– Лихуа! Бабушка Мэй! – Потеряв рассудок, Цзян Юн впился пальцами в морду лисы. Острые зубы сомкнулись, однако руки юноши от безумия стали в разы сильнее.
Он повалил Ци Сифэнь на спину, вдавливая свои пальцы в ее небесные глаза. Тем временем Тай Фэн и император, не прекращая бой, всеразрушающей волной ворвались в сад.
– Твой отец был трусом и глупцом! Я же всегда был истинным кандидатом в правители! Старый император выбрал его, потому что ослеп в момент своей смерти!
– Отцу не нужна была власть. Он до последнего отвергал ее и лишь хотел, чтобы в империи был мир. Даже при твоем правлении!
Тай Фэн отразил очередной удар императора и отшатнулся, заметив обезумевшего Цзян Юна, чьи руки сомкнулись на шее белой лисы. Сердце его упало вниз, прямо к земле, и увязло в ней.
– О нет…
Воспользовавшись моментом слабости племянника, император в одно движение обрушил свой меч и ранил его в плечо. Клинок рассек плоть прямо до кости, застревая в ней. Тай Фэн закричал, вырывая металл из своего тела. Он бросил все силы на то, чтобы не упасть на землю, и продолжил драться, вложив цзянь в левую руку.
– Я бессмертен, мальчик. Тебе никогда не убить меня. Ни клинок, ни проклятье не берут мое тело. – Император наступал на Тай Фэна, угрожающе сверля его взглядом.
Продолжая рыдать, Цзян Юн зарычал, вдавливая вымотанную лисицу в холодную снежную пелену. Ее иллюзии свели несчастного с ума и обернули против самой себя. Ци Сифэнь совсем не ожидала этого и скулила, отбиваясь лапами от нависшего над ней Цзян Юна. Его пальцы взяли края ее морды и потянули в разные стороны.
Глаза императора расширились. Весь гнев устремился на Тай Фэна.
– Я буду вырывать ногти твоему зверьку один за другим! Он будет вопить и умолять меня о быстрой смерти! И я откажу, потому что такой милости он недостоин!
Отражать удары левой рукой Тай Фэн долго не мог. Не приученная к особой хватке на рукояти меча, его ладонь разжалась и выронила цзянь. Император нанес решающий удар и повалил обезоруженного племянника на землю. Силы были не равны.
Цзян Юн распахнул пасть Ци Сифэнь, продолжая расширять ее. Голоса в его голове слились в гул. Перед глазами была лишь смерть бабушки и сестры, однако они продолжали кричать. Правая рука пылала пламенем, Бао Хэ Цянь просачивалась сквозь ткань его одежды, яркие символы горели ярче всех звезд, вместе взятых.
Тай Фэн хотел броситься к нему, но нога императора крепко прижимала его к земле. Он хохотал.
– Смотри! Это ничтожество борется с моей лисицей на последнем издыхании. Охранная печать на его руке уже более не сдерживает свою силу. Три, два, один! Ха-ха-ха! Он обрел первую Бао Хэ Цянь. – Император схватил племянника за подбородок, поворачивая его голову, чтобы он смотрел, как Цзян Юн в душераздирающих воплях медленно умирает. Тай Фэн не мог этого выносить. Глядя на белое свечение охранной печати, он вдруг вспомнил, что еще горит сотней таких же ярких огней. Лунный нефрит.
Рука скользнула под складку ханьфу, доставая острый осколок мерцающего камня. Император заметил это и усмехнулся.
– Меня не убить такой мелочью. – Лезвие меча выбило из раненой руки Тай Фэна лунный нефрит, и он отлетел в сторону, к одинокому цзяню, лежащему на окровавленном снегу.
Ци Сифэнь громко зарычала и сбросила Цзян Юна с себя. Ее сломанная челюсть на и без того изуродованной пасти безвольно свисала. Лисица взмахнула хвостом, готовясь сбежать с поле боя, однако не смогла. Безумец прыгнул на нее и принялся выдирать клочья шерсти с холки. Ци Сифэнь взвизгнула, привлекая внимание своего покровителя. Силы ее и без того истощились после битвы в гильдии Предсказателей, а Цзян Юн выжимал их последние остатки.
Император знал, что его жизнь зависит от лисицы-оборотня, и бросился в ее сторону.
– А ну, отцепись от нее, мальчишка!
Кровь без остановки шла из раненого плеча Тай Фэна, пока он полз по направлению к лунному нефриту и своему мечу. Ослабев, он уже не мог защитить Цзян Юна, чье время было на исходе. Ему пришлось признать поражение, но умирать от рук собственного дяди не хотелось. Только не как его отец.
Каждое предсказание, которое он совершал, отсылало к одному концу. Смерть. Небеса никогда не указывали на конкретного человека, а лишь мягко намекали. Зная, что Цзян Юн уже не сможет вернуться домой, Тай Фэн не желал существовать без него. Он не позволит себе жить и носить груз вины за то, что не сумел спасти друга.
Левая рука держала осколок лунного нефрита, правая – верный меч. Оставалось лишь выбрать способ.
Тай Фэн посмотрел в сторону, где император пытался оттащить от Ци Сифэнь кричащего Цзян Юна. Янтарные глаза побелели и ослепли, волосы были растрепаны, как у безумца. Впрочем, он им и стал.
Отринув все мирское, что так долго его тяготило, Тай Фэн крепко сжал в руке осколок лунного нефрита и занес над местом, где трепыхалось изнуренное болью сердце. Он в последний раз посмотрел на солнце, опустившееся с Небес к земле, и горько улыбнулся.
– Цзян Юн…
Один голос низвергнул в бездну миллионы голосов, подарив Цзян Юну тишину. Он услышал Тай Фэна, зрение постепенно возвращалось к нему. Небо вспыхнуло красным пламенем. Император с криками бросился на племянника, но было уже поздно.
Глаза Тай Фэна еще горели серебром, рука, вонзившая в грудь осколок лунного нефрита, слегка дрожала. Он смотрел лишь на одного человека, слезы медленно стекали по его щекам, превращаясь в искрящийся лед. Цзян Юн отвернулся, не в силах смотреть на смерть, сидящую на груди Тай Фэна. Он вновь повалил Ци Сифэнь, обернувшуюся обнаженной, испуганной девушкой. В голове звучало его имя, произнесенное губами, которые больше никогда не разомкнутся.
Цзян Юн плакал, пальцы впивались в тонкую шею девушки, с треском ломая ее. Он был готов перевернуть землю, высушить моря и обрушить луну, умереть тысячи раз и вновь воскреснуть, лишь бы вернуть друга к жизни. Всхлипывая, он усиливал хватку, охранная печать на его руке вспыхнула голубым огнем, выжигая одежду на рукаве дотла.
– Тай Фэн… Тай Фэн… Тай Фэн…
Ци Сифэнь выпучила глаза и с хрипом испустила последний вздох. Длинные пальцы, тянувшиеся в сторону покровителя, склонившегося над племянником, задрожали и обмякли.
Вскрикнув от боли, император ахнул и схватился за сердце. Он посмотрел на мертвую Ци Сифэнь, на погасшую часть своей души, и стал надавливать на осколок лунного нефрита в теле Тай Фэна, пока тот полностью не исчез в его груди.
– Умри! Умри, как и завещали Небеса! Сгинь в мире мертвых, как твой отец, и не смей возвращаться! Пусть земля пожрет твое тело! Утони во тьме, и пусть все проклятья мира терзают твою душу!
Император тряс Тай Фэна за ворот, не замечая, как рука того крепко сжимается на середине лезвия меча. Не успев договорить, он встретился с ним взглядами. Слабая ухмылка тронула бледнеющие губы юноши.
– Твое солнце погаснет только с моей луной…
Тихий вздох. Тай Фэн резко вонзил лезвие меча прямиком в грудь императора. Он задергался, издавая хриплые звуки. Меч продолжал распарывать грудь, проходил по животу, разделяя его на две части. Император упал на землю.
Глаза империи закрылись навсегда.
Маленькие снежинки спускались с погасшего неба, наконец лишенного своих вечных спутников – солнца и луны. Пушистые и ярко-белые, они мягко оседали на пожухлых листьях ранее цветущих деревьев. Ветер смолк, и было слышно, как мерцают звезды. Тонкое гудение лилось с Небес, тихо поющих о человеке, который отрекся от них в самый темный час. Песнь эта была ни печальной, ни радостной. Но несла она в себе надежду и любовь, которых так не хватало этому миру.
Снежинки постепенно покрывали четыре тела, лежавшие на земле. Одна из них опустилась на широко распахнутый глаз Ци Сифэнь. Она погибла, не отрывая взгляда от императора. Сам он лежал с искаженным от боли лицом, распоротым животом среди маленьких осколков лунного нефрита, которые до сей поры покоились в его теле. Тай Фэн не закрывал сверкающих серым светом луны глаз. Он впитывал в себя остатки Небес, открывая лицо поцелуям звезд.
Цзян Юн, наконец освободился от проклятья, что так терзало его тело. Сгоревшая дотла Бао Хэ Цянь пропала, оставив после себя лишь мимолетное напоминание о том, что жертва никогда не бывает напрасной.
Глава 30Обряд вознесения небес
Небо вспыхнуло золотом, когда из-за горизонта восстало новое солнце. Свет пробирался через тонкую завесу облаков, мирно спящих над горами. Снег касался деревьев нежными объятиями и искрился перламутром под утренними лучами. Ветви, лишенные цветов, серебрились паутиной из инея, мерцали и рассекали собой дымку, поднимающуюся с земли. Было так спокойно и тихо, казалось, мир замер в ожидании великих перемен.
Цзян Юн повернулся на бок и блаженно выдохнул. Улыбка не слетала с его губ, пока он утыкался лицом в подушку, такую шелковую и мягкую. Ему виделся легкий сон, по своей невинности так похожий на те грезы, которые обычно снятся детям. Тонкие пальцы вцепились в одеяло и прижимали его к груди, жаждущей объятий. Желания вспыхивали в сознании и тут же воплощались во сне. Цзян Юн довольно хихикнул, и только события его воображения начали принимать крутой оборот, он вздрогнул, поморщив лицо.
Рука в панике сжала предплечье, пытаясь нащупать уже привычный жар охранной печати. Однако пальцы почувствовали под собой лишь гладкую кожу, слегка теплую. Цзян Юн облегченно выдохнул и приподнялся на кровати. Комната вокруг была изысканно обставлена. Нежно-кремовые стены, в углу низкий стол из темного дерева, а на нем небольшая курильница. Тонкая струя благовоний медленно поднималась, наполняя воздух пряным ароматом. За полупрозрачной ширмой стояла фигура. Как только Цзян Юн пошевелился на кровати, она двинулась.
– Ты проснулся. – Лю Нишуан сделал несколько неуверенных шагов вперед. Его глаза тускло мерцали, подбородок слегка вздернут, губы сжаты в тонкую полоску. – Наконец то.