– Спасибо, – выдохнул я.
Она поднялась, постирала платок в раковине и подошла к Кливу.
– У тебя ран больше, – оценивающе проговорила Оливия, присаживаясь рядом.
– Не знаю, как это произошло, – буркнул Клив.
Пока Оливия занималась Кливом, я скомкал остатки испорченной рубашки и запихнул в рюкзак. Пиджак выглядел терпимо, если не приглядываться. В любом случае стоило купить новый комплект униформы. Штаны тоже были безнадёжно испорчены.
– Нам нужны рубашки, – нерешительно произнёс я.
– Оливер сказал, что займётся этим. – Она промывала грудь Клива мыльным раствором. Ему от вида мыла, кажется, сделалось хуже.
– Он уже на уроке?
– Да. Иначе преподаватель заметил бы долгое отсутствие. А я сказала, что мне нужно в медпункт. Если меня хватятся, скажу, что стало хуже и я просидела пол-урока в женском туалете.
– Как у вас складно с Оливером получается… – начал я и осёкся.
– Врать? – рассмеялась она. – Ты это хотел сказать? Да, нам часто дома приходилось врать, вот и приноровились.
– Спасибо. – Я кашлянул и повторил: – Хотел бы вас обоих поблагодарить.
– Ещё успеешь, – подмигнула она. Затем велела ровным голосом Кливу: – Руки подними.
Оливия закончила, как раз когда прозвенел звонок на перемену. В помещение, испугав нас троих, ворвался Оливер.
– Я чуть не рехнулся, пока пытался объяснить преподавателю, почему мне срочно надо уйти пораньше с урока. Я дал указание Патрику, водителю своему, гнать до первого магазина и купить рубашки. Не знаю, подойдут ли размеры. Так вот, сказал мистеру Эвансу, что переживаю за сестру, уж больно долго её нет, не померла ли по дороге из медпункта, – торопливо объяснил он, передавая купленные рубашки.
– Да ты просто хотел на голых парней ещё попялиться, – хихикнула Оливия.
– Ой, шла бы ты лесом, а? – отчеканил покрасневший Оливер.
– Сам иди. Я вообще-то делом занималась, посмотри, как хорошо я их обработала.
– Тут большого ума не надо, – парировал Оливер.
Мы с Кливом молча одевались, периодически поглядывая друг на друга, пока эти двое цапались в своё удовольствие.
– Я всё, – напомнил я близнецам о себе, после того как закинул рюкзак на плечо.
– Рубашка немного узкая, – пробубнил Клив.
– Я твоего размера не знал, так что простите великодушно, – съязвил Оливер, затем повернулся к сестре: – Иди покажись мистеру Эвансу, скажи, что я пошёл в кафетерий тебе за водой. Нечего тебе в мужском туалете отсиживаться на перемене, в любой момент кто-то может зайти.
Оливер выглянул из-за двери, оценил обстановку и произнёс:
– Выходи скорее.
Оливия игриво шлёпнула брата по плечу и вышла из туалета.
– Хочу попросить каждого из вас ничего не говорить Леону, – уверенно произнёс я. – Не нужна ему лишняя нервотрёпка.
– Поддерживаю, – поднял руку Оливер. – А что насчёт тебя? Будешь ли ты сотрудничать или придётся снова применить угрозы?
– Да мне пофиг, – буркнул Клив, но под недовольным взглядом Оливера добавил: – Хорошо.
– Договорились, – кивнул я.
– Оливия тоже ничего не скажет, – улыбнулся Оливер.
– Клив, как себя чувствуешь? – спросил я. Не хотелось, чтобы он рухнул на лестнице.
– Тело ломит, как будто я весь день занимался силовыми. Отпрошусь, поеду домой, – ответил он вяло.
– А ты не хочешь пойти домой? – спросил Оливер, когда за Кливом закрылась дверь.
– Нет. У нас защита проекта.
– Боже, Готье. Это сейчас совсем не важно. Ты еле ходишь.
– Не хочу никого подводить. Мы долго готовились.
– Чувствую, переубедить тебя я не смогу. Давай сходим купим воды Оливии.
Оставив за спиной злополучный туалет, только теперь я осознал, как мне повезло, что именно Оливер увидел нас с Кливом.
– Это чёртово везение, что именно ты пришёл на помощь, – спустя пару минут поделился я своими мыслями с Оливером.
– Не сказал бы, что это везение. Я искал тебя.
– Меня? – переспросил я удивлённо.
– Хотел до урока повторить материалы по проекту, но ты пропал. Я расспросил других, и мне сказали, что видели, как ты поднимался по лестнице. Я обошёл четвёртый и пятый этажи, а потом наткнулся на вас.
– Спасибо, – искренне поблагодарил я.
– Да ладно, – отмахнулся Оливер. – Слушай, ты прогулял первый урок. Что скажем?
– Что мне стало плохо?
– Внезапно и тебе, и Оливии, и Кливу стало плохо. Попахивает массовым отравлением, – усмехнулся он. – Можно сказать, что у тебя кровь из носа пошла и ты пол-урока пытался её остановить. И тебе в туалете стало ещё хуже.
– Думаешь, поверят? – скептически спросил я.
– Да, если ты проколешь палец и немного испортишь рубашку кровью. У тебя сейчас бледный вид, поэтому будет выглядеть правдоподобно, – убедительно проговорил Оливер.
– Да ты прям гуру лжи.
Он рассмеялся.
– Не считаю ложь чем-то низким, ведь она бывает разная. Если ложь нужна для достижения цели, то я только за. Даже героям приходится лгать. Если вспомнить Ахиллеса, то ему пришлось скрываться на острове Скирос в образе девушки и врать всем, чтобы избежать отправки на Троянскую войну.
– Одиссей быстро разоблачил его, – с улыбкой добавил я.
– Одиссей – достойный человек. Хитёр, умён, ему не стыдно сознаться во лжи, – серьёзно произнёс Оливер.
– Кстати, – остановился я. – Ты мне странные сообщения писал пару дней назад.
– О, – отмахнулся Оливер, – забудь. Я был пьян и расстроен.
– Что-то случилось?
Пьяный Оливер – это не укладывалось в голове.
– Всё в по-о-олном порядке, – фальшиво пропел он.
– А если не врать?
– Ты не Одиссей, чтобы я во всём сознался, – серьёзно проговорил Оливер.
– А ты не Ахиллес.
Оливер промолчал, развернулся и бросил через плечо:
– Будь добр, купи Оливии воду. Встретимся в кабинете.
Сам того не желая, я задел Оливера.
XXV
Математика началась вполне обычно, если не думать о том, что у меня болело всё тело. Я пытался сидеть ровно, но то и дело хотелось скривиться от болезненных спазмов. На следующем уроке сдавать проект, а в голове пусто, будто не я, а кто-то другой готовился к защите весь последний месяц.
Иногда я поглядывал на Оливера – кажется, он серьёзно воспринял ранее сказанные мной слова; нам не довелось и парой фраз перекинуться после того, как наши пути разошлись у кафетерия. Он забежал в класс перед приходом преподавателя – мистера Корели, пожилого мужчины с самыми пышными усами, какие мне только доводилось видеть в своей жизни – и торопливо уселся под внимательным взором сестры.
Он сказал будничным тоном, что был пьян и расстроен, словно пил и пребывал в удручённом состоянии довольно часто. Я ни разу не видел Оливера таким, поэтому представить эту картину было довольно сложно. Пьяный и расстроенный Оливер написал мне. С чего бы это? Наши отношения точно не подходили под определение близкой дружбы.
Нерадостные мысли одолевали меня первые десять минут урока. Я мог и дальше заниматься анализом своих действий, но выбрал оптимальный выход, к которому рано или поздно приходят все парни моего возраста – оставить всё как есть и плыть по течению. Мне вовсе не хотелось ссориться с Оливером, но если он, как кисейная барышня, будет обижаться каждый раз, стоит мне хоть немного задеть его самолюбие – подумать только, я сообщил ему, что он не Ахиллес! – то лучше я буду держаться в стороне.
Оливия же находилась в приподнятом настроении. Она улыбнулась мне в начале урока – той самой хитрой улыбкой, означающей, что у нас есть общая тайна. Хотел бы я, чтобы этой тайной было что-то более романтичное, чем неудачная во всех смыслах дуэль в мужском туалете. Вышел я из неё точно не победителем.
Я мог и дальше любоваться Оливией, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но рядом сидел Мартин. Я не хотел допустить возможность в очередной раз сделать себя предметом его глупых шуток. Он не набивался ко мне во враги, но и дружелюбным соседом по парте его назвать язык не поворачивался. Будучи слабым в тёмной материи, Мартин видел во мне собрата по несчастью. Оказаться с Мартином в одной лодке – такое себе достижение. Он не проявлял физического насилия по отношению к другим: не бил никого, не толкал, не ставил подножек, но любил унизить, высмеять, дать обидную приставучую кличку. Оливер игнорировал таких, как Мартин или Клив; Оливия была дружелюбна, а я просто соблюдал нейтралитет.
Леон внимательно слушал преподавателя и конспектировал его речь. Я глянул на свой пустой лист и принялся торопливо записывать то, что ещё не успели стереть с белой доски. В этот момент в дверь кабинета постучали.
Меньше всего я ожидал увидеть на втором уроке Гедеона.
Как только он показался, я решил было, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Может, что-то с отцом или Габриэллой, Академия сгорела или наш дом ураганом унесло в страну Оз. Я никогда прежде не видел его в стенах лицея.
Мистер Корели с улыбкой пропустил Гедеона в кабинет – я смутно начал припоминать, знакомы ли они. Возможно, да, судя по тому, с каким видом преподаватель математики представил брата. Мистер Корели аж светился, казалось, его усы увеличились в два раза – так горделиво он задрал нос.
– Прослушайте, пожалуйста, обращение студентов Академии Святых и Великих.
Гедеон уверенно вошёл и встал в центре, готовый к выступлению. Копна светлых, слегка вьющихся на концах волос, резкие, но утончённые черты лица, бледная кожа, высокий рост вкупе с широкими плечами и тонкой талией – истинный облик чистокровного. Он был в чёрном костюме Академии Святых и Великих: поверх белой классической сорочки тёмный однотонный жилет, на шее узкий шёлковый галстук; прямые брюки и начищенные туфли-оксфорды – бьюсь об заклад, я мог в них разглядеть своё отражение. На сгибе левой руки он держал пиджак, в правой – кожаную сумку.
Вслед за ним вошёл ещё один выпускник Академии: их всегда легко узнать по чёрному костюму. Он был чуть ниже моего брата, со светло-русыми волосами, спадающими на плечи.