– После этой ночи я хочу посетить кузнецов, чтобы расспросить их об отце. Если понадобится, я обращу всю мощь их молотов на столицу.
– Ты уверен, что готов идти против своего дяди? Не боишься, что тебя постигнет та же судьба, что и твоего…
Тай Фэн схватил Цзян Юна за обе кисти. Удивленный своим резким поведением, он стал прерывисто хватать ртом воздух, но тело его уже не слушалось. Уже пустая бутыль с вином из руки его друга выпала и упала на пол.
– Я вижу, ты забываешь, с кем разговариваешь, – сквозь крепко сжатые зубы процедил он и стиснул руки Цзян Юна так, что они побелели. – Если понадобится, я спрошу твое мнение. А пока будет лучше, чтобы ты молчал.
– Что с тобой? Это алкоголь на тебя так действует? – Морщась от боли, Цзян Юн стал вырываться из крепкой хватки. Охранная печать начала неистово разжигать свое пламя. Громкие хлопки фейерверков на улице заглушали учащенное биение сердца. – Хорошо, мы пойдем к кузнецам, я не собирался мешать тебе…
– Я бы не позволил встать у себя на пути какому-то отбросу как ты. Слишком долго я ждал этого. Изо дня в день не иметь возможности взять всю его волю под контроль, узнать, чем заняты его мысли… – Взгляд Тай Фэна потемнел и стал яростным. В одно ловкое движение он сбросил Цзян Юна с кровати и повалил на пол, упершись коленом ему в живот. Он надавливал всем своим весом и крепко прижимал руки Цзян Юна к доскам, закинув их ему за голову. – Значит, вот ты какой – слабый и беспомощный. Сначала я разберусь с тобой, а затем закончу все свои дела с ним.
Здесь было что-то не так. Цзян Юн не узнавал нынешнего Тай Фэна. Тот никогда бы не причинил ему боль, не набросился бы на него столь внезапно. Он попытался высвободиться, но чужое колено вдавливало его тело в пол.
– Кто ты и что сделал с Тай Фэном?! Почему он так себя ведет?
В ужасе Цзян Юн принялся брыкаться. Его правая рука онемела от боли, он потерял контроль над ней, левая же была еще в состоянии двигаться.
– Вероятно, ты несешь для него большую ценность, – неестественным голосом произнес Тай Фэн. – Я прошелся путями его самых потаенных мыслей и обнаружил маленький, до нелепости наивный огонек с нежным светом. Кажется, это место в его голове отведено для тебя. О-о, но здесь есть кое-что еще… Черное, отвратительное, темное желание обладать всем, на что позарится взгляд. Мы с ним не так уж и отличаемся друг от друга. Кровь от крови.
Цзян Юн не знал, как привести друга в себя. Он говорил полную околесицу и причинял ему боль.
– Вспомни о своем отце, о мести императору! Подумай, сколько всего мы пережили и через что еще предстоит нам пройти. Твой отец тебя так любил, Тай Фэн! Я видел твои слезы, которые ты скрывал всякий раз, как солнце садилось за горизонт. С кем бы ты сейчас ни боролся внутри себя, не дай ему победить.
Руки Тай Фэна отпустили его кисти и вцепились в горло. Он надавливал на хрупкую шею Цзян Юна, намереваясь вот-вот сломать ее. Тот всхлипнул и начал задыхаться, левая рука непроизвольно хваталась за пальцы Тай Фэна.
– Ты смеешь упоминать это ничтожество, посмевшее поднять против меня бунт?! Веками ни одна шавка из всех семи гильдий не смела высунуть своего носа, чтобы пойти против правящей руки! – Тай Фэн надавил на шею сильнее. Его черные, обезумевшие глаза хищно прищурились. – А что до тебя… Ты никто и ничто, пустота, но занимаешь столько места в чужом сердце.
Цзян Юн начал медленно терять сознание от нехватки воздуха в легких. Слова, произнесенные таким неестественным голосом друга, больно ранили. Он набрался последних сил, взял край алого пояса Тай Фэна и поднес к его глазам.
– Посмотри… – прохрипел Цзян Юн. – Твой пояс, ты хранишь в нем память о своем отце. Я давно понял это… Вспомни, как ты любишь его, вернись к себе. Ко мне. Посмотри на кровь, пролитую отцом ради того, чтобы сын продолжил его дело. Умоляю тебя, борись, иначе невинная душа погибла зря!
Казалось, весь шум за пределами трактира стих, а в темной комнате звучало лишь шумное дыхание и бешеное биение двух сердец. Цзян Юн смотрел, как на его лицо одна за другой падали слезы, разбиваясь о кожу россыпью звезд.
Император упал со своего трона и открыл отяжелевшие веки.
Осев на пол, он провел дрожащей рукой по своим сухим, покрытым тонкой кровавой пленкой губам. Его ногти впивались в кожу ладоней.
– Брат-предатель… Поверить не могу, что Небеса пощадили твоего выродка!
Он резко встал и с силой повалил трон на пол. Император смотрел, как символ его власти с грохотом обрушивался на ступени и летел вниз, ломаясь на куски.
– Вижу, Тай Фэн, ты все еще трепетно хранишь память о своем отце. Долгие годы твое сердце пустовало, ныло от одиночества и скорби. Пока не явился чужак. Каким наивным и слабым ты стал, племянник.
Медленно спустившись, император зашаркал к выходу из тронного зала. Его путь лежал к центру сплетения всех судеб, к гильдии, мастер которой в скором времени перестанет существовать.
Алый пояс постепенно пропитывался горькими слезами, пролитыми Тай Фэном, пока Цзян Юн держал конец шелка у его лица. Они все еще находились на полу, за окном продолжались пляски, звучали песни и радостные возгласы людей. Но в темной комнате было тихо и спокойно.
– Император перешел все дозволенные границы! Я уверен, это был он. Такая черная, отвратительная магия могла прийти на ум только безумцу, – дослушав рассказ Цзян Юна о том, что произошло мгновение назад, разъяренно прошептал Тай Фэн, продолжая в то же время нежно вытирать уголком пояса свои слезы с его лица. – Мне жаль, что я оказался настолько слаб и не смог противостоять ему. В один миг я перестал слышать и видеть, мое тело не слушалось. Прости… Клянусь, он поплатится за это.
Цзян Юн взял пояс из рук Тай Фэна. Кожа на его шее стала приобретать фиолетовый оттенок. Сейчас уже ничто его так не волновало, как возвращение друга. Даже горящая на руке охранная печать теперь казалась легким покалыванием.
– Больше не покидай меня, хорошо?
Осторожно сдвинув набок ворот Цзян Юна, Тай Фэн спустил ткань его ханьфу по плечу. Он с досадой поморщился, увидев, как печать лишилась одной из своих черных линий.
– Ничто…
– О чем ты?
Тай Фэн резко опомнился и убрал колено в сторону. Он даже не осознавал, что, вернувшись обратно в свое тело, все еще причиняет Цзян Юну боль.
– В предсказании число «пять» обозначает «ничто».
– Ты… Ты так назвал меня, когда был не в себе. Сказал, что я никто и ничто. – Цзян Юн пропустил между своих пальцев тонкий красный шелк. Ему казалось, что сама вода играет с его рукой, настолько материал был невесомым.
Спустя время на улице смолкли фейерверки, голоса жителей стали тише, они готовились к чему-то. Все окружение трепетно затаило дыхание, ожидая самого важного момента этого праздника и этой ночи.
– Сейчас будут запускать в небо фонарики, – прошептал Тай Фэн. Глаза его сверкали от недавно пролитых слез. – Если у тебя есть желание, ты можешь загадать его сейчас.
– Так просто? Без гадальных костей, без ритуалов и дыма курильниц? – Цзян Юн устало улыбнулся. Его живот свело от волнения.
– Фонарики отнесут твое желание на Небеса, и оно обязательно исполнится. Для такого совсем не обязательно играть с костяшками. Я могу пообещать тебе это. Ну что? Загадал?
Цзян Юн кивнул и дернул конец алого пояса так, чтобы замысловатый узел распался.
– Я уже загадал. И оно исполнилось.
В ту ночь летящие по небу бумажные фонарики мерцали ярче луны. Небеса поблекли и опустились к земле, обнимая ее звездными рукавами и сливаясь с ней в нежном танце.
На рассвете, когда солнце вновь медленно начало занимать свое место на алеющем небосводе, первая снежинка мягко опустилась на мирно дремлющую землю и растаяла.
Глава 28Там, где в пламени куют железные сердца
Цзян Юн всматривался в плывущие по небу огромные пушистые облака. Его рука протянулась в их сторону, желая коснуться кудрявых боков. Ветка под ним покачнулась, сбивая равновесие, и он крепче вцепился в нее.
Песнь дунсяо на миг прервалась, Тай Фэн украдкой посмотрел наверх, приоткрыв один глаз. Он усмехнулся и продолжил играть. Мелодия сливалась с ветром, уносилась со склона вдаль, она забирала с собой печаль и радость от сердца играющего, слезы с его побледневших щек и улыбку с алых губ. Стремительный поток воздуха носился с мелкими снежинками, которые легкими поцелуями покрывали ресницы Цзян Юна, пока он мирно сидел на ветви цветущей сливы и смотрел на горящую вдалеке золотом крышу императорского дворца, возвышающегося над столицей. Город Гуаньсинь был еще не близко, а перед ним на равнине под уступом, где росло дерево, крохотными домишками простиралось пыхтящее черным дымом сердце империи. Гильдия Огненного меча. Это был небольшой город, так похожий на Укоу с его уличными печами, вот только вместо них жаром и копотью обдавали уже побелевшую от снега землю многочисленные кузни. Цзян Юн всматривался в маленькие точки, они перемещались от одного домика к другому. Для него это было сродни слежке за муравьями через прозрачную колбу с песком.
Тай Фэн продолжал играть на дунсяо, прислонившись спиной к стволу сливы. Тонкие пальцы ловко перемещались по инструменту, вырисовывая узор песни. Конец туго завязанного алого пояса мягко волновался на ветру. Белоснежные волосы не были, как раньше, аккуратно собраны, а волнами спадали по плечам к пояснице, переплетаясь с шелком длинных рукавов. Цзян Юн заерзал на ветке и потревожил нежно-розовые лепестки. Один из них отделился от цветка, на котором рос, и стал плавно опускаться, пока не достиг макушки Тай Фэна. Тот слегка качнул головой, сбрасывая лепесток, однако ветер подхватил его и поднес прямо к выдыхающим воздух губам. Мелодия дунсяо вновь прервалась.
– Тебе так нравится дразнить меня? – Тай Фэн улыбнулся, снял лепесток с губ и осторожно положил на свою ладонь. Он взмахнул рукой, и холодный поток унес его вверх. Петляя между тонкими веточками сливы, лепесток поднялся к лицу Цзян Юна и мягко упал ему на нос.