Почти шестнадцать лет назад, зимой, Лукиан Модест Бёрко скончался, оставив императрицу, Северину Бёрко, с двумя детьми: старшей дочерью Паулиной и младшим сыном Паскалем, которому было всего десять лет. Несовершеннолетний сын не мог взойти на престол. Целую неделю никто не представлял, кто же станет новым императором.
Разбойные нападения, многочисленные убийства как чистокровных, так и полукровок, мятежи на границах, погромы в центре Ромуса – всё это продолжалось со дня смерти императора. Начальник военной полиции и близкий друг Лукиана Бёрко, Маркус Уолдин, объявил в стране чрезвычайное положение и ввёл комендантский час. Он всеми силами пытался образумить бунтующих с помощью национальной гвардии, но безуспешно. Большая часть гвардии состояла из полукровок, которые после кончины императора воспользовались смутой и отреклись от династии. Обезумевшая толпа горожан, состоящая из низших и примкнувших к ним полукровок, взяла штурмом восточный дворец, где, по слухам, последние годы жила императрица с детьми. А дальше учебники истории описывают ситуацию кратко: со смертью всех членов семьи Бёрко диктатура последней правящей императорской династии пала, и во главе страны встал новый аппарат власти – Совет старейшин.
Ни слова о том, что Северина Бёрко имела ещё одного сына. Ни одного упоминания о том, что этот ребёнок выжил. Всё это осталось на уровне городской легенды, которую любят рассказывать все, кому не лень, после пары бутылок крепкого.
Но Люмьер считал существование наследника таким же неоспоримым фактом, как и то, что Земля крутится вокруг Солнца. Его отец отдал жизнь за Лукиана Бёрко. Возможно, поэтому Люмьер верил в то, что наследник жив. Его отец умер не напрасно, если хоть один представитель семьи Бёрко ещё ходит по этой земле.
Я не знал, какую сторону принять. Мой отец входил в Совет старейшин, и центр процветал как никогда. Но в то же время Скэриэл рассказывал мне о трущобах Запретных земель. Рай и ад в одной стране. Я не сомневался в правдивости рассказов Скэриэла, но мне нужно было увидеть это своими глазами.
Люмьер упомянул Скэриэла. Стоило перестать его слушать, ещё когда он уверенно заявил, что Скэр владеет тёмной материей. Да, возможно, владеет, но на уровне полукровки. Должен ли я действительно передавать Лоу слова Уолдина о том, чтобы он был осторожнее?
Я встал, разминая затёкшее тело. С утра меня беспокоила лёгкая головная боль, но я считал, что виной тому постоянные размышления об Оскаре и Люмьере. За последние пару часов я так и не приступил к заданию по геометрии. Скэриэл задерживался уже на день. Я ждал его возвращения еще вчера, но Скэриэл написал, что приболел и возвращение откладывается. Мне было жизненно необходимо с ним поделиться последними новостями. Я уже предвидел его недовольство по поводу моей встречи с Вотермилом, но готовился это пережить. Я крайне нуждался в том, чтобы рассказать кому-то о произошедшем, иначе, казалось, голова взорвалась бы ещё до того, как Лоу влезет ко мне в окно.
В дверь постучали.
– Господин Готье. – Голос Лоры вывел меня из размышлений. – Господин Уильям просит вас подняться к нему в кабинет.
– Хорошо, – ответил я, нахмурив брови, затем поспешно добавил: – Спасибо, Лора!
С облегчением я отодвинул пустую тетрадь. Геометрии придётся ещё подождать, пока я буду у отца. Внимательно оглядев себя в зеркале и убедившись, что отец не сможет упрекнуть меня в неподобающем внешнем виде, я вышел из комнаты.
Поднимался на третий этаж я медленно. Головная боль дала о себе знать на лестнице: я болезненно скривил лицо, опёрся на стенку, ожидая, пока стук в висках не поутихнет, кое-как потихоньку добрался до верхнего этажа, и боль отступила. Придя в себя, я подумал о том, что нужно выпить таблетку, иначе в таком состоянии выполнение домашнего задания превратится в сплошной ад.
Перед дверью отца я набрал в лёгкие побольше воздуха, как будто это могло мне как-то помочь. Пятерней попытался пригладить и без того нормально лежащие волосы – я ведь только что видел свое отражение! – но безрезультатно. Смахнув с одежды невидимую пылинку и поняв, что просто тяну время, я постучался и вошёл. К моему удивлению, в кабинете стояли Сильвия и Кевин – оба растерянные.
Отец сидел за письменным столом недовольный и уставший. Перед ним лежала кипа документов.
– Готье, будь так добр, войди и прикрой за собой дверь.
Я опомнился и сделал так, как он велел. Теперь мы стояли втроём, словно провинившиеся ученики в кабинете строгого директора.
– Сильвия случайно обмолвилась сейчас, что Оливер Брум вместе с твоим другом лазали в окно, это правда?
Меня бросило в жар. Я бы не удивился, узнав, что моё лицо сейчас стало красным, как спелый помидор. Я пылал от стыда, как будто меня поймали за просмотром порнографии. Так вот почему отец раньше не заикался об этом, Сильвия просто не докладывала. Отнекиваться было глупо.
– Да, отец.
– Господин Уильям, простите нас, Сильвия не виновата, – вмешался Кевин. – Это я попросил её не рассказывать вам. Мальчики играли, никто не пострадал…
– Кевин. – Отец не повышал голоса, но водитель осёкся. – Ваша работа заключается в том, чтобы сопровождать моего сына, а не в том, чтобы решать, что мне докладывать, а что нет.
– Да, господин Уильям, – кивнул Кевин.
– Сильвия, вы давно служите в этом доме, и я ценю вас как хорошего работника, до сегодняшнего дня в ваш адрес не было никаких нареканий, я бы хотел, чтобы впредь вы так же и продолжали в том же духе. – Он говорил спокойно, но металлический холодок от его слов я мог почувствовать за версту. – Это ваше первое и последнее предупреждение. В этом доме вы работаете на меня, а не на водителя или кухарку, вам ясно?
– Да, – кивнула Сильвия, не поднимая глаз. В эту секунду она была так похожа на Лору.
– Отец, это моя вина! – громко встрял я.
Я не мог стоять и смотреть, как их отчитывают на моих глазах. В чём вина Сильвии и Кевина, если это из моей комнаты устроили импровизированный форт Боярд? Именно я позволил этому случиться.
– Готье, – ровным тоном произнёс отец, посмотрев на меня. – Подожди, пока я договорю. – Он взглянул на Кевина. – Кевин, спасибо за годы, проведённые здесь, сегодня вы получите расчёт, и я попрошу вас освободить отведенную вам комнату в ближайшее время.
– Но отец! – крикнул я. – Кевин ни при чём, пожалуйста!
– Хорошо, господин Уильям, – спокойно проговорил водитель; мне показалось, что его глаза заблестели от влаги. – Спасибо вам за всё. Для меня было честью работать в доме Хитклиф. Прошу прощения за моё поведение.
– Вы оба свободны, – кивнул отец и обратился ко мне: – Присядь.
Выходя, я слышал, как Сильвия тихо всплакнула, а Кевин произнёс: «Всё хорошо, не переживай». Как только за ними закрылась дверь, я встал с кресла, во мне бурлило столько эмоций, что я не мог усидеть на месте.
– Папа, это нечестно! – Я редко называл его папой, но сейчас был не в состоянии следить за словами. – Ты не можешь его уволить!
Я был настолько взволнован, что перешёл с ним на «ты».
– Готье, – строго произнёс отец. – Я никогда не ругал тебя перед прислугой или подчинёнными. Запомни это правило. Не повышай голос при других, не выставляй ссоры на всеобщее обозрение, не давай повода судачить о себе.
Мне стоило огромных усилий не скривиться от его слов. Судачить? Да половина населения Ромуса обсуждает нас обоих, потому что ты глава банка и старейшина, а вторая половина обсуждает мою дружбу со Скэриэлом. Наша семья всегда была на слуху. О нас говорят, сплетничают, судачат, да какая, к чёрту, разница?!
– Отец, прошу вас. – Я сел на стул перед ним и подался вперёд. – Не увольняйте Кевина. Он не виноват.
– Он указывает моей прислуге, как себя вести и что мне докладывать, а что нет. Ты думаешь, я позволю такое в своём доме?
– Он не хотел, чтобы у меня были проблемы. Мы просто дурачились.
– Ты не ребёнок, Готье. – Отец встал и посмотрел на меня свысока. – Ты не должен так себя вести.
– Хорошо, я понял, простите меня, но прошу, не увольняйте Кевина, – торопливо проговорил я. – Вина в этой ситуации лежит только на мне.
– Твоя вина заключается не только в этом.
Я молчал, ожидая, что ещё он мне предъявит.
– Твоё окружение – достойнейшие люди, первые чистокровные семьи, а ты дружишь с полукровкой. Да ещё знакомишь его с другими чистокровными. Что ты в нём нашёл? Почему позволяешь ему приходить?
– Почему вы так его ненавидите? Он ничего вам не сделал, – тихо пробормотал я. Губы дрожали. Столько гневных слов могло сорваться в эту минуту.
– Он полукровка, Готье, – отчеканил отец. – Его собратья убили жену императора Бёрко. Они не оставили в живых и детей.
Я ошеломлённо уставился на отца. Как он умудрился связать убийц со Скэриэлом? Это чистой воды абсурд!
– Но в нашем доме работают полукровки.
– Вот именно, Готье, работают, прислуживают, они знают своё место, а задача чистокровных – постоянно держать их в узде. – Отец практически выплюнул эти слова.
– Вы не правы, – почти шёпотом возразил я.
– Повтори!
Я молчал и был так зол, что даже головная боль отступила.
– Ты ещё слишком юн, чтобы понимать то, что происходит в мире. Полукровки созданы, чтобы работать на нас, а не дружить с нами, и уж тем более не для того, чтобы водить их по театрам. Я пригласил тебя сюда, чтобы ты стал свидетелем того, как нужно разговаривать с полукровками в своём доме.
Чокнутый мир. Чокнутые правила. Кто их придумал? Династия Бёрко? Сейчас я ненавидел всех чистокровных и это классовое разделение. В чём их вина – что они родились полукровками и низшими? Разве это был их выбор? Почему чистокровные ставят себя выше других? Чем мы заслужили все эти блага? Тем, что удачно родились в нужной семье? Как Скэриэл, Кевин или Джером могут быть людьми второго или третьего сорта только потому, что так решили чистокровные?
– Иди в свою комнату, – устало заключил отец, видимо, ему тоже не доставляло удовольствия ругать меня. – И подумай над тем, что я тебе сказал.