, осадила ее Сюзанна, но когда Детта Уокер прислушивалась к ее требованиям? Ее или хоть кого-то?
А потом, в конце концов, и твои мозги станут белыми, девочка! Они станут мозгами Миа! Разве это будет несправедливо? Отнюдь! Ты полностью превратишься в Миа! И на тебя наплюют, если ты вдруг захочешь сесть за руль!
Потом бедра скрылись под подолом рубашки, Миа застегнула джинсы, села на сиденье унитаза. Перед глазами оказалась надпись на двери: БАНГО СКАНК ЖДЕТ КОРОЛЯ.
Кто такой Банго Сканк? — спросила Миа.
Понятия не имею.
Я думаю, слова давались нелегко, но Миа выдавила их из себя: Я думаю, что должна поблагодарить тебя.
Сюзанна ответила без малейшей запинки: Поблагодари меня правдой.
Сначала скажи, почему ты все-таки помогла мне, после того, как я…
На этот раз Миа не смогла закончить предложение. Ей нравилось считать себя храброй, и храбрость свою она поставила на службу малому… но на этот раз не смогла закончить предложение.
После того, как ты предала мужчину, которого я люблю, тем, кто, если уж говорить без обиняков, служит Алому Королю? После того, как ты не нашла ничего страшного в том, что они убьют самого дорогого мне человека, лишь бы ты сохранила своего любимчика? Ты хочешь услышать ответ именно на этот вопрос?
Миа, конечно, не понравилась тирада Сюзанны. Совершенно не понравилась. Но свое недовольство она оставила при себе. Пришлось.
Да, женщина, если тебя это не затруднит.
На этот раз ей ответила другая, голосом грубым, лающим, насмешливым, торжествующим, сочащимся ненавистью — еще более неприятным, чем пронзительный смех птицеженщин. Куда как более неприятным.
Потому что мои мальчики остались живехоньки, вот почему! Выдали этим козлам по полной программе! Тех, кого они не пристрелили, разорвало в клочья!
Миа как-то сразу стало не по себе. Правду говорила эта противная женщина или нет, но она верила в свои слова. И если Роланд и Эдди Дин до сих пор живы, может, Алый Король не так силен, не так всемогущ, как ей говорили? А в таком случае не обманули ли ее, обещая…
Перестань, перестань, нельзя так думать!
Есть и другая причина, по которой я тебе помогла. Грубый голос ушел, уступив место второму. По крайней мере на какое-то время.
Какая?
Это и мой ребенок, ответила Сюзанна. Я не хочу, чтобы его убили.
Я тебе не верю.
Но она поверила. Потому что женщина, соседствующая с ней в теле, говорила правду: Мордред Дискейн из Гилеада и Дискордия принадлежали им обоим. Плохой было наплевать на малого, но Сюзанна, вторая, чувствовала его притяжение. И если она права насчет Сейра и тех, кто ждал в «Дикси-Пиг»… если они лгуны и мошенники…
Хватит. Хватит. Мне некуда идти, кроме как к ним.
Есть, быстро ответила Сюзанна. С Черным Тринадцатым ты можешь пойти куда угодно.
Ты не понимаешь. Он будет преследовать меня. Преследовать шар.
Ты права. Я не понимаю. — На самом деле Сюзанна уже понимала, во всяком случае, думала, что понимает, но… «Продержись день», — сказал он.
Хорошо, постараюсь объяснить. Я сама понимаю не все, кое-чего просто не знаю, но скажу тебе все, что смогу.
Спасибо т… — На полуслове Сюзанна начала падать, вновь, как Алису, ее понесло по кроличьей норке. Сквозь унитаз, сквозь пол, через трубы, проходящие под полом, — в другой мир.
9
На этот раз падение привело ее не в замок. Роланд рассказывал им несколько историй о случившемся с ним в годы странствий… о сестрах-вампирах и крошечных докторах Элурии, о шагающих водах Ист-Дауна и, конечно, трагическую историю своей первой любви. Вот у Сюзанны и создалось впечатление, что она «выпала» из кроличьей норки в одну из этих историй. А может, в одну из «лошадиных опер» и («вестернов для взрослых», как их называли) сериалов, показываемых по каналам относительно новой телевещательной корпорации Эй-би-си[75]: «Шугарфут» с Таем Хардином, «Мэверик» с Джеймсом Гарнером и, фаворит Одетты Холмс, «Шайен» с Клинтом Уокером. (Однажды Одетта написала письмо в дирекцию Эй-би-си с предложением расширить рамки жанра и, соответственно, привлечь новую аудиторию, сняв сериал о странствующем ковбое-негре во второй половине 1860-х годов, после завершения Гражданской войны. Ответа она не получила. Потом поняла, что писать такие письма — нелепость, пустая трата времени.)
Она увидела конюшню с надписью на фронтоне: ПОЧИНЕННАЯ СБРУЯ. ДЕШЕВО. Увидела отель, предлагающий ТИХИЕ КОМНАТЫ, ХАРОШИЕ КРОВАТИ. Увидела как минимум пять салунов. Перед одним из них ржавый робот на скрипучих гусеницах вращал головой из стороны в сторону. По центру того места, где полагалось быть лицу, находился громкоговоритель в форме рога, вещающий пустынному городу: «Девочки, девочки, девочки! Есть и живые, есть и киборги, но что с того, разницы вы не заметите, они сделают все, что вы захотите, без единой жалобы, такого слова в их лек-СИ-коне нет, они удовлетворят любого! Девочки, девочки, девочки! Некоторые киборги, некоторые настоящие, но на ощупь все одинаковые! Они делают все, что вы хотите! Они хотят того же, что и вы!»
Рядом с Сюзанной шагала все та же молодая белокожая красавица с огромным животом, поцарапанными ногами и прямыми до плеч черными волосами. В этот самый момент они проходили под вывеской ФЕДИКСКИЙ САЛУН «ХОРОШЕЕ ВРЕМЯ», БАР И ТАНЦПЛОЩАДКА. Вылинявшее клетчатое платье подчеркивало, что она практически на сносях и до родов остается совсем ничего. Гуараш, которые она носила в галерее замка, уступили место потрепанным сапогам с короткими голенищами. Точно такие же сапоги были и на ней, и каблуки глухо стучали по дощатой пешеходной дорожке.
Из одного из заброшенных салунов доносилась веселенькая мелодия, и Сюзанне вспомнились слова какого-то давнего стишка о парнях, славно веселившихся в Салуне Маламута.
Она посмотрела на низкие, вращающиеся на боковых стойках дверцы и нисколько не удивилась, прочитав на них: САЛУН МАЛАМУТА.
Замедлила шаг, чтобы заглянуть в салун поверх дверец, и увидела хромированное пианино, которое играло само по себе, пыльные клавиши поднимались и опускались. Механический музыкальный автомат, сработанный, несомненно, столь популярным в здешних краях «Северным центром позитроники», развлекал пустой зал, если не считать сломанного робота да двух скелетов в дальнем углу, на стадии окончательного разрушения, когда кости превращаются в пыль.
Дальше, в самом конце единственной улицы городка, высилась крепостная стена. Такая высокая и широкая, что загораживала полнеба.
Сюзанна вдруг подняла руку и кулаком стукнула себя по голове. Потом вытянула руки перед собой, щелкнула пальцами.
— Что ты делаешь? — спросила Миа. — Скажи, прошу тебя.
— Хочу убедиться, что я здесь. Во плоти и крови.
— Так и есть.
— Вроде бы да, но как такое может быть?
Миа покачала головой, показывая, что не знает. И вот в этом, по меньшей мере, Сюзанна могла ей верить. Детта, похоже, придерживалась того же мнения, раз уж она молчала.
— Это не то, что я ожидала. — Сюзанна крутила головой, оглядываясь. — Такого я совершенно не ожидала.
— Правда? — спросила ее спутница, не выказывая особого интереса. Шагала Миа вперевалочку, неуклюже, но очень мило, напоминая уточку, — той самой походкой, какой отдают предпочтение все женщины на последних неделях, а то и днях беременности. — А чего ты ожидала, Сюзанна?
— Полагаю, чего-то более средневекового. Похожего на это. — Она показала на замок.
Миа пожала плечами, как бы говоря, бери что дают, потом спросила: «Вторая с тобой? Мерзкая?» Само собой, спрашивала она о Детте.
— Она всегда со мной. Моя часть, точно так же, как малой — часть тебя.
Впрочем, Сюзанне по-прежнему не давал покоя вопрос: как, собственно, Миа могла забеременеть, если трахали ее, Сюзанну.
— Я скоро разрожусь малым, — резонно сказала Миа. — Но ты-то никогда не отделаешься от нее?
— Я думала, что отделалась, — честно призналась Сюзанна. — Но она вернулась. Думаю, в основном для того, чтобы разбираться с тобой.
— Я ее ненавижу.
— Знаю. — Сюзанна знала кое-что еще. Миа к тому же и боялась Детту. Очень-очень боялась.
— Если она заговорит, совещаться нам будет не о чем.
Теперь плечами пожала Сюзанна.
— Она появляется, когда хочет, и говорит, если возникает такое желание. Моего разрешения она не спрашивает.
А впереди, на той стороне улицы, по которой они шли, высилась арка с надписью:
Надпись заинтересовала ее куда меньше, чем два предмета, лежавшие на грязной станционной платформе, которая начиналась за аркой: детская кукла, такая ветхая, что остались от нее только голова да рука, и, чуть дальше, скалящаяся маска. И хотя изготовили маску скорее всего из стали, большая ее часть сгнила, как плоть. А скалилась маска не зубами — звериными клыками. И глаза поблескивали стеклом. У Сюзанны не возникло ни малейших сомнений, что перед ней еще одно творение «Северного центра позитроники». Вокруг маски валялись лоскутки зеленой материи, из которой в далекие времена был сшит капюшон, прикрывавший голову существа, что носило маску. Сюзанна без труда сопоставила остатки куклы и остатки Волка; ее мама, как иногда любила говорить Детта своим собеседникам (обычно сексуально озабоченным парням на какой-нибудь автостоянке у придорожного ресторана), дураков не растила.
— Вот куда они привозили детей, — вырвалось у нее. — Вот куда они привозили близнецов, похищенных в Калья Брин Стерджис. Вот где они… что? Оперировали их.