– Раз мы уже опустошили одну, то предлагаю кое-что интересное, – произнёс Оливер, вертя в руках пустую бутылку.
– Что? – спросил Леон.
– Сыграем в бутылочку? – сказал он игриво.
XXVII
– Бутылочку? – тотчас переспросил Леон и ошарашенно уставился на меня, будто бы я был единственным здравомыслящим здесь человеком и мог остановить происходящее.
Видимо, Леон был обо мне лучшего мнения, чем я думал. Я отвернулся, чтобы скрыть смятение от Оливии. От одной мысли о том, что благодаря этой игре я мог её поцеловать, меня бросало то в холод, то в жар. Даже ладони вспотели; я чуть было не уронил чашу с вином.
Скэриэл прыснул от смеха, по-приятельски закидывая руку мне на плечо, словно был уверен, что эта затея мне точно понравилась. Оливер заулыбался ему, демонстративно опустил бутылку и раскрутил. Под смешки Скэриэла бутылка повернулась к Оливии.
– Не на поцелуи, верно? – спросила она, не глядя на брата. Её щеки тоже покрылись румянцем, но, как мне казалось, не от смущения, скорее под воздействием вина. По её лицу было понятно, что предложение брата ей не по нраву.
– А вы против? – Оливер хихикнул и чуть завалился на Оливию. Она недовольно толкнула его локтем в бок.
– Мы ещё недостаточно пьяны, чтобы соглашаться на такое, – вставил Скэриэл, развалившись на своём месте; его слегка качало, так что иногда он приваливался к моему плечу. – Нужно сначала выпить это. – Он указал на греческое вино, к которому мы ещё не притронулись. – А потом хоть оргию предлагай. Наутро никто ничего не вспомнит.
Мне было непонятно, говорит он это в шутку или на самом деле считает так. Перспектива целовать Оливию при всех мне не нравилась. Я никогда прежде не целовался и точно не собирался делать это впервые в нетрезвом виде. В фантазиях я оставался с Оливией наедине, может, в каком-нибудь ботаническом саду в окружении распустившихся цветов или на худой конец на последнем ряду за просмотром чёрно-белого французского фильма в кинотеатре. И никакого алкоголя и пьяных друзей под боком.
– Как насчёт… – Оливия выдержала паузу, – «Правда или действие»?
– Классная идея! – встрепенулся Оливер, который до этого словно отчаялся затянуть нас в игру. – Я кручу первым.
Видя, с каким азартом он принялся крутить бутылку, никто не стал спорить. Сделав круг, бутылка указала на Скэриэла. Я выдохнул, словно на кону была моя жизнь.
– Правда или действие?
– Правда. – Улыбаясь, Скэриэл пожал плечами и скрестил ноги. Он в предвкушении ждал вопроса.
– Что с твоей губой? Никаких отговорок, типа упал с велосипеда, давай полную историю, – потребовал Оливер, театрально взмахнув рукой, словно заранее был готов к вранью.
Я от волнения закусил губу, хорошо хоть не опрокинул чашу с вином: за время обсуждения она по кругу перекочевала ко мне; на этот раз с греческим вином, которое мне понравилось в разы меньше. Все уставились на Лоу, будто бы весь день голову ломали, что такого произошло с ним. Я заёрзал, отчего Оливер, прищурившись, посмотрел на меня. Не знаю, что он там себе навыдумывал, но, кажется, его воображение уже сделало всю работу за Скэриэла.
– Не знаю, могу ли рассказывать, – вяло начал тот, почёсывая шею, – эта история связана не только со мной.
Надо было видеть лицо Оливера. Он готов был станцевать вокруг бутылки от предвкушения пикантной истории со мной и Скэриэлом. Ещё чуть-чуть, и он бы завопил: «У вас точно что-то было!» Меня это разозлило, да так, что я решительно проговорил:
– Расскажи им.
Теперь все с интересом уставились на меня.
– Я так и знал! – победоносно пропел Оливер. – Они вместе, наверное…
– Мистер Хитклиф дал мне пощёчину, – холодным тоном перебил его Скэриэл.
Оливер замолк, сбитый с толку.
– Это правда? – спросил Леон у меня.
Я рассеянно кивнул.
– Ну и дела, – протянул Оливер, глядя то на меня, то на Скэриэла, как будто прежде никогда нас не встречал. Я чувствовал, что у него язык чешется задать уйму вопросов, но он молчал.
Какое-то время никто не произносил ни слова. Пустая чаша с бутылкой вина находилась рядом с Оливией, которая без особого интереса разглядывала её. Я не выдержал этой бессмысленной напряжённой атмосферы – они вдруг все словно воды в рот набрали, как будто мы затронули опасную тему, – и сам рассказал вкратце о том, что произошло.
– Получается, всё началось из-за меня, – чуть подумав, виновато произнёс Оливер. – Если бы я не полез через окно, то Кевина бы не уволили, а ты не сбежал бы из дома и мистер Хитклиф не сделал бы то, что сделал.
– Ну… – замялся я. – Всё давно к этому шло, так что ты тут ни при чём. Отцу с самого начала не нравился Скэриэл.
– Да всё нормально, он даже не сильно меня ударил, – улыбнулся Скэриэл. Все снова уставились на его губу. – Да ладно вам! Тоже мне, проблема века. Я и похуже получал.
– От кого?
– Неважно от кого, – отрезал Лоу. – В Запретных землях драки – обычное явление. Там все дела решаются кулаками. Однажды, например, Джерома избили за то, что он по пьяни запутался и накинул чужую куртку в клубе.
– Ого! – воскликнула Оливия. – И это нормально? Среди полукровок?
– Вполне. Разговоры – для чистокровных, – усмехнулся Скэриэл. – Проще сразу полезть в драку и показать силу.
– Ты про физическую силу? – переспросил Оливер. – Не тёмная материя?
– Нет, конечно. Откуда она у полукровок и низших? – философски изрёк Скэриэл, затем потянулся за бутылкой. – Я ответил на вопрос, моя очередь крутить.
Бутылка указала на Оливию. Чуть помедлив, она выбрала «правду». Скэриэл хищно посмотрел на близнецов, словно они глупые мышки, попавшие в мышеловку.
– Раз мы с Готи рассказали нашу общую историю, то теперь ваша очередь. Оливия, будь добра, расскажи забавную историю про брата.
Оливия вмиг оживилась, а Оливер испуганно посмотрел на неё.
– Разве так можно? Ты должен был спросить Оливию только про неё! – обиженно бросил он.
– Если предлагаешь игру, будь готов, что что-то пойдёт не по твоим правилам, – победно заявил Скэриэл.
– Есть одна интересная история из детства, – неуверенно начала Оливия, глядя на брата. – Наш отец всегда хотел дочерей. Когда мама была беременна нами, то отец думал, что будут две девочки. Они с мамой закупались девчачьей одеждой, ну знаете, рюшечки, всё в розовом цвете. Купили туфли, юбки, платья. К нашему рождению у нас был подготовлен весь гардероб от нуля до трёх лет.
– Оливия, tace atque abi![5] – грубо толкнул её в бок Оливер. Ему с первых слов не понравился выбор Оливии. Я решил было, что Оливия остановится и сменит тему, но вместо этого она продолжила, не обращая внимания на то, что брат, кажется, был готов её убить.
– Futue te ipsum[6]. – Она толкнула его в ответ. – Когда родился Оливер, отец был удивлён, он-то готовился к появлению двух дочерей, – задумчиво продолжила она. – Оливер до трёх лет носил девчачью одежду. У нас с ним у обоих были длинные волосы, потому что мама потакала отцу. Он до трёх лет был уверен, что он тоже девочка!
Я представил, как мистер Брум ждёт девочек, но на свет появляется Оливер, и ужаснулся, осознавая, что до трёх лет Оливеру морочили голову, надевая платья. Близнецы перебрасывались фразами на латинском, но я ни слова не понимал. Возможно, это были выражения, которых мы официально не проходили.
– Хотите ещё одну историю? – торопливо произнёс Оливер. – Когда нам было по три года, ночью я проснулся, а она, – он указал на сестру, – стоит у моей кровати с ножницами. Она ночью отрезала мне волосы!
– Я сделала то, что должны были сделать родители, – произнесла Оливия.
У меня холодок пробежал по спине. Фантазия мигом нарисовала сцену, как, проснувшись, Оливер увидел возле своей кровати сестру с ножницами в одной руке и длинными отрезанными волосами в другой.
– Да ты просто злилась, что отец любил меня так же, как и тебя, хоть я и мальчик. – Оливер моментально поднялся на ноги. – А теперь ты довольна? Ему плевать на меня, он постоянно печётся только о твоём состоянии. – Оливер изобразил, будто курит сигару, и заговорил притворно сладким тоном: – Где Оливия? Дорогая, как у тебя дела в лицее? Всё ли в порядке? Ты ничем не обеспокоена? Я устал от этого! – закончил он уже своим голосом.
Я с ужасом наблюдал за тем, как Оливер кричит и размахивает руками. Казалось, ему не хватает слов, чтобы высказать все обиды. Он покраснел, в глазах показались слёзы, а в голосе сквозило такое отчаяние, что даже мне стало больно смотреть на него. Скэриэл решительно поднялся следом и подошёл ближе, пытаясь его успокоить. Он загородил собой Оливию и властно схватил Оливера за руки. Я переглянулся с Леоном, который был настолько ошарашен, что даже отодвинулся от близнецов.
– Ты!.. – Она встала и принялась размахивать руками. Кажется, это у них семейное. – Ты просто… Stultus stultorum rex![7] Я хотела, чтобы отец любил тебя, несмотря на то, что ты не девочка, о которой он так мечтал!
Я последовал примеру Скэриэла. Пока я пытался мягко увести Оливию в сторону – она вырывалась, не позволяя нам отойти на безопасное расстояние, – Скэриэл, видимо, устав выслушивать ругань, грубо поднял Оливера, но тот продолжал выкрикивать что-то сестре. «Отведу его в ванную», – бросил Лоу и повёл Оливера к лестнице.
– Отец всегда считал моё рождение ошибкой! Уверен, ты тоже с ним согласна! – не унимался Оливер. Он яростно вырывался из рук Скэриэла. Последнее, что мне удалось увидеть, это как они скрылись на втором этаже.
К моему удивлению, Оливия не расплакалась, хотя я ожидал, что она разревётся, как делала Габриэлла, стоило той услышать что-то грубое. Но Оливия только схватилась за протянутые салфетки и принялась их нервно рвать на маленькие кусочки, приговаривая: «Какой он идиот».
Леон принёс ей стакан воды, она с благодарностью посмотрела на друга и, отпив маленький глоток, вернула ему стакан.