вопросы. Белые копы умеют задавать вопросы лучше любой другой породы, они как будто родились с этим талантом, а также с блокнотом и карандашом. Чего же удивляться, что установить декорации удалось только к полудню? И что до сих пор никто не обратил внимания на большой металлический парус?
Кларк Б. заметил первым. Он забрался на мостки крана и уже поднял мегафон, чтобы прокричать: «Полная тишина», когда увидел это граффити. Он мог лишь таращиться – потрясенно. Левертов желал знать, почему задержка. Он перевел взгляд на то место, куда смотрели круглые глаза его адъютанта, и сей же миг разразился проклятиями. Это привлекло внимание помощников режиссера, сценарных координаторов, операторов – наконец, даже водил. Увидел и Стюбинс – который тут же стал просить крановщика подъехать с другой стороны, чтобы заснять это на 70-миллиметровку, и все время уговоров низкий смех бренчал у него в груди. Постепенно увидели все. И все были изумлены – не столько самой картиной, сколько тем, что она находилась здесь все время, пока готовились к съемкам и ставили декорации, пока копы задавали свои вопросы, очевидная, как огрызок луны в небе, и такая же незаметная. Они были так сильно поражены, настолько ошеломлены и крепко ошарашены, что объявление Леонарда Смоллза о побеге морских львов дошло до них совсем не сразу. Мелочь же.
Айк с Алисой тоже не сразу заметили изменившуюся картинку, хотя теперь, когда убрали горный мусорный хребет, далекая марина и большой серебряный парус стали хорошо видны. Видна была вообще вся бухта. Для гостей предполагаемого курорта, приходилось признать Айку, вид и вправду открывался захватывающий. Однако насладиться им ни у него, ни у Алисы возможности не было: они утихомиривали Лулу. В одном своем расшитом бабочками бюстгальтере, мини-комбинации и жалких шелковых ошметках та помчалась босиком прямо через усыпанную битым стеклом площадку. Пока они одевались и гнались следом, она успела добежать до тлеющих руин имения Лупов.
Не осталось ничего, только силуэты кроватей, силуэты столов и пепельные кучки на месте кухонных приборов – все точно там, где было, как подробный пепельный план.
– Похоже, сгорело за пару минут, – предположил Айк. – Не верю, чтобы никто не заметил такое сильное пламя.
Алиса промолчала. Она уже немного наловчилась это делать.
Айк пнул ногой пепельный силуэт:
– Хотел бы я знать, от чего оно загорелось.
– Может, от свиного лярда как-то воспламенилось дерево? – рискнула предположить Алиса.
Ответом ей стал истерический смех Луизы:
– От свиного лярда? От свиного лярда? – Она смотрела на них, и глаза у нее были выгоревшие, как ее дом. – Господи, Алиса, спустись на землю! Это не лярд, они собирались жарить вот этот жир. – Луиза ущипнула себя за вялое бедро так, что заколыхались бабочки. – А подожгла его Рука Зла! Я говорила вам или нет, мистер Айзек Саллас? Я была права? Свинка сбежала на ночь глядя из дома, да? Она же знала, чья теперь очередь идти на убой…
– Да, Луиза. Ты была права.
– Стоп, – Алиса все еще пыталась защитить сына, – не спешите с выводами.
– Тебе легко говорить «стоп», миссис Мама Два Штиблета![101] Но подожди. До тебя тоже дойдет очередь. И до вас, мистер Кореш. И до мистера Грира и мистера Кармоди – все, кто не за него, все в очереди.
Айк вспомнил о пистолете в кармане махрового халата.
– Пойдем в трейлер, Лулу. У тебя все ноги в крови. Теперь мой черед обматывать тебя бинтами. Полезай ко мне на спину.
Они промыли и забинтовали ей ноги. Но едва Алиса успела хоть чуть-чуть ее успокоить и всунуть в Гриров комбинезон из варенки, во двор въехала патрульная машина.
– Это белые! – заверещала Луиза, ныряя в Гриров шкаф. – Спрячьте меня! Спрячьте всех моих бабочек! Все новые белые работают на него! Все вообще работают на него…
Алиса думала, что это очередная истерика, но лишь до тех пор, пока юный полицейский, едва успев зайти в трейлер, не принялся спрашивать о Луизе Луп. Алиса сказала, что они нигде не видели эту женщину.
– Нигде не видели, говорите? – Он стал оглядываться по сторонам, но что-то под ногами привлекло его внимание. Лохматый щенок слизывал темно-красную ваксу у него с ботинок. – Вы были на месте пожара, я правильно вас понял?
Оба с невинным видом затрясли головами.
– Я хочу сказать, мы не видели ее здесь, лейтенант, – объяснила Алиса. – Мы были здесь всю ночь…
– Понятно. – Двойной смысл Алисиного ответа прогнал рябь неприязни по чисто выбритому юному лицу. – И вы не заметили пожар такой силы и совсем рядом?
– Совсем не заметили, – уверила его Алиса.
– А как насчет мотовездехода с мальками? Его вы тоже совсем не заметили, я правильно понимаю?
Алиса улыбнулась и покачала головой:
– Ни вездехода, ни мальков.
– Мадам, мы с лейтенантом Дирборном обнаружили следы резиновых покрышек, – предупредил он, – прямо у вас во дворе. Дирборн сейчас снимает отпечатки. Это вызывает подозрения, и если вы хотите…
– Я хочу знать, – перебил его Айк, – почему никто в городе не заметил пожар такой силы. И что вы, полиция, в это время делали?
– Мы были заняты, мистер Саллас, на других пожарах. Как минимум три из них – однозначно результат поджога.
– Ого, где?
– Заброшенный эллинг, и склад инструментов на северном волнорезе…
– Старый склад? Он уже много лет стоит пустой. – Айк перевел дыхание. Малоподходящие цели для Руки Зла.
– …и редакция газеты.
– А? Что с Альтенхоффеном?
– Он в больнице с эпидермальной травмой лица и предплечий. Получил ожоги в результате безрассудной попытки спасти пишущую машинку. Говорит, семейная реликвия. Очень хорошо, значит, совсем не видели. – Полицейский закрыл блокнот. – Если у вас вдруг появится какая-либо информация о Луизе Левертовой или о несовершеннолетних на транспортном средстве, лейтенант Бергстром настоятельно рекомендовал бы немедленно позвонить ему в отдел. Брысь отсюда, щенок…
– Подождите! – Алиса преградила ему дорогу. – Кто-нибудь видел Майкла Кармоди?
Опять едва заметная неприязненная полуухмылка.
– Успокойтесь, миссис Кармоди. Ваш муж на рассвете ушел в море. Если, однако, вы сможете с ним связаться, передайте, что мы хотим задать ему пару вопросов. Также, если позволите, добрый совет. – Он остановился в дверях, опустив ладонь на рукоятку висевшего у бедра пистолета. – Настоятельно рекомендую вам подумать о том, чтобы послать свою собаку в школу дрессировки. Кончились времена, когда по Куинаку разгуливали необученные псы без поводков и лицензий. Я вас предупредил, так что приготовьтесь.
Айк приготовился. Он велел Лулу оставаться с Чмошкой в трейлере и запереть дверь на задвижку, а когда направился в город – на джипе следом за Алисиным фургоном, – в его заплечной сумке лежал заряженный двадцать второй калибр. Айк внял совету и предупрежден.
Они встали бок о бок рядом с прорехой на месте «Маяка Куинакской бухты». Старое редакционное здание выдернули из общего ряда аккуратно, словно больной зуб; рабочие корпорации «Чернобурая лиса» уже ремонтировали обожженные стены расположенных по соседству магазина снегоходов и бутика Айрис Греди.
– Бедный Бедный Мозг, – сказала Алиса. – Он этого не заслужил.
Она сдала машину назад и поехала по Весенней улице к больнице. Айк двинулся следом, тихо радуясь, что она не сказала никакой ерунды о несчастном случае или мальках. Бывают времена, когда даже матери вынуждены поступаться своими прерогативами.
Больничная сестра сказала, что Уэйн Альтенхоффен еще слаб от седативов, но его жизнь вне опасности. Им пришлось нанести кожное желе только на один участок.
– Он сжег себе нос.
Альтенхоффен опирался на целый вал из зеленых подушек. Голова обернута тюрбаном белых бинтов, а нос закрыт щитком из проволочной сетки, сооруженным каким-то мудрецом из чайного фильтра. Ни бровей, ни ресниц, отчего глаза выглядели еще слабее, но он улыбался – ясно и дерзко.
– Опять достали, Айзек. Бедному старому котелку пора задуматься, зачем я тащу его через эти превратности.
– Может, настало время дать старому котелку отдохнуть, Бедный Мозг, – предположил Айзек. – Он все ж не так крепок, как твой знаменитый «Гейдельберг».
– Теперь уже не проверишь. На этот раз они его утащили, представляешь? Скорее всего, выкатили через заднюю дверь, перед тем как разводить этот свой костер с печеной пастилой.
– Забрали новый пресс и сожгли старое здание? – Это тронуло Алису гораздо сильнее, чем история Луизы Луп. «Маяк» выходил в этой маленькой редакции еще до рождения ее матери. – Как же жалко, Уэйн.
– Я спас прадедушкин «оливетти», – гордо сказал тот. – Пресса никогда не спит.
Когда они вышли из больницы, Алиса, к удивлению Айка, забралась в джип и села рядом. Айк предполагал, что она поедет к себе в мотель. Он не знал, что сказать после этой ночи. Ему нужно было прийти в себя. И без помех разобраться с Левертовым, как только представится возможность. Именно поэтому Алиса и села рядом, подумал он сейчас, – она подозревает, у него что-то припрятано в рукаве, хоть и не знает о пистолете в сумке.
Они не разговаривали. Они боялись смотреть друг на друга. Они подпрыгивали в этой старой медленной открытой машине, старательно глядя на посторонние предметы. Потому было бы логично, как позже размышлял Айк, если бы хоть один из них заметил в вышине на серебристом парусе эту поразительную штуку. Видимо, их мысли занимали другие чудеса, не менее поразительные и расположенные много-много ближе – на расстоянии вытянутой руки.
Центр города был почти пуст: на сегодня назначили второй подход к сцене превращения человека в большого морского льва. Подъехав к причалам, Айк увидел свой фургон: он стоял на пустой парковке рядом со слипом, где раньше швартовалась «Кобра». Кран с камерой вздымался над съемочной площадкой на другом конце той же парковки, как задранная кверху шея огромной цапли. Айку не понравилось месиво из машин, прицепов, киношников и зрителей, метавшихся у подножия этого крана. Он предпочел бы разобраться с Ником в более интимной обстановке, как кореш с корешем. Без свидетелей у Левертова скорее развяжется язык. И злорадство. Но при свидетелях или без них, Айк решил не тянуть больше ни дня. Час икс настал, как говорится. Взять ублюдка за шиворот и заставить вытащить все занозы, которые Айк себе насажал. Он поймет. Даже если ответы Левертова будут предназначены целой толпе зевак, Айк все равно поймет. И если скользкая белая рука Николаса Левертова дергала за веревки этих пожаров, или извращенной мерзости, сотворенной с Омаром Лупом, или переломанной спины старого Марли, Айзек Саллас поймет это сразу. Николас Левертов не удержится от бахвальства, если кукловодом был он. Самодовольная улыбочка – только для кореша. Умело закодированное признание. И как только Судья Айк его получит, судебное заседание будет закончено, а приговор приведен в исполнение, там и тогда, кореш кореш