Нравилися Мурке все делишки эти,
Нравилося Мурке воровать.
Но однажды ночью Мурка из малины
Спрыгнула без шухера одна.
К легашам проклятым Мурка прибежала,
Воровские планы предала:
«Ой, сыны Советов, братья-комиссары,
Не хочу с урканами я жить!
Надоели эти разные малины,
Я хочу секреты вам открыть».
Шли мы раз на дело, выпить захотелось,
Мы вошли в хороший ресторан.
Там она сидела с агентом из МУРа,
У него под клифом был наган.
Мы решили смыться, чтоб не завалиться,
А за это Мурке отомстить.
Одному из урок в темном переулке
Дали приказание — убить!
Как-то в переулке увидал я Мурку,
Увидал я Мурку вдалеке.
Быстро подбегаю, за руку хватаю,
Говорю: «Пройдем наедине.
Вот что ты, зараза, убирайся сразу,
Убирайся сразу поскорей.
И забудь дорогу к нашему порогу,
К нашему шалману блатарей!
Помнишь, моя Мурка, помнишь ли, голубка,
Как сама ходила воровать?
А теперь устала и легавой стала,
Потихоньку начала сплавлять![17]
Ты носила кольца, шелковые платья,
Фетровые боты «на большой»,
А теперь ты носишь рваные калоши,
Но зато гуляешь с легашом!»
Шел я на малину, встретилися урки,
Вот один из урок говорит:
«Мы ее убили — в кожаной тужурке
Там, за переулочком, лежит».
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая,
Дорогая, здравствуй и прощай!
Ты зашухерила всю нашу малину,
А теперь маслину получай!
Или тебе плохо было между нами?
Или не хватало барахла?
Что тебя заставило связаться с легашами
И пойти работать в Губчека?
Вот теперь лежишь ты с закрытыми глазами,
Легаши все плачут над тобой.
Ты уже не встанешь, шухер не поднимешь,
Крышкою закрыта гробовой.
Хоронили Мурку очень многолюдно:
Впереди легавые все шли.
Красный гроб с цветами тихими шагами
Легаши процессией несли.
Тишина ночная, только плач оркестра
Тишину ночную нарушал.
Красный гроб с цветами в могилу опускался
И навеки Мурку забирал.
На Кунцевском поле шухер был не страшен,
Но легавый знал, когда прийти.
Сонных нас забрали, в «черный» посадили,
И на «черном» всех нас увезли.
«Черный ворон» скачет, сердце словно плачет,
А в углу угрюмый мент сидит.
Улицы мелькают, фонари сверкают —
Что нас ожидает впереди?
Видимо, тот самый вариант, когда Любка, став сначала «Машей» (любовницей воров), все же окончательно превращается в «Мурку» — агента-осведомителя Московского уголовного розыска. В строке «Помнишь, моя Мурка, помнишь ли, голубка» — эпитет «голубка» явно отсылает нас к первоначальной «Любке», с именем которой голубка рифмовалась, в отличие от Мурки. Также сохраняются атрибуты «исходника», отражающего нравы до появления в советском преступном мире института «воров в законе» с их «понятиями» и «традициями».
Заметим также, что, в отличие от других версий «Мурки», наган находится все-таки не у осведомительницы, а у сотрудника МУРа, что логически более обоснованно: «У него под клифом был наган». Сравним с «Любкой», у которой «под лифом» был наган. Лиф превратился в клиф (пиджак) или наоборот — дело темное.
Строка «Что ж тебя заставило связаться с легашами» имеет множество вариантов: «снюхаться с легавыми», «полюбить легавого» и т. п. Александра Катаева-Венгер приводит еще более определенную версию:
Что ж тебя заставило
выйти за легавого
и пойти работать в Губчека?
Такой поворот вносит в историю дополнительный драматизм и несколько оправдывает коварный поступок Мурки.
Текст взят из сборника: Яков Вайскопф. Блатная лира. Иерусалим, 1981.
Мурка
(подцензурная)
Как-то было дело, выпить захотелось —
Я зашел в шикарный ресторан.
Вижу, возле бара там танцует пара —
Мурка и какой-то юный франт.
Я к ней подбегаю, за руку хватаю:
«Мне с тобою надо говорить!»
А она смеется, только к парню жмется:
«Не о чем, — сказала, — говорить!»
«Мурка, в чем же дело, что ты не имела,
Разве я тебя не одевал?
Кольца и браслеты, шляпки и жакеты
Разве я тебе не покупал?
Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты меня любила, а теперь забыла —
И за это пулю получай!»
В середине 60-х годов, еще десятилетним мальчиком, я впервые услышал «Мурку» именно в этом варианте. Прекрасно помню, что она была записана на пластинке с изображением сфинкса. Как мне удалось выяснить, такая маркировка характерна для ленинградской артели «Пластмасс» (1950-е годы). Значит, именно эта артель и выпустила столь смелую для 50-х годов пластинку (возможно, на волне «оттепели»?).
Текст врезался мне в память, а позднее я встретил несколько его воспроизведений, более-менее одинаковых. В результате удалось восстановить в общих чертах первоначальную версию, которая и представлена в настоящем сборнике.
Однако существует и другой, более полный «подцензурный» текст. Его приводит в своем исследовании (на которое мы уже не раз ссылались выше) Владимир Бахтин, снабжая следующим предисловием:
«По-видимому, первоначальный ее вариант — просто городской или, как его еще называют, жестокий романс (у него всегда трагическая концовка). Этот вариант я нашел в «Новом песеннике» В. В. Гадалина, изданном в Латвии еще до Отечественной войны.
Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая!
Помнишь ли ты, Мурка, наш роман?
Как с тобой любили, время проводили
И совсем не знали про обман…
А потом случилось, счастье закатилось,
Мурка, моя верная жена,
Стала ты чужая и совсем другая,
Стала ты мне, Мурка, неверна.
Как-то, было дело, выпить захотелось,
Я зашел в шикарный ресторан.
Вижу — в зале бара там танцует пара —
Мурка и какой-то юный франт.
Тяжело мне стало, вышел я из зала
И один по улицам бродил.
Для тебя я, Мурка, не ценней окурка,
А тебя я, Мурка, так любил!
У подъезда жду я, бешено ревнуя.
Вот она выходит не одна,
Весело смеется, к франту так и жмется —
Мурка, моя верная жена!
Я к ней подбегаю, за руку хватаю:
«Мне с тобою надо говорить.
Разве ты забыла, как меня любила,
Что решила франта подцепить?
Мурка, в чем же дело, что ты не имела?
Разве я тебя не одевал?
Шляпки и жакетки, кольца и браслетки
Разве я тебе не покупал?
Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая,
Здравствуй, моя Мурка, и прощай!
Ты меня любила, а потом забыла —
И за это пулю получай!»
Впрочем, Бахтин уточнил, что, по словам коллекционера В. Д. Гибовича, действительно существовала пластинка с вариантом «Мурки», похожим на тот, который он приводит по довоенному сборнику, — однако записанная на пластинку песня короче письменного варианта на три куплета. На пластинке якобы указан также автор текста — Ядов. Последнее утверждение я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть: в мальчишеские свои годы просто не обратил на это внимания.
Мурка
(редкий вариант)
Называют «мамой» ласково Одессу
Урки, щипачи[20] и шулера.
Кассы подрывают, на закон чихают,
На зрачке сидят[21] у Губчека.
Летнею порою, ночкою глухою
В старом парке съехался совет;
Это уркаганы, воры-хулиганы
Выбирали свой авторитет.
Банковала баба, звали ее Мурка,
Масти воровской она была.
Фраера[22] и урки — все боялись Мурки:
Хитрая и смелая была.
Бог ей дал смекалки, фарту[23] и нахалки,
Не обидел также красотой.
Мурочка кутила и любовь крутила,
И водила банду за собой.
Начались облавы и пошли провалы,
Много наших стало залетать.
Надо бы отсеять, кто стучит легавым,
Стукача пером защекотать.
Кто чего услышит, кто чего увидит,
Будет на малине все сливать.
Если где осечка — там же и протечка,
Нам тогда не следует зевать.
Не имея дела, выпить захотелось,
Мы зашли в портовый ресторан,
Видим — наша Мурка в кожаной тужурке,
С Муркою агент из Губчека.
Наклонившись к уху, будто как к марухе