Вот какие мысли занимали дом, когда к юноше с верхнего этажа позвонил гость. У него темные волосы, бледное лицо, приличный костюм, он ничем не отличается от сотни других молодых людей, которые в этот день после ужина вышли из дому, чтобы использовать вечер, каждый по своему усмотрению. Это не причина, чтобы и без того озабоченный дом растревожился еще больше. Наверно, дом встревожился в основном из-за его сумки, в каких почтальоны обычно носят письма, дом смотрит на гостя злыми глазами.
Юноша с верхнего этажа только что вернулся, чтобы переодеться. Он намерен пойти развлечься. Приход непрошеного гостя немного удивил его, даже напугал, но он все-таки улыбается ему:
— Привет, Оули! Давненько мы с тобой не виделись.
Гость здоровается.
— Мне надо сказать тебе несколько слов.
— Пожалуйста. Только я собираюсь уходить, так что, к сожалению, нам не удастся поболтать как следует.
Это ясно и без слов, он весел, как герой волшебной сказки, получивший любимую принцессу и полкоролевства в придачу.
— Я вижу, у тебя хорошее настроение, — говорит гость, входя в комнату.
— Ты угадал. Можешь меня поздравить, — отвечает молодой человек.
— Кто же эта несчастная? — спрашивает гость тем тоном, каким они разговаривали друг с другом в те времена, когда были друзьями и виделись ежедневно.
Молодой человек смеется и приглашает гостя сесть.
— Не спеши. Ты ошибся. Это не женщина.
Гость, серьезный, бледный, обремененный невидимой ношей, смотрит на этого веселого человека.
— Тогда не иначе, тебе дали стипендию, чтобы ты поехал учиться в Америку, — говорит он все тем же шутливым язвительным тоном, но увидев, как молодой человек краснеет, гость понимает, что уже невозможно говорить в прежнем тоне. И ему неловко.
— Прости, я пошутил, — говорит он, заставляя себя улыбнуться.
Но молодой человек смеется и хлопает бывшего друга по плечу.
— Молчи! Я же знаю, что ты говоришь серьезно. Ты, скотина, всегда был ехидным.
Но оба понимают, что прежний сердечный тон уже невозможен между ними. Воцаряется недолгое молчание.
Гость откашливается.
— Ты хорошо знаешь жильцов этого дома?
— Да не сказал бы, большинство я знаю только в лицо и не имею представления, чем они дышат. В сущности, я знаком только с хозяином дома и его женой. — Он замолкает: к чему пытаться вернуть утраченное с помощью этого фальшивого тона? — А зачем тебе?
— Ты, наверно, слышал, что сейчас идет кампания по сбору подписей? — спрашивает гость.
Молодой человек хмурится. «Какого черта?» — думает он и готовится к отпору.
— Кое-что слышал. Ты их собираешь, что ли? — неторопливо, с учтивым безразличием спрашивает он.
И гость понимает, что между ними разверзлась пропасть.
— Может, ты теперь перешел на сторону тех, кто проповедует войну и гонку вооружений? — спрашивает он в свою очередь.
— Нет, я против любого уничтожения людей, — твердо отвечает молодой человек.
Гость смотрит на него, пытаясь поймать его взгляд, но молодой человек смотрит в сторону.
— Ты хочешь сказать, что твое мнение по этому вопросу не изменилось? Что человечество должно вразумить вояк и политиканов, должно принудить их к миру?
— Конечно, — отвечает молодой человек, с тревогой поглядывая на часы.
Гость встает.
— Не буду тебя задерживать, ты торопишься. Скажи прямо, подпишешь ты мое воззвание или нет? Оно у меня в сумке.
Молодой человек морщится.
— Нет, черт бы его побрал. Не подпишу. Даже ради тебя.
Лицо гостя невозмутимо. Он не впервые получает отказ.
— Хотя ты с этим согласен? — он слегка улыбается.
— С этим — да, но не с теми, кто это предлагает. Ты прекрасно знаешь, кто за этим стоит.
Гость пристально смотрит на молодого человека.
— Война — это средство обогащения отдельных личностей и концернов, которые используют различные обстоятельства…
— Да, да, да, — нетерпеливо подхватывает молодой человек. — Но я все равно не подпишу, об этом не может быть и речи. Я не желаю иметь ничего общего с коммунистами ни по этому вопросу, ни по какому другому. Если тебя интересует мое мнение, давай завтра встретимся и потолкуем в память старой дружбы. А сейчас мне пора. Перед уходом я еще должен сказать несколько слов моей соседке, одной старой женщине. А я и так опаздываю.
— Прости, — устало говорит гость и идет к двери.
Переодеваясь, молодой человек поглядывает на гостя, он раздосадован, но в то же время доволен, ведь он давно ждал этого визита, и ему приятно, что все уже позади.
— Какого черта, Оули, ты с этим связался? — спрашивает он сердито. — Разве мы с тобой не вольные птицы, рожденные, чтобы путешествовать, развлекаться и наслаждаться жизнью? Помнишь, мы мечтали увидеть мир? Мы не хотели, чтобы нас убили в зародыше.
— Для меня это не сбылось. У меня жена и двое детей. — Гость улыбается немного горько, но постепенно лицо его светлеет. — Мы развлекаемся вместе, всей семьей. У нас с женой общие интересы.
— Что за черт! Неужели мы так давно не виделись?
— Три года. После гимназии я получил работу на строительстве электростанции и редко бывал в городе. А ты?
Молодой человек пожимает плечами.
— Продолжал учебу. Как ты меня нашел?
Гость ядовито смеется.
— Обратился в полицию. Там мгновенно нашли тебя в черном списке.
— Слава богу, что не в красном, — говорит молодой человек, зашнуровывая ботинок, но голос его звучит фальшиво.
— Слушай, окажи мне небольшую услугу, — просит гость после некоторого колебания.
— Какую?
— Ты сказал, что тебе надо поговорить с соседкой… Покажи ей это воззвание вместо меня.
Молодой человек надевает второй ботинок.
— Нет, — отвечает он резче, чем ему хотелось бы. — Да я и в руки его не возьму. Сам не подпишу и других не стану просить. Не могу, даже если бы и хотел.
Гость смотрит на него.
— Ну, что ж. Будь здоров. Желаю повеселиться!
Молодой человек распрямляется, подходит к гостю и протягивает ему руку.
— Оули! — говорит он искренне. — Я скоро уеду на запад… Не в деревню к родителям, не думай, к ним я съезжу только попрощаться. Я имею в виду Америку… И мне хочется пожать тебе руку на тот случай, если мы больше не увидимся.
Гость смотрит на протянутую ему руку, и с губ его чуть не срывается колкость, но он во время сдерживается. Он говорит:
— Конечно, мне было бы приятно провести с тобой вечерок, но по вечерам я всегда занят. Или почти всегда. Так что вряд ли мы с тобой еще встретимся, разве что случайно. Днем я работаю на американской базе.
— Где, где?
Гость многозначительно улыбается.
— Перевожу американские ругательства на исландский язык для невежественных соотечественников, — говорит он и пожимает протянутую руку. — Будь здоров, счастливого путешествия!
После этого странный гость останавливается перед дверью учительницы и читает на дощечке ее фамилию. У влюбленных, разумеется, нет никакой дощечки с фамилией, может, у них и вообще нет фамилии. Гость колеблется, но стучит. Он колеблется, ибо уверен, что знаком с этой старой учительницей, а ему неприятно приходить к знакомым. Когда она открывает дверь и видит его, он сразу понимает, что она разочарована. Ясно, что она ждала другого. Когда-то он у нее учился. Но она не узнает его. Учительница вежливо выслушивает, в чем дело, и качает головой.
— Нет, я в таких вещах не участвую, — говорит она нервно и смотрит мимо него.
— Разве вы не считаете, что человечеству необходим мир? — невозмутимо спрашивает гость.
— Разумеется, считаю, но ваше воззвание — это не шаг в сторону мира, — отвечает она с достоинством, глядя ему в лицо. Эти характерные упрямые черточки в углах красивого рта и решительные ясные глаза кажутся ей знакомыми, но она не может вспомнить, где она их видела.
— Все зависит от того, сколько людей осмелится подписать это воззвание. А если бы все люди земного шара, которые мечтают о мире, подписали его и потребовали, чтобы ядерное оружие было уничтожено, вы и тогда считали бы, что клика, богатеющая на войне, может нас игнорировать, словно нас вообще не существует?
— Это к делу не относится. Мы все хотим мира, каждый по-своему. Война — ужасное бедствие. Но ваше воззвание не способствует укреплению мира, скорее, наоборот. Его цель — посеять вражду и раскол между миролюбивыми народами, и оно это делает.
Гость выпрямляется, в глазах его загорается насмешка.
— Боюсь, что у вас превратное представление об этом воззвании, — говорит он наставительно. — Должно быть, его вам внушили те, кому война выгодна.
— Я думаю, вы не станете отрицать, что это затеяно коммунистами? — спрашивает учительница прямо.
— Да, начали это дело коммунисты, но, конечно, не они одни, — твердо отвечает гость. — В этой связи мне хочется задать вам один вопрос. Если бы вы находились в горящем доме и к вам на помощь бросился бы коммунист, неужели вы не стали бы слушаться его указаний и предпочли погибнуть в огне?
Женщина улыбается.
— О нет, я не такая фанатичка. Признаюсь вам, что у меня даже есть подруга коммунистка.
— Но ведь дело обстоит именно так, — серьезно говорит гость. — Можно подумать, что вам мир не нужен только потому, что его хотят коммунисты, потому что вы уверены, будто коммунисты не могут стремиться к миру. Хотя братство всего человечества является сущностью их программы. Гибель всего человечества вы предпочитаете миру, к которому причастны коммунисты.
— Ну, это уж слишком! — Учительница смущена, глаза ее устремлены в коридор.
— Иначе говоря, миру для всего человечества вы предпочитаете мир для какой-то незначительной его части, — продолжает гость. — И, разумеется, причисляете себя к этой части. При этом вы руководствуетесь доводами, которые, как вам прекрасно известно, неверны и намеренно, для обмана, используются людьми, считающими, что на войне можно нажиться.