В общем, пламенный чекист очень убедительно показал, что секреты советских заводов, которые расположены в Ленинграде, находятся под пристальным вниманием иностранных разведок. Так что гражданам надо быть бдительными. А то подойдет «незнакомый граждан» и начнет совать стаканы с жемчугом…
Впрочем, вскоре оказалось, что сам гражданин Заковский-Штубис является коварным лазутчиком. Леонид Михайлович (вернее, Генрих Эрнестович) был арестован 19 апреля 1938 года по обвинению в «создании латышской контрреволюционной организации в НКВД, а также шпионаже в пользу Германии, Польши, Англии». Подлого двурушника расстреляли 29 августа 1938 года… Советская малина врагу сказала «нет»!
«Сегодня парень в бороде, а завтра где? В НКВД!»
И в завершение нашего обширного комментария нельзя, конечно, умолчать о той песенной традиции, которую породило в Советском Союзе произведение Ахилла Левинтона.
Первый яркий отзвук «Марселя» мы слышим в иронической песенке Владлена Бахнова «Коктебля». Владлен Ефимович Бахнов в 1949 году закончил Литературный институт имени Горького. С 1946 года — ответственный секретарь «Московского комсомольца». Сотрудничал в журнале «Крокодил», в «Литературной газете» (создатель знаменитой сатирической 16-й полосы «Литературки») и других периодических изданиях. В соавторстве с Яковом Костюковским писал интермедии для эстрадного дуэта Юрия Тимошенко и Ефима Березина (Тарапуньки и Штепселя). Автор сценариев к кинофильмам «Штрафной удар», «Двенадцать стульев», «Иван Васильевич меняет профессию». В общем, личность известная. В том числе и своей издевательской песенкой. Она была написана в 1963 году как отклик на нашумевшую статью сталинского лауреата Аркадия Первенцева, напечатанную в газете «Советская культура» и громившую нравы «отдельных представителей» тогдашней молодежи. Исполняя ее, автор часто говорил, что не добавил к содержанию статьи ничего, кроме одного-единственного слова. Свое творение Бахнов посвятил Василию Аксенову.
Мелодию и рефрен Владлен Ефимович заимствовал у популярной блатной песни «А это было в старину»:
А это было в старину
Да под Ростовом-на-Дону —
Базары, бля, базары, бля, базары!
Вот текст знаменитой «Коктебли»:
Ах, что за славная земля
Вокруг залива Коктебля:
Колхозы, бля, совхозы, бля, природа!
Но портят эту красоту
Сюда приехавшие ту-
неядцы, бля, моральные уроды!
Спят тунеядцы под кустом,
Не занимаются трудом
И спортом, бля, и спортом, бля, и спортом.
Не видно даже брюк на них,
Одна чувиха на троих
И шорты, бля, и шорты, бля, и шорты.
Девчонки вид ужасно гол,
Куда смотрели комсомол
И школа, бля, и школа, бля, и школа?
Хотя купальник есть на ней,
Но под купальником, ей-ей,
Все голо, бля, все голо, бля, все голо!
Сегодня парень виски пьет,
А завтра планы выдает
Завода, бля, родного, бля, завода!
Сегодня парень в бороде,
А завтра где? В НКВД —
Свобода, бля, свобода, бля, свобода!
Пусть говорят, что я свою
Для денег написал статью,
Не верьте, бля, не верьте, бля, не верьте!
Нет, я писал не для рубля,
А потому что был я бля,
И есть я — бля и буду бля до смерти!
Как легко убедиться, предпоследний куплет явно навеян «Марселем» (судя по всему, Бахнов вообще был неплохо знаком с блатной песенной субкультурой). Об этом свидетельствует даже упоминание НКВД, которого ко времени создания «Коктебли» не существовало.
Однако Бахнов использовал творение Левинтона лишь как эпизод. А уже четыре года спустя молодой Владимир Высоцкий пишет «Пародию на плохой детектив», создав свою версию разоблачения импортного «засланца». Правда, на этот раз шпион действует сообразно новым реалиям:
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках — чтоб не делать отпечатков, —
Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.
Англо-американский шпион, в отличие от французского, не требует от «жадного, хитрого, умного, плотоядного» гражданина Епифана плана советского секретного завода. Его специализация — провокации и терроризм:
«Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани —
Может, раньше, а может, позже — остановится такси, —
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, —
А потом про этот случай раструбят по «Би-Би-Си».
И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом — скажет он:
«Не хотите ли черешни?» Вы ответите: «Конечно», —
Он вам даст батон с взрывчаткой — принесете мне батон.
А за это, друг мой пьяный, — говорил он Епифану, —
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!»
…Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он,
Был — чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
И следует традиционный уже финал:
Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер.
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек —
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, —
А в гостинице «Советской» поселился мирный грек.
Но и на Высоцком история вариаций «Марселя» не заканчивается. Грех не вспомнить известную по исполнению Михаила Шуфутинского песенку «Одессу-маму не продам!» (увы, ни автора текста, ни создателя мелодии мне отыскать не удалось):
Как я купил себе пиджак, купил колеса,
В такой одеже можно ехать в Магадан.
Купил бы бабочку, жилетку — только гроши
Украл какой-то очень шустрый уркаган.
Я узнаю тебя, красавица Одесса,
Здесь Дерибасовскую левы стерегут.
Сидел, глазел я у фонтана с интересом,
Как мимо шмары задом фирменным трясут.
Вдруг подошел ко мне шикарный иностранец
И говорит: «Май фрэнд, поедем в Амстердам.
Там жизнь блатная, там почти что нету пьяниц,
Но дела хватит и бандитам, и ворам.
Сымай пиджак, — он говорит, — сымай колеса,
В них не пускают в славный город Амстердам.
Я на тебя надену фирмы «Левис» кроссы
И дипломат французский вместо торбы дам.
А как приедем — ты расскажешь о России,
О том, как трудно было жить среди волков.
И как у вас совсем замучили евреев,
И что их травят, как в Китае воробьев.
За это будут тебе доллары и франки,
Машина, вилла, много женщин и вина,
Да ты представь себе: француженки, испанки,
Не то что эта вот одесская шпана.
Мы этой ночью с пьедестала снимем Дюка,
И увезем его с собою в Амстердам…»
Тут я не выдержал, сказал: «Довольно, сука,
Одессу-маму грабить я тебе не дам!»
Влияние песни о стакане жемчуга — бесспорно. А значит, дело Ахилла Левинтона живет и побеждает. Наполняя радостью и ликованием наши души. Во всяком случае, мою.
Как чухонские торговцы вошли в историю Гражданской войны«Цыпленок жареный»
Цыпленок жареный
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел по Невскому гулять.
Его поймали,
Арестовали
И приказали расстрелять.
«Я не советский,
Я не кадетский,
Меня нетрудно раздавить.
Ах, не стреляйте,
Не убивайте —
Цыпленки тоже хочут жить
А я голодный,
А я народный,
А я куриный комиссар.
И не пытал я,
И не стрелял я —
А только зернышки клевал!»
Цыпленок дутый,
В лаптях обутый,
Пошел по Невскому гулять.
Его поймали,
Арестовали,
Велели паспорт показать.
Паспорта нету —
Гони монету!
Монеты нет —
Снимай штаны.
Цыпленок дутый,
В лаптях обутый —
Штаны цыпленку не нужны.
Паспорта нету —
Гони монету!
Монеты нет —
Снимай пиджак.
Пиджак он скинул,
По морде двинул —
И ну по улице бежать!
Но власти строгие,
Козлы безрогие,
Его поймали, как в силки.
Его поймали,
Арестовали
И разорвали на куски.
Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Не мог им слова возразить.
Судом задавленный,
Лучком приправленный…
Цыпленки тоже хочут жить!
Уличная песенка про несчастного цыпленка была очень популярна в годы Гражданской войны и поется до сих пор. Она даже вошла в детский фольклор. Хотя за непритязательной историей о пострадавшем птенчике скрыт смысл более глубокий — в ней отразились события российской истории.
Песню эту очень любили в среде беспризорников и босяков. Об этом свидетельствует среди прочего отрывок из повести Л. Пантелеева и Г. Белых «Республика ШКИД» (1926), где песенку исполняет беспризорник Янкель:
«Цыпленок жареный,
Цыпленок пареный
Пошел по Невскому гулять.
Его поймали,
Арестовали
И приказали расстрелять.
Янкель не идет, а танцует, посвистывая в такт шагу.
Что-то особенно весело и легко ему сегодня. Не пугает даже и то, что сегодня — математика, а он ничего не знает. Заряд радости, веселья от праздника остался. Хорошо прошел праздник, и спектакль удался, и дома весело