаем, что происходит…
Кларк Б. Кларк совсем забыл про звук, настолько захватило его веселье Левертова.
– Есть звук, сэр!
Он повернул ручку, и комнату наполнил усиленный рев разгрома… треск и плеск дерева о воду, оглушительный рык возмущенного морского льва, неубедительные угрозы других укротителей:
– Назад, дикая тварь… а ну назад, в воду, а то как вмажу шоком, будешь знать!
Затем, очень близко от камеры, рев даже громче, чем у морского льва:
– Током этого мерзавца, парни! Лови, хватай! Поглядим, из чего он сделан.
– Это голос Герхардта, – сдавленно фыркнул Левертов. – Переключись на удаленную шлюпку, но микрофон оставь. Поглядим, из чего сделан он.
Кларк хлопнул по индикатору камеры на ближайшей плоскодонке. Но главный экран показал только лодочное дно, трюмную воду и пару засунутых под банку топсайдеров с открытыми носами.
– Бох ты мой, и это оператор, – прорычал Левертов. – Мистер Кларк, одна из наших аффирмативных цац, судя по всему, заблудилась в лимбе. Если вас не затруднит, скажите, пожалуйста, этой маленькой леди, что или она немедленно поднимает камеру и делает то, за что ей платят деньги, или ищет другую работу.
– Понял, шеф. Снимай или смывайся.
Кларк Б. Кларк метнулся к монитору с изображением лодочного дна. На кусочке клейкой ленты под тумблером было написано имя оператора.
– Мариголд, солнышко?.. – Дно лодки подпрыгнуло. – У тебя очень симпатичные сиреневые ноготки, но мистер Левертов хотел бы посмотреть на мистера Стюбинса. Будь добра.
Камера метнулась к фигуре, привязанной ремнями к сиденью крана. Высокий насест бешено болтался взад-вперед, будто воронье гнездо в качку.
– Другое дело, – сказал Ник. – Передайте ей, чтобы дала нам хороший жирный крупный план, мистер Кларк, – близко и мерзко. Когда эта железная выдержка начнет давать слабину, мне нужна запись каждой волосяной трещины.
– Масштаб на лицо, мисс Мариголд. Мистера Левертова волнует самочувствие нашего прославленного режиссера.
Пока перепуганная оператор нервно ерзала, фокусируя камеру на крупном плане, Левертов толчком повернул доску вертикально и встал на ноги. Накинув на плечи махровый халат, он нетерпеливо шагнул к главному экрану. Но увеличенное лицо Стюбинса его разочаровало. При всей суматохе и бросках туда-сюда угловатый лик старого режиссера выглядел вполне спокойным. Помятый лоб все так же крепко прижат к окуляру 70-миллиметровки, а вся огромная камера повернута почти вертикально вниз к тому, что там происходит.
– Током скотину, я сказал, – вновь прорычал голос Стюбинса. – Только, ради Христа, тыкайте на этот раз в зад, не в камеру. У нас будут потрясающие кадры, братцы. Если только мы их не испортим, я придумаю, куда вставить. Так, теперь… бей!
Кларк Б. Кларк уже летел к следующему, по логике вещей, экрану – к параллели 70-миллиметровки Стюбинса. Монитор подтверждал, что старик не ошибся: у него получались потрясающие кадры. Дрессировщик выбросил вперед электрошокер. Щелчок – и зверь отпрянул, выгнулся назад, всем телом рухнул в воду, подняв пенный гейзер чуть ли не до самого объектива. Невероятно. Рука Кларка Б. зависла над тумблером, но Левертов не отдавал команду переслать изображение на большой экран – он все так же всматривался в увеличенное лицо Стюбинса. Наконец вздохнул и отступил от монитора:
– Если я что-то не переношу совсем, мистер Кларк, так это железную выдержку. Скучную железную выдержку с каменным лицом. Понимаешь, о чем я?
– Конечно, шеф. – Кларк Б. Кларк с сожалением отметил, что дикое веселье совсем ушло из голоса его начальника. – Благодать под бременем[59] и вся эта гниль.
– Именно. Вся эта старая нудная гниль. Ладно, убери звук и просканируй каналы, посмотрим, есть ли еще что-нибудь интересное. Этим я уже наелся.
Пока Левертов вытирался халатом, Кларк Б. Кларк щелкал клавишами, одно за другим перетаскивая изображения с обычных мониторов на главный. Начал он с основной сцены. Там перепуганный евнух благодарно подвывал в ответ на уговоры укротителей вернуться в доки и в клетку. Там дикий бык лежал, растянувшись во весь рост, на спине. Железные плоскодонки цепляли ему на ласты поплавки, чтобы зверь не потонул в своей отключке. Невозможно было сказать, жив он или мертв. Левертова это, похоже, никоим образом не интересовало.
– Там, откуда он заявился, таких много. Просканируй, что делается в городе.
Большая часть Главной улицы была закрыта, ибо продавщицы, официантки и конторские работники очень хотели посмотреть на заранее объявленную сцену с катанием на спине морского льва. Эпизод должен был стать самым впечатляющим и зрелищным во всем фильме – грандиозной финальной кульминацией. Рекламные листки сообщали людям, что режиссер Стюбинс решил снять эту сцену заранее и вне очереди. «Чтобы получить все возможное, пока стоит хорошая погода», – объяснял пресс-релиз неискушенным посторонним.
Разумеется, Кларк Б. Кларк, как и все в студии, знал истинную причину спешки: сцену нужно было снять до того, как дрессированный морской лев лишится сил и откинет ласты. С первого же дня, когда вертолет опустил его в воду, животному становилось хуже и хуже. Угрожающий простор моря, неба и берега стал жестоким потрясением для бедной твари, проведшей всю свою жизнь в охлажденном бассейне Анахайма. Он потерял аппетит, осунулся и затосковал – еще до того, как появился его дикий морской дублер и принялся день и ночь осыпать страдальца громогласными оскорблениями. От такого соседства он сделался еще более нервным и отрешенным. Шесть лет его тренировали для этой роли, заставляя возить на спине живых наездников и кукол, и вот теперь, когда настало время для больших съемок, на него напал страх сцены и нервные срывы.
Главная улица была пуста. Бульвар Кука пуст. Крыльцо перед домом Битых Псов пусто – члены клуба теперь работали охранниками на съемочной площадке. Корпорация «Чернобурая лиса» заключила с клубом отдельный контракт.
Довольно сильное оживление наблюдалось в кегельбане, но эта суета была бюрократической. «Чернобурая лиса» с Луизиной помощью в конце концов уговорила Омара Лупа сдать им целое здание под центральный офис. Деревянные дорожк