– И как бы ты её назвала? – спросил я как-то.
– Не знаю, – вдруг загрустила мама, – жить в клетке сложно. Со всех сторон птицу сковывают прутья. Но позволь ей вылететь, и она будет радоваться и любить тебя ещё больше. Я бы назвала канарейку Килли.
– Это от Киллиана?
Она посмотрела на меня долгим грустным взглядом и кивнула. Я подумал, что за этим именем прячется что-то очень печальное. Она прослезилась, а я поспешил за салфетками.
– Спасибо, – поблагодарила она, когда я протянул ей парочку. – Прости. В последнее время я чересчур эмоционально ко всему отношусь.
Через полгода её не стало.
Конечно, я назвал канарейку Килли и даже не стал уточнять, какого птица пола.
После семейного ужина я поднялся к себе в комнату. За столом спиной ко мне сидел Скэриэл и рассматривал птицу в клетке. Та забилась на самую высокую жёрдочку, словно это могло спасти её от любопытного полукровки.
– Она классная, только почему-то не поёт, – тихо произнёс Лоу, когда повернулся ко мне. Сегодня он был одет в чёрную водолазку с высоким горлом и тёмные потёртые джинсы.
– Отец её только сегодня привёз, наверное, стресс, вот и не поёт. Ей надо дать время, чтобы свыкнуться.
– И как зовут нашего мистера птичку? – спросил Лоу, поворачиваясь обратно к клетке.
Я забрался с ногами на кровать. До моего прихода Скэриэл сидел в темноте, и я тоже не стал включать свет.
– Его зовут Килли, – ответил я, уставившись на канарейку. – Мама так хотела.
– Понятно, – протянул Скэр. – Твой отец что-нибудь сказал про Оскара?
– Гедеон ему соврал, но я не знаю зачем. – Я пожал плечами, но Лоу на меня не смотрел. Он наблюдал за птицей.
– Что именно он сказал?
– Без понятия. Останешься сегодня?
– Нет. Эдвард приезжает ночью. Я занёс тебе Тургенева.
На улице стемнело, и включились фонари. Свет из окна падал на клетку и на Скэриэла. Тень от медных прутьев ложилась на его лицо, словно он был за решёткой. Мне не понравилось это видение; я улёгся на кровать и прикрыл глаза.
– И как тебе?
– Не думаешь, что жизнь крестьян в восемнадцатом веке похожа на жизнь низших в Октавии сейчас? – Голос Скэриэла прозвучал буднично, но я понимал, что он долго думал над этим. – Даже в нашей столице ничего не поменялось.
– Да, я согласен.
– Вы проходили историю России в лицее? – Скэриэл повернулся в мою сторону.
– Не углублённо. Но у нас любят русскую литературу.
– Александр II отменил крепостное право, освободил крестьян…
– И был убит ими, – закончил я.
– Да. Он поступил тупо, – тихонько рассмеялся Лоу.
– Ты так считаешь? Он ведь освободил… – Я чуть было не сказал «низших».
– А что толку от такого освобождения? Миллион необразованных безработных людей получил свободу. Они сразу начали отмечать это дело. Пили, гуляли, тратили последние накопленные деньги. Этого и следовало ожидать. Представь, да? Страна в хаосе. Повсюду пьянь и разборки. Это напоминает Китай под опиумом. Никто ничего не может сделать, потому что большая часть населения в опьянении. – Скэриэл говорил горячо и взволнованно. – Вот он и поплатился жизнью.
– Россия всегда на несколько веков отставала от других стран. В Англии ещё в семнадцатом веке произошла буржуазная революция. Во Франции – в восемнадцатом.
– А теперь вспомни Октавию. Чем она лучше? Двадцать первый век. Во многих странах полукровки и низшие уже обрели права, мало чем отличающиеся от прав чистокровных. Они могут ходить в любую школу или лицей. Поступить в любой университет. Даже низшие могут выучиться и занять должность директора какого-нибудь завода. Чёрт, я уже не говорю о полукровках!
– Скэр, потише…
– Прости. Понимаешь… просто… Я не могу смотреть фильмы, где в главных ролях снимаются бездарные чистокровные. Мне хочется запустить пультом в экран, когда я понимаю, что талантливым актёрам-полукровкам приходится играть проходных героев, потому что у нас им никогда не дадут главных ролей. Я уже молчу про низших. Их никто на работу не берёт. Слышал, что недавно сказал один из чистокровных? Режиссёр известный. Говорит, что предпочитает работать только с чистокровными, им типа доверия больше. Какое, к чёрту, доверие? Морда у него – как будто кирпичом проехались пару раз. Я бы не доверил ему и в сортире рядом поссать.
– Я знаю, что есть такие снобы-чистокровные. Они ограниченные люди, Скэр.
Лоу тяжко вздохнул.
– Меня злит дискриминация, которая сохранилась здесь. Тебе не понять, Готи, и я не виню тебя. Знаешь Нельсона Манделу? Он двадцать семь лет отсидел за права афроамериканцев, а когда вышел, ты только представь, он простил всех, кто все эти годы держал его в заточении, так ещё просил афроамериканцев о прощении. Я бы так не смог.
– Сказать честно, до знакомства с тобой я тоже был полон предубеждений. Нам с детства твердят о том, что полукровки созданы, только чтобы работать, а низшие – это… хм… отбросы общества. И в первую встречу с тобой я жутко испугался. Ты помнишь того репортёра? Я сначала чуть не получил инфаркт из-за него, и потом, в машине – когда понял, что сижу с незнакомым полукровкой.
Лоу рассмеялся.
– Так вот, – продолжил я, – ты оказался совсем не таким. Ты… такой же, как и я, или, не знаю, как Леон? Или Оливер? Они пока не знакомы с тобой лично, поэтому немного боятся, – я вспомнил недавнюю реакцию Кагера в лицее, – но уверяю, ты им понравишься.
– Спасибо, – с теплом отозвался Скэриэл, – ты тоже совсем не такой, как другие чистокровные.
Наступило молчание. Каждый из нас обдумывал этот разговор. Мы оба засмущались от интимной концовки. В этот момент, когда каждый пребывал в своих мыслях, мы совсем не ожидали, что Килли запоёт. Нежно, тихонько, он делал первые попытки в пении. Я медленно приподнялся, боясь спугнуть птицу. Скэриэл с восторгом смотрел на канарейку.
Вскоре Скэриэл засобирался.
– Есть что-нибудь из Толстого? Или Диккенса?
– Ты близко к сердцу принял Тургенева, я бы не советовал тебе ещё и Толстого.
– Боишься, что начитаюсь и устрою бунт низших, – захихикал Лоу.
– Будешь много переживать. Сделай перерыв в русской классике. – Я подошёл к книжным полкам.
– Ну и что тогда предлагаешь?
– Подожди, сейчас найду. – Я переставлял книги в поиске нужной. – Нашёл. «Трое в лодке, не считая собаки». Английский юмор тебе сейчас самое то.
– Ладно, но потом дашь мне Толстого. – Лоу взял книгу и направился к окну.
– Подожди. – Я ударил себя по лбу; неожиданно вспомнил, о чем говорил с Леоном днём. – У тебя есть планы на завтра? Леон Кагер завтра вечером выступает в театре. Он дал мне три билета, но Гедеон за ужином сказал, что не сможет. Не хочешь со мной?
– Балет? А Гедеон или твой Кагер не будут против?
– А тебе не плевать? – Я заговорщически улыбнулся ему.
– Ой, Готи, я плохо на тебя влияю, – усмехнулся Лоу. – Ты ступил на скользкую дорожку. Сначала билеты в театр, а потом что? Будешь мне книжки из библиотеки выносить? Опасный ты тип.
– Да пошёл ты, – засмеялся я так громко, что даже Лоу шикнул и закрыл мне рот ладонью.
– Фу, ты меня лизнул, что ли? Вся рука в твоих слюнях! – Он принялся вытирать об меня ладонь, из-за чего я ещё сильнее рассмеялся и никак не мог остановиться.
– Как ты доберёшься до дома? – спросил я, когда успокоился.
– Закажу такси с телефона. Двадцать первый век всё-таки. И пусть у нас в университетах имеют право учиться только чистокровные, зато полукровка всегда найдёт работу водителем такси.
– Мне жаль.
– Да брось ты. Это не твоя вина. Как хоть балет называется?
– «Жизель».
– О чём это? – спросил Лоу, отодвигая в сторону клетку.
– Я знаю о балете не больше твоего. Вот завтра и посмотрим.
– А я рассчитывал, что ты меня введёшь в курс дела. Приобщишь к прекрасному. Я ничего не знаю о балете.
– Леон приобщит. Он помешан на этом.
– Ага, он увидит меня в зале и грохнется со сцены, – с улыбкой произнёс Скэр.
– Я предупрежу его утром.
– Договорились.
Лоу с книгой под мышкой вылез из моего окна и пропал в темноте. Я слышал, как он пробирается по бордюру со стороны окон Габриэллы, чтобы там с помощью дерева ловко спуститься вниз.
Я достал телефон и написал эсэмэс через пару минут, когда убедился, что Скэр оказался на земле. Не хотелось под утро найти его тело со свёрнутой шеей под окнами Габи только потому, что он на ходу ответил мне на сообщение.
«Забыл сказать, завтра нужно прийти в смокинге».
«да ты чокнулся, хитклиф!!!».
Я ничего не ответил, и вскоре пришло ещё одно сообщение.
«ты же пошутил, да? где я достану тебе долбаный смокинг???»
Признаюсь, я получал истинное удовольствие от того, как сейчас вёл себя Скэриэл.
«Вот ты паникер. Будет тебе смокинг, я устрою. Снов», – ответил я.
«снов тебе и мистеру птичке».
«Его зовут Килли».
«ЕгО зОвУт КиЛлИ».
«иди в жопу».
«ИдИ в ЖоПу».
«Придурок».
«сАм пРиДуРок».
«Ща блокну твой номер». – Обычно эта угроза всегда срабатывала.
«Снов Килли:))))»
X
Леон посмотрел на меня так, словно не верил своим ушам. Как будто я ляпнул что-то, что выходило за рамки дозволенного в светской беседе. Я стушевался под его ошарашенным взглядом. Что, если я, забывшись и уйдя в свои мысли, как это часто бывало, предложил ему что-то запретное?
Но нет, я просто спросил, можно ли Лоу посмотреть его выступление сегодня вечером.
– Тот… полукровка? – промямлил Кагер. На его лице отразился ужас, как будто мы заговорили о Сатане. Моя богатая фантазия сразу подкинула образ Скэриэла с острыми рожками и в красном плаще.
– Его зовут Скэриэл Лоу. Гедеон не сможет пойти, и отец тоже. Я надеялся, что ты не будешь против Скэра, – отчеканил я заранее заготовленную речь.
– Но… – запнулся Кагер. Я видел, как он пытался подобрать слова, скорее всего, чтобы не обидеть меня. – Но он полукровка… ему это будет интересно?