Медленно, невыносимо медленно Тигренок приблизил свои губы к её, и легонько лизнул, и снова отстранился. Шу тонула и улетала в бесконечную синюю бездну, плавясь и изнемогая от нестерпимого желания, и ждала послушно. Неуловимая торжествующая улыбка победителя и собственника проскользнула по его лицу, прежде чем он, наконец, поцеловал её. Тихонько, еле касаясь, он дразнил её налитые желанием, заалевшие губы языком, покусывал, скользил губами и щекотал своим дыханием, ловя её слабые нетерпеливые стоны. Не давая ей коснуться себя, он упивался её метаниями, его поцелуй становился всё более страстным, его жадный язык поникал сквозь приоткрытые губы в её пылающий нежный рот. Теперь уже и она покусывала его, их прерывистое дыхание сливалось в едином ритме, она чувствовала его жар, его дрожь, их языки танцевали, словно занимаясь любовью… но он не давал ей даже обхватить себя ногами, прижимая её щиколотки так же, как и запястья, к кровати, и не касаясь её больше никак. Шу казалось, что она сходит с ума, что она сгорает и рассыпается пеплом, для неё существовало только желание, только страсть, только его такое близкое, пылающее, трепещущее тело, необходимое ей, как воздух, и недостижимое, как святость. Она металась, стонала, вырывалась изо всех сил, но не могла ничего с ним поделать.
А он продолжал её дразнить, сам страдая и превращаясь в пепел, готовый кричать от боли в сведенных пылающей судорогой чреслах, задыхающийся и не видящий ничего вокруг. Хилл уже не понимал сам, чего он ждет, зачем издевается над ней и над собой… но всё же из последних сил удерживался на самом краю.
— Тигренок, пожалуйста, Тигренок! Люби меня, милый! Возьми меня, пожалуйста! — он все же дождался, и поймал ртом её последнее слово, проклиная мешающую одежду… отпуская её руки, с рычанием помогая ей стащить с себя штаны… и с их губ одновременно сорвался крик, когда он вошел в неё. В них обоих не осталось ни капли рассудка. Жар, жажда и дикое, пронзительное животное удовольствие. Резкие синхронные движения навстречу друг другу, горловое рычание, стоны, зажмуренные глаза и намертво вцепившиеся в желанное тело руки. И оглушительная, жгучая вспышка наслаждения, растекающаяся по сплетенным телам тяжелым расплавленным металлом удовлетворенной страсти.
Обессиленные, опустошенные и наполненные друг другом, не в состоянии пошевелиться, они так и лежали, не размыкая тесных объятий, не прерывая слияния. Хилл, так и не успевший толком избавиться от одежды, уткнулся ей в волосы мокрым от слез лицом, и шептал беззвучно: «Ты никогда меня не забудешь, любовь моя. Ты не сможешь. Ты не сможешь дышать без меня, ты не сможешь не любить меня. Ты моя, слышишь, моя. Моя радость, моя жизнь. Я не позволю тебе оставить меня, никогда. Что бы ни случилось. Я никому не позволю тебя отнять».
Шу так и уснула, приникнув к нему, и не разжимая руки, сжимающей прядь золотых волос. Хилл осторожно попробовал высвободиться, но она недовольно заворчала во сне, и прижалась к нему ещё теснее. Ему так и пришлось спать в рубашке, чтобы только не потревожить её.
Глава 21
— Друзья мои! Позвольте выразить всем вам глубочайшие соболезнования в связи с трагической, безвременной и несправедливой гибелью благороднейшего, честнейшего, чистейшего и вернейшего нашему делу товарища, нашего дорогого председателя! Темные силы, сгустившиеся, подобно надвигающейся буре, над нашим Отечеством, потребовали жертву, и лучший среди нас не мог не явить своего беспримерного благородства, преподав нам всем бесценный урок самопожертвования! Он без сомнений и колебаний проник в самое средоточие злых сил, не убоявшись их черной колдовской мощи, и отдал жизнь за правое дело! Наш друг, наш учитель, наш светоч, наша надежда и опора! Твари, недостойные дышать с ним одним воздухом, оскверняющие наше древнее великое королевство одним своим существованием, порождения демонов Ургаша, подлым ударом в спину предательски расправились с отважным героем! Мы, его верные последователи, мы, сторонники чистоты и света, мы, верные борцы за свободу и процветание Отечества, не можем простить порождениям мрака столь черное дело! Мы отомстим, друзья! Мы продолжим правое дело! Мы избавим нашу Родину от засилья Тьмы! Мы, соль земли, самые благородные из сынов Валанты! Так не утихнет скорбь и гнев в наших горячих сердцах!
— Не утихнет!
— Мы отомстим!
— Почтим память нашего Учителя, благороднейшего Мескита!!! Почтим кровью нечестивых!!!
— Кровью! Кровью!
— Слава Мурсу!
— Отважного Мескита больше нет с нами, но дело его живет во веки! Вперед, к победе!
— Мы победим! Мы очистим нашу землю!
Председательствующий, богато и модно одетый молодой человек в белой шелковой маске и длинном черном плаще с откинутым капюшоном, потрясал в воздухе обнаженной шпагой, перевитой траурной алой лентой, и группа людей перед ним отвечала нестройными, но полными страсти и сознания исключительности собственной исторической миссии выкриками. Все они так же были изысканно и дорого одеты, и также прикрывали лица белыми масками. Но видно было, что эти маски всего лишь дань традиции, и все эти люди очень хорошо друг с другом знакомы.
— Барон, вы, как первый из учеников великого Мескита, возглавите нас! Ура барону Вус…
— Чшш!
— Замолчите!
— Не называйте имен!
— Не нарушайте тайны!
— Но, ведь мы же все…
— А вдруг?
— Кто знает, на что способно Зло?
— Вдруг среди нас предатель?
— Тише, тише, друзья! Среди нас нет предателей, ибо сердца наши чисты, и любой из нас почувствует Зло, стоит ему приблизиться! Вспомните, что говорил наш дорогой Учитель, вспомните слова Пророка, сказанные им перед вознесением! В чистом сердце нет места Злу! В чистом сердце нет места Тьме! Свет истинной веры рассеет мрак и расточит порождения его! И не убоятся верные гибели телесной, ибо примет их души Свет, и ждет их вечная жизнь в райских пределах! Воистину так, друзья мои!
— Воистину! Слава Пророку!
— Так готовы ли вы, чистые и верные сердца, последовать тернистым путем истины? Готовы ли вы познать блаженство Страны Звенящих Ручьев? Готовы ли вы отринуть страх и довести до конца то, что завещано нам Пророком? То, на что наш Учитель не пожалел жизни? То, что будет для нас пропуском в рай? Готовы ли вы вознестись в небесное святилище пророка и воссоединиться со Светом?
— Да! Да! Слава Пророку!
— Да сгинут порождения Ургаша!
— Да расточится Тьма!
— Да здравствует чистота крови!
— Да здравствует Валанта! Да здравствует свобода!!!
— Барон, мы последуем за вами!
— Все ли вы готовы к подвигу, друзья мои? Тверда ли ваша вера? Не дрогнет ли у кого из вас рука?
— Веди нас, Учитель!
— О нет, не называйте меня так, друзья мои! Я не достоин столь великой чести. Я всего лишь верный ученик чистейшего Мескита. Но я готов продолжить его дело и вести вас к победе! Кто со мной?
— Я с тобой!
— Я с тобой!
— Я с тобой!
— Я с тобой!
— Я с тобой!
— Я с тобой!
— Что ж, друзья мои. Соратники! Я верю в слова Пророка, и я верю в вас. Все вместе, как один, мы встанем на защиту нашей многострадальной Родины! Все весте мы очистим Валанту от скверны! Слава Пророку!
— Слава Пророку! Слава! Мы победим!
— Итак, господа, раз мы решили действовать, то действовать надо быстро и жестко. Промедление смерти подобно!
— Барон, у вас есть план?
— Разумеется. У нас с вами, господа, есть не только план. У нас есть вот это! — лидер заговорщиков торжественно достал из складок плаща золотую цепь с кулоном в виде шестилучевой звезды с мерцающим багрово-красным камнем в центре.
— Но что это?
— Этот амулет наш благородный Учитель получил от самого Пророка в день его вознесения! Это знак Света, который поможет нам победить Тьму! Свет не оставит нас в нашей великой миссии, и этот знак не позволит Злу проведать о наших планах, и защитит нас от Тёмной мощи!
— Слава Пророку! Барон, когда? Говорите, барон, что мы должны делать?
— Скоро, очень скоро, друзья! План наш прост, но надежен.
Семеро заговорщиков, собравшись в тесный кружок, принялись обсуждать подробности.
Не то третий церемонимейстер, не то четвертый распорядитель чего-то там, Шу никогда не вникала в такую ерунду, отвесив полдюжины положенных по этикету поклонов, склонился в самом последнем и самом глубоком в пяти шагах от принцессы, ожидая, пока Её Высочество обратит на него внимание. Делать этого Шу совершенно не хотелось. Она только что закончила завтрак и вознамерилась предаться блаженному ничегонеделанию под нежные звуки Тигренковой гитары, и не собиралась отрываться от столь важного занятия ради всяких пустяков, вроде наводнения или внеплановой войны с орками. Но подобострастно согнутая фигура в ливрее безжалостно нарушала эстетическую гармонию прекрасного солнечного утра и не давала в полной мере насладиться жизнью.
— Ну? — принцесса не запустила в досадную помеху ничем тяжелым исключительно по доброте душевной, да и травмировать нежную и ранимую натуру менестреля сегодня что-то не было настроения.
— Ваше Высочество! Лорд Фуайон Сотран, барон Тейсин, нижайше просят вас об аудиенции. Не сблаговолит ли Ваше Высочество его принять? — расфуфыренный и преисполненный собственной важности распорядитель чего-то там снова согнулся донельзя манерно и церемонно.
— И что надо барону? — при упоминании этой фамилии половина лучезарного настроения вместе с добротой душевной улетучилась вмиг.
— Лорд Фуайон Сотран, барон Тейсин не изволили сообщить, но велели доложить вам, что дело весьма важное и срочное, Ваше Высочество.
— Ладно, приму. Зови, — принцесса горестно вздохнула и ехидно посмотрела на отложившего гитару Тигренка. Похоже, нежная и ранимая творческая натура не была бы против того, чтобы третьего церемонимейстера вместе с бароном Тейсином приподняло и пристукнуло, да там же и закопало неукротимой силой стихии. Ну или хотя бы слинять подобру-поздорову, пока эта самая стихия с недобрым сиреневым огоньком в дивных очах не обрушилась на его голову.