— Я боюсь, что через седьмицу уже никогда из этой шубы не вылезу, — со знанием дела произнесла Милорада. — Знаешь, как страшно никогда больше поцелуев милого на себе не чувствовать?
— Не знаю, — отрезала Ольга, а в памяти тут же вспыхнуло лицо Святослава, близко-близко, в полумраке тени колонн. Память услужливо вычистила страх, который охватил Ольгу, когда юноша коснулся ее лица. Она теперь и не уверена была, что действительно тогда испугалась. Может, перепутала с чем-то это чувство? Девушка встрепенулась всем телом, отгоняя эти мысли.
— В общем, будет лучше, если Святослав выиграет спор у Кощея, заберет Дану отсюда. Вы отвезете ее к Бабе Яге, а там из твоей кожи и выпотрошите.
— Долго, — вздонула Милорада, переводя тоскливый взгляд на жениха. Святослав скинул кафтан и закатал рукава рубахи. Это не помогало справиться с жаром, все его тело блестело от пота, рубаха липла к спине, повторяя очертания мышц.
Ольга зажмурилась, будто пытаясь выдавить этот образ из своих глаз. Затем вскочила на ноги.
— Я пойду, прикажу слугам вам баньку натопить. И навоза принести. После этого точно надо будет вам как следует помыться.
— Тоже мне, командирша, — хмыкнул Влас ей вслед и вернулся к делу.
В их положении радоваться особенно не приходилось, но Влас, на удивление, был в приподнятом настроении. Оно, кстати, настигло его еще на границе мертвого царства, и с каждой секундой, проведенной среди колких снегов, все крепло. Широкую грудь заполонило странное чувство, певучая радость, какая появляется, когда после долгого отсутствия возвращаешься домой. Все ему тут казалось знакомым и своим, до того правильным, что хотелось смеяться, прикасаться к каждой вещи, отмечая свою принадлежность. Этот мороз, этот снег, это безмолвие — Влас словно тянулся к этому всю жизнь. А теперь даже подумывал о том, чтоб перекинуться волком и носиться по снежной пустоши, подобно щенку. Ох, и веселье-то будет!
Правда, стоило ему перевести взгляд на Святослава и недовольную кошку-Милораду, становилось ясно, что весело тут ему одному. А что делать? Ходить с лицом, как будто запеченного навоза навернул, как остальные?
Не успел он об этом подумать, как на пороге появился слуга с кадкой той самой субстанции. Зажав нос двумя пальцами, прислужник неохотно поклонился и спросил.
— Базвольде уздать, згольга ищо вам нуждо?
— Да сколько есть, братец, — заулыбался Влас. — Больше — это ж не меньше. Правда, князь?
И чуть со смеху не порвался, когда увидал округлившиеся глаза друга.
— А это обязательно? — спросила Милорада. От запаха у нее вся шерсть встала дыбом.
— А вы как думаете? Все эти ваши плодородные земли солнышком питаются? Не, дорогие мои, все стоит на крови, костях, говне и палках, — со знанием дела произнес Влас, забрал у слуги кадку с навозом, в другую руку взял саженец какого-то дерева и потряс им перед друзьями. — Говне и палках, так и запишите.
— Может еще портрет твой нарисовать? — фыркнула Милорада и, найдя уголок почище, принялась демонстративно вылизываться.
Юноши принялись за работу. Обвязав лица тканью, они рыхлили, удобряли, перекапывали. Иногда делали перерывы, но вскоре вонь навоза смешалась с запахом пота, и игнорировать эту композицию стало просто невозможно. Из глаз текли слезы, натруженные руки и спины болели, а солнце даже не думало заходить, хотя Святославу казалось, будто они работали уже несколько дней кряду.
В очередной раз зашел слуга. Спустя несколько ходок к ним он нацепил себе на нос прищепку, чтоб надежнее держать ведра двумя руками.
— Госпожа Милорада и Хозяин спрашивают, по что такая вонь стоит. Будьте добры избавиться от этого запаха, — попросил он, на сей раз подавая им ведра с водой. Влас удивленно вскинул брови.
— А как ж я тебе это сделаю, братец? Ты ж сам видел, что нам приносил.
— Но я отвечаю перед хозяином.
— Ну вот и скажи, что делаешь все, что в твоих силах. А мы — делаем то, что в наших.
И тут в глазах слуги, до того застланных слезами от едкого смрада, вдруг блеснуло осознание.
— А кто, собственно, ты такой? Ольга! — он развернулся и бросился было к дверям, но плоский удар мотыгой по затылку остановил его. Слуга пошатнулся и рухнул на пол.
— Ты что, совсем сдурел? — в один голос крикнули Святослав и Милорада.
— Да ничего ему не будет, — махнул рукой Влас. — Поспит денек, да отойдет. Что⁈ Он бы шум поднял!
— Ой, дурак грешный, — простонала Милорада. — А еще волк. Какой кошмар. Мы умрем тут все.
— Надо спрятать его, — указал на растянувшегося на полу слугу Святослав. Он быстро огляделся, нашел пустую перевернутую бочку и подозвал Власа. — Давай, ты за ноги.
Влас пожал плечами и сделал, как велели. В четыре руки они отнесли бедолагу к бочке и спрятали. Сверху набросали одежды, да так и оставили.
— Что мы ему скажем, как проснется? — спросил Влас. Свят вместо ответа только многозначительно выпучил на друга глаза.
— Что ты дурак грешный, — ответила вместо него Милорада.
Вместо ответа Влас наклонился, схватил кошку поперек живота и принялся ерошить ей шерсть, игнорируя гневные вопли и шипение.
— Вот, займись теперь своими кошачьими делами.
— Умник такой! — стрельнула глазами Милорада. — А вместо сада все равно болото из дерьма развел.
— Раз смышленая такая в садоводстве, то помогла бы, — огрызнулся Влас. Милорада выпрямила спинку и взглянула на парня так, словно раз в десять превосходила его ростом.
— А может, и помогла бы. Если б вы меня вежливо попросили, а не держали при себе, как животину бесполезную, да Ольге глазки строили.
Тут уж Святослав чуть воздухом не поперхнулся. Горящие кошачьи глаза уставились на него со всем осуждением мира.
— Так никто ж не говорит, что ты бесполезная, — безобидно протянул Влас. — Сама говорила, что у тебя лапки. Но ежели они способны на что, то ты б показала.
— Может, и способны, — махнула хвостом Милорада. Выжидающе уставилась на Святослава.
Юноша уже заученным движением склонил голову.
— Прости. И помоги нам, пожалуйста, чем сможешь.
На секунду ему показалось, что на кошачьей морде мелькнула улыбка.
«Вот ведьма», — подумал Свят без тени веселости.
— Начинайте сеять и сажать, — сказала Милорада, а сама вспрыгнула на кочку посуше и, стараясь особо не принюхиваться, принялась наминать землю лапками, оглушительно мурча.
Урчание наполнило зал, эхом разлилось под сводчатым потолком. Святослав взял первый саженец яблони и тут же заметил, как молодое деревце начинает разрастаться корнями. Поставил его в ямку в земле, и то в ту же секунду укрепилось, влагу всю выпило и зазеленело листьями.
Наконец, работа пошла споро. Свят и Влас только успевали саженцы подносить, а те в ту же минуту прорастали и начинали одеваться в зеленые наряды, как теплым летним днем. На ветвях набухли почки и тут же раскрылись белые и розоватые цветки. Воздух напоился сладким ароматом, так что даже навозный смрад растворился.
Когда последнее деревце было посажено, двери с грохотом распахнулись, и на пороге показался Кощей. Как будто караулил, право слово. Милорада тут же вскочила с места и спряталась среди зеленой листвы. Но взор Кощеев ее и не уловил, все его внимание приковалось к Власу.
— Это кто еще такой? — нахмурился он, шумно втягивая воздух.
Святослав шагнул вперед.
— Слуга мой.
— А, значит ты руками прислуги сад моей невесте высаживал. Ну, так-то и я могу. Не считается! — махнул Кощей рукой. Свят побагровел.
— Как это «не считается»? Мы оба старались! Оба сеяли и сажали.
— А на госпоже Милораде вдвоем и женитесь? — ехидно передразнил Кощей. — Нет уж, не позволю раскрасавицу такому позору подвергнуть. Не считается!
Влас подошел вплотную к Святославу и прошептал на ухо:
— Может, и его лопатой огреем?
— Да иди ты! — шикнул Святослав.
— Что? — нахохлился Кощей.
— Ничего. Раз не считается, то давай другое задание, — потребовал юноша.
— Нет больше для тебя работы, парень. Невеста моя только сад просила, — потер руки хозяин мертвого царства.
— Быть того не может, — снова подал голос Влас. — Ты ли, Кощей, женской натуры не знаешь. Они ж в один день одного хотят, в другой — другого. Ты спроси, вдруг госпожа Милорада еще чего пожелает. А мы как раз пока еще тут как тут.
— Позволь самим спросить ее, — подхватил Святослав.
Кощей долго сверлил их взглядом, но все-таки хлопнул в ладоши, ухмыльнулся, будто в радость ему было наблюдать за стараниями очередного женишка.
— А пусть так. Только сперва помойтесь, а то смердит от вас, как от навозной кучи.
Поклонились юноши, выдавливая из себя последние капли признательности, а когда ушел Кощей, так и не удостоив сад взглядом, посмотрели друг на друга. Усталость, которую оба гнали от себя, навалилась на них гранитной плитой. Не успели они ничего сказать, как из бочки раздалось кряхтение.
— Батюшки, — Влас подскочил к бочке и принялся откапывать бедолагу-слугу из-под вонючих тряпок. — Дружище, ты не серчай, с перепугу я.
Из бочки показался скрюченный человечек с огромной блестящей лысиной, на которой высилась шишка размером с мышиное гнездо. Полные непропорциональные губы растянулись в улыбке.
— Ничего, садовничек, мне и крепче доставалось. А можешь ты меня еще разок огреть, а то мочи нет этой госпоже прислуживать? Ежели вам какая помощь нужна будет, чтоб забрать ее отсюда, ты намекни. Старик вам чем-нибудь да подсобит.
Глава 22
После бани к Святу и Власу вернулись силы. Юноши бы все равно охотно согласились поспать, после работы в свадебном саду руки и спины нещадно болели, но стоило им выйти и облачиться в оставленные для них на лавках черные одежды, Кощей тут же послал за ними.
— А все-таки хорошо эта нечисть живет, — рассуждал на ходу Влас. — У них и баня прям в доме. Как думаешь, наши когда-нибудь так жить будут?
— Это колдовство, — отрезал Святослав, туже затягивая пояс.