Я был заворожен и крайне взволнован, сильнее, чем когда-либо в жизни. Да, я знал эту эпоху. Я знал, какие опасности подстерегали евреев по всей Англии.
А еще я здорово замерз.
Я поглядел вниз и увидел, что у меня на ногах туфли с пряжками и шерстяные чулки. «Слава богу, я не францисканец, не то носить бы мне сандалии на босу ногу», — подумал я, и меня опять охватило головокружительное волнение. Усилием воли я справился с этими глупостями и стал думать о том, что мне предстояло сделать.
— Именно так, — прозвучал совсем близко голос Малхии. — Но получишь ли ты удовольствие от того, что тебе предстоит совершить? Да, несомненно. Все ангелы Господни радуются, помогая людям, а ты сейчас работаешь вместе с нами. Ты наше дитя.
— Эти люди увидят меня?
— Несомненно. Они увидят и услышат тебя, ты поймешь их, а они поймут тебя. Ты сможешь говорить и по-французски, и по-английски, и на языке евреев. Это нам дается легко.
— А что будешь делать ты?
— Я всегда буду рядом, как уже обещал, — ответил он. — Но только ты будешь видеть и слышать меня. Не пытайся разговаривать со мной вслух. И не зови меня без крайней необходимости. Теперь ступай к толпе и войди в самую ее гущу, потому что дело приобретает недопустимый оборот. Ты странствующий ученый, пришел в Англию из Италии через Францию, зовут тебя брат Тоби. Все довольно просто.
Я так хотел взяться за дело, что не мог выразить этого словами.
— Что еще мне нужно знать?
— Доверься своим талантам, — посоветовал Малхия. — Талантам, из-за которых я выбрал именно тебя. Ты прекрасно владеешь словом, ты красноречив, ты с удивительным самообладанием играешь нужную роль, когда у тебя есть цель. Доверься Создателю и верь мне.
Голоса на соседней улице звучали все громче. Зазвонил колокол.
— Кажется, это сигнал гасить огни, — проговорил я быстро.
Мысли лихорадочно метались. Всех моих знаний об этой эпохе стало вдруг недостаточно, и я ощутил дурное предчувствие, почти страх.
— Да, это сигнал гасить огни, — подтвердил Малхия. — И он воспламенит тех, кто затеял это дело, потому что они требуют немедленного решения. Ступай.
6ЗАГАДКА ЛИИ
Там стояла разъяренная толпа жуткого вида, потому что это не был просто бунт черни. Многие принесли с собой фонари и факелы, кто-то пришел со свечами, причем многие были богато разодеты, в бархате и мехах.
По обеим сторонам улицы стояли каменные дома. Я вспомнил, что в Англии первые каменные дома начали строить евреи, и не без причины.
Приближаясь к толпе, я слышал в ушах сокровенный голос Малхии.
— Священники в белом — из монастыря, — сказал он, когда я взглянул на три фигуры в тяжелых одеяниях, стоявшие у самых дверей дома. — Доминиканцы пришли вместе с леди Маргарет, она племянница шерифа и кузина архиепископа. Рядом с ней ее дочь Нелл, ей тринадцать лет. Это они выдвинули обвинение против Меира и Флурии, будто те отравили свою дочь и тайком похоронили ее. Не забывай, твоя цель — Меир и Флурия. Ты здесь для того, чтобы им помочь.
Мне хотелось задать тысячу вопросов. У меня шла кругом голова от предположения, что ребенка могли убить. И лишь мимоходом я провел очевидную параллель: этих людей обвиняют в том, что я сам совершал изо дня в день.
Я ввинтился в гущу толпы, а Малхия ушел, я почувствовал это. Теперь я был сам по себе.
Когда я приблизился к двери, в нее как раз колотила леди Маргарет. У нее был потрясающе красивый наряд: узкое платье, пусть и с испачканным грязью подолом, отделанное мехом, поверх него меховая просторная накидка с капюшоном. Лицо дамы было залито слезами, голос срывался.
— Выходите, ответьте перед всеми! — требовала она. Леди казалась абсолютно искренней и в высшей степени огорченной. — Меир и Флурия, я требую. Сейчас же покажите Лию или скажите, где она. Мы сыты по горло вашей ложью!
Она развернулась, и ее голос зазвенел над толпой:
— Расскажите нам что-нибудь более правдоподобное, чем глупая ложь, будто девочку увезли в Париж!
Толпа разразилась одобрительными криками.
Я приветствовал доминиканцев, приблизившихся ко мне, и вполголоса пояснил им, что я брат Тоби, пилигрим, который прошел через многие земли.
— Хорошо, ты успел вовремя, — произнес самый высокий и самый величественный из братьев. — Я брат Антуан, здешний настоятель, как ты, без сомнения, знаешь, если побывал в Париже. А эти евреи отравили собственную дочь, потому что она осмелилась прийти на Рождество в собор.
Хотя он старался говорить тихо, от его слов леди Маргарет сейчас же разрыдалась, а за ней и Нелл. Вокруг нас раздавались крики и дружные возгласы.
Юная девушка Нелл была одета так же роскошно, как и мать, но куда более сильно расстроена. Она качала головой и рыдала:
— Это я, я виновата. Это я привела ее в церковь!
Священник в белом одеянии сразу же начал ссору с тем братом, что говорил со мной.
— Это брат Джером, — послышался шепот Малхии. — Как ты сам увидишь, он возглавляет противников этой кампании по созданию очередного еврейского мученика.
Я ощутил облегчение, услышав его голос. Но как мне расспросить его, чтобы узнать больше?
Я почувствовал, как он толкает меня вперед, и вдруг оказался прижатым спиной к двери большого каменного дома, в котором, судя по всему, и жили Меир с Флурией.
— Прошу прощения, я человек нездешний, — проговорил я, и мой голос прозвучал совершенно естественно, — но почему вы так уверены, что произошло именно убийство?
— Ее нигде не могут найти, вот почему мы уверены, — ответила леди Маргарет.
Да, это была одна из самых привлекательных женщин, каких я видел в жизни, хотя глаза у нее покраснели от слез.
— Мы взяли Лию с собой, потому что она хотела увидеть младенца Христа, — сказала она горестно, и губы у нее задрожали. — Мы и подумать не могли, что собственные родители отравят ее и завалят мертвое тело камнями. Заставьте их выйти. Заставьте их ответить!
Толпа стала выкрикивать эти слова, и тогда священник в белом, брат Джером, потребовал тишины.
Он посмотрел на меня.
— В этом городе и без тебя хватает доминиканцев, — произнес он. — И у нас есть свой святой в соборе, маленький святой Уильям. Злобные иудеи, которые его убили, давно мертвы, и они не избежали наказания. Но твои братья-доминиканцы хотят собственного святого, как будто наш недостаточно для них хорош.
— А сейчас мы прославляем маленькую святую Лию, — сказала леди Маргарет хриплым трагическим голосом. — Мы с Нелл стали причиной ее гибели… — Она задохнулась. — Все знают о маленьком Хью из Линкольна и об ужасах…
— Леди Маргарет, здесь вам не Линкольн, — настойчиво прервал ее брат Джером. — И у нас нет доказательств, какие обнаружились в Линкольне, чтобы считать это убийством. — Он развернулся ко мне. — Если ты пришел помолиться у гробницы маленького святого Уильяма, милости просим, — произнес он. — Я вижу, ты образованный монах, а не обычный нищий. — Он сверкнул глазами на других доминиканцев. — И я прямо сейчас могу тебе сказать, что маленький Уильям — настоящий святой, слава о нем идет по всей Англии, а у этих людей нет никаких доказательств, что дочь Флурии, Лия, когда-либо принимала крещение.
— Она приняла крещение кровью, — гнул свое доминиканец брат Антуан. Он говорил с уверенностью проповедника. — Разве мученичество маленького Хью не говорит нам о том, на что способны эти евреи, если им позволить? Юная девушка погибла за веру. Она погибла, потому что вошла в церковь в канун Рождества. Этот мужчина и эта женщина должны ответить не только за противоестественное убийство собственной плоти и крови, но и за убийство христианина, потому что Лия стала христианкой.
Толпа ревом выразила свое одобрение, однако я видел, что многие не поверили его словам.
Как и чем я могу здесь помочь? Я повернулся к двери, постучал и произнес негромко:
— Меир, Флурия, я пришел, чтобы вас защитить. Пожалуйста, откройте мне.
Я не знал, слышат они меня или нет.
Тем временем добрая половина города собралась перед домом, и вдруг с ближайшей колокольни зазвучал набатный колокол. Толпа запрудила улицу между каменными домами.
Внезапно люди бросились врассыпную перед приближавшимися солдатами. Я увидел прекрасно одетого человека, ехавшего верхом, его седые волосы развевались на ветру, у бедра висел меч. Он остановил коня в нескольких ярдах от двери дома, у него за спиной замерли еще пять-шесть всадников.
Некоторые из собравшихся сейчас же скрылись. Остальные завопили:
— Арестовать их! Арестовать евреев! Арестовать их!
Они придвинулись ближе, когда прибывший спешился и подошел к людям, стоявшим под дверью. Его взгляд скользнул по мне, не выразив ни малейшего удивления.
Не успел этот человек раскрыть рот, как заговорила леди Маргарет.
— Господин шериф, вы знаете, что эти люди виновны, — заявила она. — Вы знаете, что их видели в лесу с каким-то тяжелым свертком. Нет сомнений, они закопали бедное дитя прямо под старым дубом.
Шериф, крупный грузный седовласый и седобородый мужчина, с возмущением огляделся по сторонам.
— Сейчас же остановить колокол! — прокричал он одному из своих людей.
Он снова оглядел меня, однако я не сдвинулся ни на шаг.
Шериф развернулся и обратился к толпе.
— Я должен напомнить вам, добрые люди, что эти евреи составляют собственность его величества короля Генриха, и если вы причините какой-либо ущерб им или их имуществу, вы причините ущерб королю, и в таком случае я арестую вас и заставлю отвечать по закону. Это королевские евреи. Они крепостные короны. А теперь уходите. Или у нас в каждом городе королевства будет по малолетнему мученику?
Эти слова вызвали бурю протеста и споров.
Леди Маргарет сейчас же схватила шерифа за рукав.
— Дядя! — взмолилась она. — Здесь совершилось ужасное зло. Нет, это не просто трусливое преступление, совершенное против маленького святого Уильяма или маленького святого Хью. Здесь воплощенное зло. После того, как мы в канун Рождества повели девочку в церковь…