– Агамемнон, они отказались вернуть ее! – заявил мой брат, ударяя кулаком по столу.
– Менелай, успокойся! Я и не предполагал, что они ее вернут. Как все прошло? Вы видели Елену?
– Нет, они ее спрятали. Нас провели в крепость – меня знали по моему первому посещению даже в Сигее. Приам, сидя на троне, спросил, что мне нужно на этот раз. Я сказал: Елену, – и он рассмеялся мне в лицо! Если бы только его гнусный сынок там был, я убил бы его на месте!
Он сел и обхватил голову руками.
– И погиб бы сам. Продолжай.
– Приам заявил, дескать, Елена пришла к ним по доброй воле, она не хочет возвращаться в Элладу, считает Париса супругом и предпочитает оставить сокровища, которые привезла с собой, в Трое, где она может ими распоряжаться, чтобы не стать обузой для своей новой родины. Он даже намекнул, что я узурпировал лакедемонский трон, ты можешь в это поверить? Он сказал, что после смерти братьев Елены, Кастора и Полидевка право на трон должно было перейти к ней! Она – дочь Тиндарея, а я – всего-навсего микенская кукла!
– Ну-ну, – крякнул Нестор, – похоже, Менелай, даже если бы Елена предпочла остаться с тобой в Амиклах, она все равно устроила бы переворот.
Когда мой брат в ярости обернулся к старику, я ударил по полу посохом.
– Продолжай, Менелай!
– Я вручил Приаму красную табличку с символом Ареса, и он уставился на нее, словно никогда не видел ничего подобного. Его руки так дрожали, что он уронил ее на пол. Она разбилась. Все подскочили. Потом Гектор поднял ее и унес прочь.
– Все это произошло несколько дней назад. Почему вы не вернулись сразу же?
Он казался пристыженным и не ответил, но я угадал ответ, так же как и Нестор. Он надеялся увидеть Елену.
– Ты не рассказал, чем закончилась первая аудиенция, – вернул его к делу Паламед.
– Я расскажу, если мне позволят! – огрызнулся Менелай. – Старший сын Приама, Деифоб, открыто умолял отца убить нас. Потом вперед вышел Антенор и предложил нам погостить в его доме. Он призвал Зевса Гостеприимного и сказал, чтобы никто из троянцев не смел поднять на нас руку.
– Интересно! Странно слышать это от дарданца. – Я успокаивающе похлопал Менелая по плечу. – Мужайся, брат! Очень скоро ты получишь шанс отомстить. А теперь иди спать.
Только когда мы с Нестором, Одиссеем и Паламедом остались наедине, я узнал то, что действительно хотел узнать.
Менелай был единственным, кто уже бывал в Трое, но в течение всего года, когда мы готовились к войне, мне не удалось вытянуть из него никаких полезных сведений. Как высоки стены? Очень высоки. Сколько воинов может собрать Приам? Много. Насколько крепки связи Трои с остальной Малой Азией? Достаточно крепки. Выдавить что-нибудь из него было практически так же невозможно, как у Калханта, с той разницей, что мой брат не мог использовать ловкую отговорку жреца – дескать, язык ему связал Аполлон.
– Мы должны действовать быстро, мой господин, – тихо сказал Паламед.
– Почему?
– Троя – странное место, где так же много мудрецов, как и дураков. И те и другие опасны. Приам на одну половину мудрец, а на другую – дурак. Среди его советников самым большим уважением пользуются Антенор и юноша Полидамант. Старший сын Приама Деифоб, о котором говорил Менелай, – тупоголовая свинья. Однако он не наследник. Похоже, он не занимает никакого положения, кроме того, что является царским сыном – Приама и его царицы Гекабы.
– По старшинству наследником должен быть он.
– Приам в свое время был тем еще козлом. Он похвастался, что у него невероятное количество сыновей – пятьдесят, от его царицы, прочих жен и наложниц. Дочерей же вообще больше ста – как он сам мне сказал, он плодит девочек чаще, чем мальчиков. Я спросил, почему он не бросил девочек на произвол судьбы. На что он хихикнул и сказал, что из красивых получаются хорошие жены для его союзников, а уродливые могут наткать достаточно полотна, чтобы дворец всегда был пышно украшен.
– Расскажи мне о дворце.
– Он огромен, мой господин. Я бы сказал, он такой же, как старый дворец Миноса в Кноссе. У каждого из женатых отпрысков Приама есть отдельные покои из нескольких комнат, и они живут в роскоши. В крепости есть и другие дворцы. У Антенора есть свой. И у наследника.
– Кто же наследник? Я помню, Менелай упоминал имя Гектора, но я думал, он самый старший.
– Гектор – один из младших сыновей царицы Гекабы. Он был там, когда мы прибыли, но почти сразу же уехал во Фригию по какому-то срочному делу. Могу добавить, он умолял освободить его от этой обязанности, но Приам настоял. Поскольку он их главный военачальник, сейчас троянская армия осталась без командира. Это дает мне повод предположить, что Гектор мудрее, чем его отец. Он молод, не старше двадцати пяти, как мне кажется, и очень огромный. Такой же, как Ахилл.
Я повернулся к Одиссею, который медленно поглаживал себе лицо.
– А ты что скажешь?
– Что касается Гектора, могу добавить, что воины и народ его обожают.
– Понятно. Так ты не ограничился обследованием дворца?
– Нет, этим занимался Паламед. Я обследовал город. Очень полезное дело. Троя, мой господин, – это государство, обнесенное стенами. Двумя рядами стен. Те, которые окружают крепость, достаточно внушительны – выше, чем стены Микен или Тиринфа. Но внешние, которые окружают весь город, просто гигантские. Троя – это город в полном смысле этого слова, Агамемнон. Он полностью построен внутри внешних стен, а не разбросан за стенами крепости, как другие. Людям не нужно спасаться внутри крепости, когда им угрожает враг, ибо они и так находятся внутри. Там множество узких улочек и нет числа высоким зданиям, которые они называют жилыми домами, – в каждом живет несколько дюжин семей.
– Антенор говорил мне, – перебил его Паламед, – что во время последней переписи о своем присутствии заявили сто семьдесят тысяч человек. Из этого следует, что Приам может собрать армию в сорок или даже пятьдесят тысяч мужей в самом городе, если призовет и мужчин постарше.
Я подумал о том, что моя собственная армия насчитывает восемьдесят тысяч воинов, и улыбнулся.
– Этого недостаточно, чтобы помешать нам взять город.
– Этого более чем достаточно, – возразил Одиссей. – Город насчитывает несколько лиг в окружности, хотя он скорее вытянутый, чем круглый. Внешние крепостные стены просто сказочны. Я измерил один камень от кулака до локтя, а потом сосчитал ряды. Высота стен – тридцать локтей, а толщина у основания по меньшей мере двадцать. Они такие древние, что никто не помнит, кем они были построены и зачем. Легенда гласит, будто на них наложено заклятие и они должны навсегда исчезнуть с лица земли из-за отца Приама, Лаомедонта. Но я сомневаюсь, что они исчезнут с лица земли из-за нашего штурма. Они идут вверх под небольшим наклоном, и камни тщательно отполированы. Лестницу или крюк зацепить не за что.
Чувствуя, что меня охватывает уныние, я прокашлялся.
– Неужели нет ни одного слабого места, Одиссей? Какой-нибудь стены пониже? Или ворот?
– Да, слабое место есть, хотя я бы на него не рассчитывал, мой господин. Участок первоначальной стены на западной стороне рухнул, как я думаю, во время того же землетрясения, которое разрушило Крит. Эак починил брешь, и троянцы теперь называют ее Западным барьером. Он около пятисот шагов длиной и обтесан довольно грубо. Множество выступов и расселин для крюков. Ворот только трое: те, что поблизости от Западного барьера, называются Скейскими; на южной стороне – ворота Дардановы; на северо-востоке – Иденские. Другие входы – это без усердия охраняемые стоки и сливы, через которые за один раз может пройти только один человек. Сами ворота очень массивны: в двадцать локтей высотой, – сверху через них переброшена арка с тропой, которая проходит по верху внешних стен, позволяя воинам быстро перемещаться с одного участка стены на другой. Ворота построены из бревен, укрепленных бронзовыми пластинами и шипами. Тараном их не пробить – в лучшем случае они лишь вздрогнут. Если только ворота не будут открыты, Агамемнон, тебе понадобится чудо, чтобы войти в Трою.
Что ж, Одиссей всегда был пессимистом.
– Я не знаю, как они смогут противостоять такой огромной силе, как наша, просто не понимаю.
Паламед, изучавший содержимое своего кубка с вином, ничего не сказал, Нестор тоже, поэтому Одиссей продолжил:
– Агамемнон, если ворота Трои закроются, у троянцев будет достаточно воинов, чтобы тебя отбить. Ты сможешь попытаться приставить лестницы только в одном месте, у Западного барьера. Но он всего пятьсот шагов длиной. Сорок тысяч воинов облепят его, словно мухи мертвечину. Поверь, они смогут отражать твои атаки долгие годы! Все зависит от того, поверили они в то, что мы еще в Элладе, или нет. Но стоит какой-нибудь рыбацкой лодке заплыть на эту сторону Тенедоса, как нас раскроют. Думаю, тебе надо готовиться к долгой войне. – Его глаза блеснули. – Впрочем, ты можешь уморить их голодом.
Нестор задохнулся от возмущения:
– Одиссей, Одиссей! Ты опять за свое! Мы все будем прокляты безумием за такие речи!
Тот поднял свои рыжие брови, как всегда не выказав ни тени раскаяния.
– Нестор, я знаю. Но насколько я могу судить, все законы войны благоволят противнику. А это очень печально. И мое предложение уморить их голодом имеет смысл.
Внезапно почувствовав усталость, я поднялся на ноги.
– Горе людям, если бы все было по-твоему, Одиссей. Идите спать. Утром я соберу общий совет. Мы отплывем послезавтра на рассвете.
Выходя, Одиссей повернулся:
– Как Филоктет?
– Махаон говорит, нет никакой надежды.
– Очень жаль. Что будем с ним делать?
– А что с ним делать? Ему придется остаться здесь. Полное безумие брать его на военный корабль.
– Я согласен, с нами ему ехать нельзя, но здесь мы его тоже не сможем оставить. Как только мы отвернемся, тенедосцы перережут ему горло. Отправь его на Лесбос. Лесбийцы более культурный народ, они не причинят зла больному.