– Ты поймала себя в свою собственную ловушку. Ее нельзя бить, если она действительно не понимает своих действий, но если все же понимает, ты не имеешь права.
Его хвост отпустил ее падающую руку и снова немедленно свился в петлю.
– Ох, это будет прекрасная песня, лейтенант Ухура. Ты увидишь… ты и твои люди обеспечат нас двумя ночами веселья на будущем празднике!
Ухура засмеялась, это был сладкий звук облегчения.
Затем Стремительный Свет медленно осмотрел Вилсон, сначала стойку ее ног, затем напряженно поднятую руку для удара и сверкающий взгляд, который та зафиксировала на Жестком Хвосте.
– Ты, скручиватель хвостов, – сказал он ей. – Я никогда не думал, что кто-нибудь без настоящих когтей и острых зубов может быть таким свирепым.
Не сводя глаз с Жесткого Хвоста, Вилсон обнажила зубы.
– Боя не будет, – сказала Жесткий Хвост и просто ушла прочь.
Яркое Пятно радостно обмотала талию доктора своим хвостом, сплетя его с хвостом Несчастья. Маленькие ладони Вилсон легли на плечо каждой из них, а затем доктор вздохнула.
– Господи, благослови меня, – сказала она, – я никогда в жизни не была так напугана, – затем Эван тоже рассмеялась.
– Ты тоже пошла против нее! – сказала Яркое Пятно с благоговением. Ты предложила ей бой!
– Да… и на одну кошмарную минуту мне показалось, что она может принять его! Я не хотела драться с ней, Яркое Пятно, ты же знаешь это.
Толпа медленно расходилась. Кирк понял, что угрозы больше нет, и спокойно сказал:
– Друзья, может быть, нам не стоит стоять посреди лагеря?
– Согласен, капитан, – ответил Спок.
– Мы привлечем меньше внимания, если соберемся в своей палатке.
Яркое Пятно, Несчастье и Стремительный Свет восприняли это как приглашение и последовали за астронавтами. С двумя хвостами, нежно обнимавшими ее, Вилсон пришлось координировать свои движения, и это придавало троице победный вид. Однако, когда они достигли палатки, Вилсон слегка задержалась.
– Яркое Пятно, Несчастье, вы должны оставить меня на минутку. Я думаю, капитан хочет переговорить со мной наедине.
«Капитан определенно хочет», – подумал Кирк. Он сомневался, что ему хватило бы мужества вызвать ее на разговор, если бы доктор не предложила этого сама.
– Это не займет много времени, мистер Спок. Смотрите во все глаза. И пока вы здесь ждете, можете объяснять понятия «команда» и «неподчинение» нашим друзьям. – Он последовал за Вилсон внутрь.
– Буду рад, капитан.
«Почему, – подумал Кирк, – у меня такое чувство, что Спок не принимает это всерьез?»
Внутри палатки Вилсон стояла по стойке смирно, внимательно глядя на капитана. В ее поведении не было и капли насмешки, как это могло бы быть у другого, все говорило о том, что она полностью готова подчиниться своей судьбе.
– Вольно, – сказал капитан, и она приняла формальную стойку вольно, ноги на ширине плеч, руки заложены за спину.
– Сэр, – живо сказала она. Он осмотрел ее, и сам перешел на формальный тон.
– Объясните ваши действия, доктор Вилсон, – распорядился он.
– Никто не смеет относиться ко мне как к ребенку.
Кирк отшатнулся.
– Объяснитесь, – сказал он и добавил:
– Сядь, Эван, прежде чем возбудишь у меня страстную любовь к строгой дисциплине.
Она улыбнулась и, присаживаясь на стул, сказала:
– Я сомневаюсь в возможности этого, капитан, но…
Он пододвинул стул для себя и потребовал:
– Я действительно хочу услышать объяснение.
– Капитан, когда женщина ниже ростом, чем все остальные окружающие, то ей зачастую кажется, что другие, иногда неосознанно, относятся к ней как к ребенку. Вы, со своим ростом, возможно, не замечаете этого, но я крайне болезненно реагирую на такие вещи, и почувствовала, что меня принимают за маленькую, лишь только ступила в этот лагерь, – она заерзала на стуле и подперла подбородок кулаком.
В этой позе она действительно казалась похожей на маленького, мрачно-серьезного ребенка. Кирк поднял на нее глаза, когда сообразил, о чем думает.
– Понятно! – сказал он.
Вилсон моментально выпрямилась, как будто ее поза была обдуманной демонстрацией.
– Я так и думала, что вы поймете. В любом случае, Чехов рассказал мне о ритуале взятия на себя ответственности за ребенка. Только взрослый может сделать это. Когда Цепкий Коготь и я были в палатке Жесткого Когтя, она едва взглянула на мою спину. Она хотела сказать мне, что придумала кое-что, что поможет нам. – Эван Вилсон развела руками. – Это все, что она сказала, капитан, и сказано это было с недовольством, граничащим с нежеланием.
– Продолжайте.
– Остальное вы видели. Цепкий Коготь попросила меня взять под свою ответственность Несчастье. Жесткий Хвост не хотела этого, ведь она думала, что я недостаточно взрослая или недостаточно ответственная, чтобы правильно подойти к этому. И единственный шаг, который я могла предпринять, чтобы заявить о своей зрелости, это взять под опеку Несчастье.
Черты ее лица приобрели хмурое выражение.
– Я не знаю, поступила ли я правильно, капитан, но это казалось верным шагом – Угрюмость Эван перешла в печальную улыбку – Я не подчинилась бы и прямому приказу отказаться от ответственности. – Вилсон вытянула руки вперед и предложила свои запястья, как будто подставляя их под наручники. – Сошлите меня, капитан. Я знала о возможных последствиях.
– Без сомнения, – ответил он, не имея сил сдержать невольную улыбку, – вы также знаете, что едва ли я могу себе позволить отправить вас на «Энтерпрайз» и посадить на три дня на хлеб и воду, потому что вы приняли на себя обязанности няни одного из местных детей.
Ее глаза снова засияли.
– Да, у меня, конечно, была такая мысль, капитан.
Кирк откинул голову назад и засмеялся.
– Спорю, что так оно и было. Расскажите мне, Эван, преподает ли Медицинская Академия курс неподчинения всем своим студентам?
– А почему вы об этом спрашиваете, капитан? – Вопрос был невинным, но выражение ее лица говорило об обратном.
– Я всегда думал, что тенденция Боунза к неподчинению – его чисто личное качество, но теперь я начинаю подозревать, что это типично для всех докторов.
Она, все еще улыбаясь, покачала головой.
– Сомневаюсь, капитан. В любом случае, я не училась неподчинению в Медицинской Академии Звездного Флота.
При мысли о Боунзе он помрачнел. Поднимаясь, Кирк сказал:
– Ладно, доктор Вилсон. Где бы вы этому ни учились, я больше этого не потерплю Эван, будь осторожнее. Ты была не единственной, кто там испугался. Если бы Жесткий Хвост выполнила свою угрозу, «Энтерпрайз» лишился бы доктора. Она хихикнула.
– Скручиватель хвостов тоже маленький. Единственное настоящее преимущество, которое дает мне рост, это элемент неожиданности.
Вспоминая изумленный вид Жесткого Хвоста, Кирк кивнул.
– Я понимаю, но это не то, что я имел в виду. Я хочу, чтобы ты была осторожней, Эван, ты слишком дорога для нас, чтобы мы могли позволить себе потерять тебя. Больше без дурацких неожиданностей, и это прямой приказ, так что я ожидаю полного подчинения.
К его удивлению, доктор густо покраснела. Вызывающе вскинув голову, что никак не скрыло ее истинное состояние, она сказала:
– Капитан, я никогда не воспользовалась бы дурацким шансом.
– Я позову остальных, – предложил он. Но вместо того, чтобы позвать, Кирк посчитал за лучшее выйти наружу, ей требовалась время, чтобы взять себя в руки.
– Ты не можешь запереть Эван, капитан Кирк. Ты не можешь. Ты не понимаешь – Яркое Пятно ощетинилась, протестуя «В мире, где самым большим наказанием считается изгнание из лагеря, это могло, наверное, показаться действительно путающим», – подумал Кирк – Я не сделаю этого, Яркое Пятно, – успокоил он сиваоанку, – но я действительно наказал ее за то, что она доставила так много неприятностей – Ох, – сказала Яркое Пятно, и шерсть ее разгладилась – Я должна.
Несчастье и я должны сказать ей кое-что важное. Ждите, – вдруг добавила она, когда Кирк уже пригласил всех внутрь, и повернулась к Несчастью. Эван говорит, что капитан Кирк… человек, отвечающий за их лагерь.
– Лагерь в лагере? – спросила Несчастье.
– Всякое может быть, когда речь идет об обычаях, – заметила Яркое Пятно.
Несчастье, похоже, задумалась над этим. А когда закончила размышлять, то спросила:
– Тогда, может быть, нам стоит им всем рассказать?
– Рассказать нам всем что? – спросил Кирк. Две сиваоанки беспокойно посмотрели на Стремительный Свет, который сказал:
– Лейтенант Ухура, у тебя тоже есть, что рассказать твоим людям. Если вы меня извините, я вернусь к себе в палатку. Мне нужно сочинить песню. Ты первая услышишь ее, – с хвостом, все еще завитым в петлю от удовольствия, он пошел прочь.
Несчастье и Яркое Пятно почувствовали явное облегчение.
Кирк повторил свой жест, приглашая всех в палатку. Несчастье неуверенно отступила и обратилась к Яркому Пятну:
– Ты уверена, что хочешь, чтобы я была там? Кончик хвоста Яркого Пятна дернулся.
– Ты у Эван под опекой, а я друг Эван. Я думаю, что должна быть и твоим другом тоже.
Целую минуту они обе пристально смотрели друг на друга, и затем одновременно предложили друг другу свои хвосты. Так, сплетенные, обе вошли в палатку, Несчастье застенчиво шла сразу за Ярким Пятном. Кирк и все остальные последовали за ними.
Несчастье бросилась осматривать Вилсон.
– Ищешь отметины от удара? – улыбаясь, спросила Вилсон.
Яркое Пятно объяснила:
– Люди бьют словами, Несчастье. Капитан Кирк говорит, что он не будет запирать тебя, Эван, так что все хорошо.
Доктор кивнула.
– Яркое Пятно, ты можешь рассказать мне сейчас?
Яркое Пятно кивнула в ответ.
– Я… – она посмотрела на Несчастье и исправилась:
– Мы выяснили, почему не можем узнать, что здесь происходит. И почему вы тоже не можете узнать этого.
– Мы были не уверены, – подхватила Несчастье. – Мы опасались сказать вам неправду, но ты взяла на себя ответственность за меня от Цепкого Когтя…