Мурка и тужурка
«Кожаная тужурка» — вроде бы деталь туалета Мурки, подчеркивающая ее связь с чекистами.
Действительно, в первые годы Советской власти кожаная куртка была культовым предметом нового времени. В основном она ассоциировалась именно с чекистами и комиссарами (с легкой руки писателя Бориса Пильняка даже появилось выражение «парни в кожаных куртках»).
А вот что написал Лев Троцкий в статье «Памяти Свердлова»: «В первый по-октябрьский период враги называли коммунистов, как известно, «кожаными», — по одежде. Думаю, что во введении кожаной «формы» большую роль сыграл пример Свердлова. Сам он, во всяком случае, ходил в коже с ног до головы, т. е. от сапог до кожаной фуражки. От него, как от центральной организационной фигуры, эта одежда, как-то отвечавшая характеру того времени, широко распространилась. Товарищи, знавшие Свердлова по подполью, помнят его другим. Но в моей памяти фигура Свердлова осталась в облачении черной кожаной брони — под ударами первых лет Гражданской войны».
Однако знаменитые «кожанки» были пошиты еще до революции, причем не в России, а в странах Антанты. Во время Первой мировой войны союзники снабжали русских летчиков, а также водителей автомобилей и бронемашин «очками-консервами» от пыли и устойчивой к маслам кожаной одеждой: шароварами, куртками, перчатками с длинными крагами, картузами, а зимой — полушубками, папахами и подшитыми кожей валенками; так же одевались и военные мотоциклисты. В основном одежда эта во время войны оказалась невостребованной, большевики обнаружили ее в избытке на складах царской армии и раздали сотрудникам ЧК, а также комиссарам в качестве форменной одежды. Позже кожаные куртки стали шить для чекистов уже в Республике Советов.
Однако кожанка была не только чекистским атрибутом, такие куртки носили многие — в том числе и комсомольцы-рабфаковцы, и студенты. В ироническом рассказе Ильфа и Петрова «Семейное счастье» дается описание такого студента Абраши Пуриса: «Его кожанка до такой степени вытерлась и порыжела, что похожа скорее на уцелевшее со времен турецкой войны боевое седло, чем на общеизвестную часть мужского туалета, именуемую курткой». Там же дается и описание молодой жены Пуриса — Кати: «Те же и Катя. Кожанка. Портфель. Клетчатая кепка… Мужская походка».
Любопытно и другое. Сосед Пурисов Жоржик, оглядывая Катю, оценивает ее: «Странная девчонка эта Катя!.. Сейчас не двадцатый год. Можно было бы одеваться и поизящнее». То есть в 1920 году, выходит, всеобщее ношение кожаных курток было нормой, обычным делом.
Но и это не все! Оказывается, кожаная куртка нередко была атрибутом и «фартовых» уголовников. Так, в уголовной песне «Три гудочка» поется:
На нем кожана тужурка,
На нем кожаны штаны,
На нем красная рубашка
И семь ран на груди.
Любопытно, что в варианте песни «Маша» мы тоже встречаем упоминание об уголовнике в кожаной куртке:
Там, на переулке, в кожаной тужурке,
Восемь ран у парня на груди —
Был убит лягавыми за побег с кичмана,
А теперь мы мстить тебе пришли!
Таким образом, сама по себе кожаная тужурка не могла вызвать подозрение у подельников Мурки. Тем более наган, который мог быть как у чекиста, так и у преступника. Остается лишь вариант с опознанием урками самого агента ЧК.
Кто и как убил Мурку?
Любопытно, что имя мстителя (или даже мстителей), покаравшего подлую предательницу, появляется во многих вариантах песни. В московской версии главный герой (от лица которого ведется повествование) и некий Сашка Куцый получают по десять лет лишения свободы за убийство Мурки (хотя, как видно из текста, повествователь как раз никакого отношения к убийству не имел).
В «Амурской Мурке» фамилия «исполнителя» другая:
Самому блатному Яшке Суханову
Мы решили дело поручить.
В варианте, который предоставила 12-летняя Люда Ларионова (сборник «Современная баллада и жестокий романс», 1996), мы встречаем нового «мстителя»:
Самому блатному Вовке Казакову
Поручили Мурочку убить.
Версию с именем и кличкой вспоминает студентка из США Марина Шраго (сайт «Блатной фольклор»):
Самому блатному Юрке Мухомору
Поручили Мурочку убить.
В некоторых текстах неизвестные авторы ограничиваются одним лишь именем все того же Юрки (есть подозрение, что Юрка просто рифмовался со словом «урка», а заодно и с именем Мурка; хотя в дошедших до нас вариантах рифма не сохранилась):
Дело поручили Юрке-хулигану,
Наказали Мурку порешить.
Два других имени появляются в текстах «Мурки», которые размещены на сайте «Песни анархиста-подпольщика»:
Поручили Ваньке, Ваньке-оборваньке
Мурочку-красотку застрелить.
.............................
В темном переулке
Встретил Шурка Мурку.
«Здравствуй, Шурка!»
«Здравствуй, Мурка,
Здравствуй и прощай!»
А в версии, размещенной на сайте «Шансон», Шуркой называют именно Мурку («С ними была Шурка, по прозванью Мурка»), а расправляется с нею Колька:
Вору-атаману, Кольке-хулигану
Поручили Мурочку убить.
Колька поднапился,
Чуть не завалился,
Но пошел заданье выполнять.
В темном переулке
Встретил Колька Шурку,
Начал потихоньку нагонять…
В воспоминаниях Александры Катаевой-Венгер акт мести совершает Петька:
Там за переулком,
в кожаной тужурке
Мурка окровавлена лежит.
Это ее Петька
тихо так поздравил,
он с ней очень долго говорил…
На сайте «Блатной фольклор» задание уркаганов выполняет уже Алеша:
Одному из наших после разговора
Дали мы задание ее убить.
Алеша в ресторане в злость напился пьяный,
Вышел заданье исполнять.
В темном переулке он увидел Мурку
И начал ее тихонько догонять…
Наконец, в очерке В. Шамбарова «Муркина республика» Алешу именуют совсем уж фамильярно:
Шел раз парень Лешка, выпивши немножко,
И заметил Мурку вдалеке.
Быстро подбегает, под руку хватает,
Говорит: «Хочу наедине!»
Таким образом, за право быть «народным мстителем» боролись многие уркаганы — так же, как за право называться родиной Гомера спорили семь древнегреческих городов…
Не менее интересны и подробности расправы. Некоторые из них изобилуют поистине натуралистическими деталями. Но встречаются и достаточно лаконичные картины, как в «амурской Мурке»:
Вынул Яшка финку
И воткнул ей в спинку.
Заблестели Муркины глаза.
И упала Мурка
В темном переулке,
Проливая кровь на тротуар.
Близок «амурской» версии текст, размещенный на сайте «Шансон», где пьяный атаман-хулиган Колька убивает Шурку-Мурку:
Мурка улыбнулась
Ласково и нежно,
Засияли карие глаза.
Тут вонзилась финка
Прямо Мурке в спинку:
Спи, Котенок,
Спи, Муренок, спи.
В «Муркиной республике» В. Шамбарова предательницу тоже убивают ножом:
В темном переулке крик раздался гулкий,
Нож сверкнул при свете фонаря,
Волосы взметнулись, и она упала,
Только тихо шепчет про себя…
Однако существуют варианты совсем уж безжалостные. Вот как убивает предательницу Юрка Мухомор в версии Марины Шраго:
С первого удара Мурка пошатнулась,
Со второго рухнула в песок.
С третьего удара череп раскололся
И полился алый ручеек.
Похожая картина вырисовывается и в варианте юной Люды Ларионовой:
С первого удара Мурочка упала.
Со второго — лопнул черепок.
С третьего удара косточки сломались,
И полил кровавый ручеек.
И уже пика драматизма достигает описание в тексте с сайта «Блатной фольклор», где в несчастную Мурку стреляет Алеша, а затем и сам кончает жизнь самоубийством:
Выстрел раздался, легавые прибежали,
Мура ка-ра-вавая лежит.
Ее приподняли и ее спросили,
Она им сказала, что он прав.
В темном переулке второй выстрел раздался,
Крик в квартале, шум большой стоит.
Менты прибежали, его сразу узнали —
Алеша с своим шпалером лежит.
«Мурка» — песня не блатная?
Особое внимание следует обратить на строку «Это уркаганы, злые хулиганы собирали срочный комитет». Упоминание хулиганов в положительном контексте (хотя и «злых», но «уркаганов») дает возможность отнести возникновение «классического» варианта «Мурки» не позднее чем к концу 20-х годов прошлого века.
Еще в середине — конце 20-х годов уголовники не имели особых претензий к «хулиганскому сословию». Как мы видим, между «уркаганами» и «хулиганами» безвестный автор не видит никакой разницы, отождествляя одних с другими. Это подтверждает и старая уголовная песня про «девочку-жиганку»[14]:
Хулиганы все носят фуражки,
На фуражках у них ремешки,
Они носят пальто нараспашку,
А в карманах — стальные ножи.
Я, жиганка, фасон не теряю,
Юбку-клеш по колено ношу,
С хулиганами часто бываю,