– Соберись, Готье, – вслух обратился я сам к себе. Текст на листе прыгал у меня перед глазами, как бы я ни пытался сосредоточиться. В подтверждение того, что утро выдалось на редкость паршивым, неловким движением локтя я пролил недопитый кофе на ближайший стул.
Почему каждое моё движение оборачивается полным провалом? Схватив салфетки, я первым делом протёр стул, затем полез под стол, чтобы избавиться от последствий своей неповоротливости. Салфетки мигом намокли. Вдобавок ко всему я обнаружил тёмные капли на рубашке. И что теперь прикажете делать? Подниматься и тащиться через весь кафетерий за салфетками или оставить как есть?
– Слышали, что Кагер получил главную роль в «Щелкунчике»? – раздалось чуть поодаль.
Подслушивать точно не входило в мои планы.
– Этот педик? Брат говорит, что все танцоры балета… – ответил ему знакомый голос. Клив? Тот придурок, что вечно донимает Леона?
Я не слышал, что он дальше говорил, но явно отпустил очередную сальную шуточку, каких у него полно в запасе. В ответ раздался смех.
– Он точно спит с парнями. На него ни одна девка не глянет. Кожа да кости, – продолжал Клив. – Я как-то видел его в душе после физкультуры.
– Ты чё, его сталкеришь? – засмеялся второй.
– Охренел? По зубам хочешь?
– Да шучу.
Господи, зачем ты создаёшь вот таких никчёмных чистокровных? Глядя на Клива и ему подобных, я всё больше убеждался, что разделение на сословия – не более чем человеческая прихоть. К чему давать одним родословную и власть, если они только и делают, что обсуждают чужую личную жизнь? Если Бог хотел показать, что чистокровные – это высшая ступень развития человечества, то Клив тому явное опровержение.
– В Запретных землях есть клуб «Яма». Слышал о таком? – спросил Клив.
– В интернете читал, пишут, что крутое место.
– Не то слово. Брат туда часто ездит. Сказал мне вчера, что когда мне исполнится девятнадцать, то он отвезёт меня и всё покажет.
– Офигеть! Хрен кто меня повезёт. Крутой у тебя старший брат.
– Он говорит, там, помимо девок, много парней, которые за деньги много чего сделают.
– Меня сейчас стошнит, – выдал какой-то парень, на что Клив громко рассмеялся.
Будет ли лучшим выходом просто подняться и сесть как ни в чём не бывало? Они сидели не так далеко от меня: я видел их ноги, слышал отдельные фразы.
– Кагер, наверное, там только парней и покупал бы, – сказал кто-то.
– Бери выше, уверен, он там сам подрабатывает. Работёнка в самый раз для него.
Новый взрыв смеха. Уверен, остальные ученики в кафетерии недовольно оглядывались на них.
Бог тоже допускает ошибки, иначе как объяснить появление на свет Клива? Меня переполнял гнев, и я сдерживался из последних сил, чтобы не отбросить в сторону стол и не проломить Кливу череп. Леон виноват только в том, что позволял этому отродью так относиться к нему. Он был выше этого, а что в результате? Его имя смешивали с грязью изо дня в день. Никчёмный, неотёсанный, бесполезный чистокровный унижал Леона, а он в силу своего характера, воспитания, бог знает чего ещё, терпел. Несправедливо, что такие, как Клив, ходят по центру Ромуса, пользуются всеми благами своего происхождения, в то время как законопослушные полукровки или низшие каждый день должны бороться за свое место под солнцем.
Они ушли так же быстро, как и появились. Я выбросил использованные салфетки в ближайшую урну и помыл руки, прежде чем вернуться на своё место. Впопыхах собрав распечатки, я запихнул их в рюкзак и вылетел вслед за Кливом. Ещё не знал, что скажу ему, но мне не хотелось так просто это оставлять. Это был один из тех импульсивных поступков, от последствий которых я обычно долго мучаюсь. Но если закрою на это глаза, то буду корить себя ещё больше.
На первом этаже Клив расстался со своим другом и направился к лестнице. Я последовал за ним, стараясь не попадаться ему на глаза. Клив миновал второй, третий и четвёртый этажи. На пятом находились кабинеты физики, химии и лабораторные комнаты, в которых часто сидели помощники учителей и студенты-практиканты. Но ранним утром здесь обычно было пусто. Клив направлялся в сторону дальнего мужского туалета. Идеальный вариант для того, чтобы серьёзно поговорить с ним. Всё складывалось на редкость удачно, что было странно для сегодняшнего утра.
Клив скрылся в уборной; я ускорил шаг и, войдя в помещение, получил удар сбоку.
– И кто это за мной слежку устроил? – довольно произнёс Клив, когда я повалился на бок. – Хитклиф? Чего тебе надо?
Я поднялся, стараясь не показывать, что мне больно. Удар у него что надо.
– Поговорить хотел.
– Со мной? О чём же?
– Прекрати лезть к Леону.
– А ты кто? Его папочка? – Клив потешался надо мной.
– Ещё раз тронешь его…
– И что ты мне сделаешь? – разозлился он. – Я тебя не трогал, потому что твой папаня главный банкир, да ещё твой брат в Академии учится с моим, но если будешь выпендриваться, то получишь, ясно тебе?
– Всё сказал?
– Да пошёл ты… – Клив замахнулся, но я умудрился увернуться от удара.
Меня не учили драться: это приходит либо с опытом, либо с подготовкой. Ни того ни другого у меня не было, а значит, оставалось нападать, пока есть возможность. Я сжал руки в кулаки и правой ударил его в челюсть. Он отскочил назад и издал истошный вопль. Слишком громко для того, кто привык всё решать кулаками. Я мог бы выйти победителем, но правая рука адски пульсировала от боли и дрожала от спазмов. Настолько больно, что я чуть не вскрикнул.
– Да ты офигел! – Клив поднялся, направляя руку на меня.
Я в шоке отступил назад. Всё шло не по плану, которого у меня практически и не было, но я успешно импровизировал на ходу. Клив призвал тёмную материю. Как видно, моя импровизация летела в тартарары.
– В лицее запрещено пользоваться тёмной материей! – крикнул я, еле успевая увернуться. Чёрное облако с глухим звуком ударило в стену в полуметре от меня. Взывать к здравому смыслу Клива и напоминать ему о правилах лицея – всё равно что просить боевого быка, участвующего в корриде, быть гуманнее с матадором.
– Я тебя сейчас в порошок сотру, сукин ты сын, – прорычал Клив.
Мне некуда было бежать. Он заблокировал дверь, да и я не успел бы её открыть. С одной стороны писсуары, с другой – раковины. Прекрасное место для смерти, если это то, чего Клив добивался.
Подняв руку ладонью вверх, я сделал вид, что собираю тёмную материю. Возможно, до него не дошли слухи, что я владел материей на уровне полукровок, но это вряд ли. Мой блеф он распознал сразу.
– Да ты же ни фига не умеешь, – засмеялся он над моими жалкими потугами. Действительно, Клив, наверное, единственный из всех признал это вслух.
На руке появился тёмный огонёк, словно я собираюсь дать ему прикурить. Клив не спешил, наслаждаясь моим видом.
«Знаешь, самое время появиться, как это вышло вчера», – мысленно обратился я к своей силе. Докатился.
– Ты там к дуэли готовишься или дрочить собрался? – насмехался он.
– Дуэли, к слову, тоже запрещены, – сделал я последнюю попытку призвать материю.
– Да пофиг. – Клив сделал выпад рукой, и чёрное, словно живое, пламя стремительно полетело на меня. Надо отдать ему должное, он дал мне время подготовиться.
– Давай! – крикнул я себе, но ничего не произошло. Моё черное облако растворилось в воздухе, а удар Клива сбил с ног.
Я почувствовал сильнейшую боль по всему телу. В глазах потемнело.
– Хитклиф? – нерешительно произнёс Клив сверху.
Он подошёл ближе, я чувствовал его шаги. Он стоял надо мной, шумно дышал. Я представил, как в его пустой голове, скрипя изо всех сил, двигаются шестерёнки. Не лучшая для него ситуация. За использование тёмной материи вне практических занятий ученик отстраняется от уроков на месяц. За дуэль, которую запрещено проводить между чистокровными моложе восемнадцати лет, его (да что греха таить, и меня) отчислят из лицея в считаные минуты. Но, конечно, он об этом не подумал. Клив точно не думает, прежде чем делать. Впрочем, я от него недалеко ушёл.
Носком ботинка он дотронулся до моего бедра, скорее для того, чтобы просто убедиться, что я жив, ведь удар вышел не такой сильный, чтобы убить, но покалечить – вполне. Я протянул ослабленную руку в сторону Клива, и в следующую секунду раздался его крик. Клива отбросило в противоположную сторону, он глухо ударился о дверь и без сознания повалился на каменный пол.
– Один – один. – Я умудрялся ещё и шутить, хотя мне больно даже двигать губами. Голова трещала, а кости, кажется, поломаны все до единой. Такое чувство, словно я побывал грушей для битья у парочки профессиональных боксёров.
Мысли вертелись от «Могу ли я подвигать пальцами ног?» до «Боже, сколько костей и мышц в теле человека? Почему я чувствую боль абсолютно везде?» Вскоре я смог немного подтянуться, полусидя устроившись под раковиной. Рубашка разодрана. На груди и животе порезы. Он целился прямо в меня, чёртов идиот. Я мог умереть тут на месте, в мужском туалете. Жалкая смерть.
– Клив? – позвал я.
Не знаю, что произошло, но не хватало ещё, чтобы Клив умер. Хоть он тот ещё подонок, но и ему я не желал такой смерти.
– Ответь, придурок, – позвал я опять.
Я был настолько истощён, что не мог подойти и проверить, дышит ли он. Осторожно сняв испорченный пиджак, я негнущимися пальцами попытался избавиться от остатков рубашки.
Нужно встать, стереть кровь, проверить Клива и понять, что вообще произошло. Он всего лишь дотронулся до меня, но отлетел, словно я смог отбить его удар. Это не укладывалось в голове. Сколько таких случаев встречалось в истории? Есть ли сила, позволяющая копить тёмную материю и перенаправлять её? Был ли этот всплеск той силой? Или я окончательно схожу с ума?
Когда из динамиков заиграла мелодия, оповещая о том, что начался первый урок, я наконец смог подняться на ноги. Выглядел я не то чтобы паршиво, если не смотреть на грудь в порезах, но точно походил на тех низших, которых показывали по телевидению, чтобы запугать чистокровных. Мне потребовалось ещё время, чтобы смыть кровь и доковылять до Клива.