– Кстати, насчет Ритки. Девушка одинокая, общительная, так что…
– А я тут при чем?
– Ты-то? Тоже неженатый, насколько знаю. Значит, надо вас познакомить.
Глупость, подумал он, не до того сейчас. Да и Алкино кокетство – всего лишь игра, на самом деле та присохла к Гусеву, и остальным, по большому счету, не светило. Чем ближе был спуск «Кашалота» на воду, тем чаще они задерживались после работы – якобы вносили изменения в документацию. И, надо полагать, зажигали так, что могли запросто спалить любовным пламенем бытовку…
Перед свиданием с Деркачом Гусев сунул в карман роговской униформы шкалик со спиртом.
– Всякое может быть, – сказал. – Вдруг система не сработает? Тогда гаси конфликт вот этой жидкостью. С другой стороны, и баловать нельзя, поэтому емкость не пол-литровая.
Военпред был мрачен, немногословен, и если к такому состоянию приплюсовать отказ системы, шкалика бы явно не хватило. Автоматика, однако, работала безукоризненно. Рогов с Деркачом методично обходили отсеки, закорачивали датчики, имитируя сигнал пожара, после чего подавали питание. Трах-бах-пшш!! – и только потоки воды по переборкам, когда, переждав минуту, опять навещали отсек. Не хотел бы Рогов оказаться в такой момент внутри – крошечные форсунки выбрасывали воду под давлением в несколько атмосфер, запросто с ног собьет! Но живучесть корабля важнее всего. На подлодках инструкция вообще требует наглухо задраивать отсек, если пожар, а есть там живые или нет – дело третье…
Настроение Деркача менялось в обратной пропорции к успехам: он становился все мрачнее, под конец сделавшись просто угрюмым. Рогов же раз от разу веселел, разливаясь соловьем, мол, сбой вообще исключен, в систему заложено столько ноу хау, что она дает стопроцентную гарантию срабатывания!
– Что заложено? – кривил лицо каплей.
– Оригинальные технические решения. Два из них мои, я на них авторские свидетельства получил!
– Понятно… А что у тебя из кармана торчит?
По идее, поить военпреда было не за что, Рогов выиграл встречу всухую. Но настроение было отменное, и он с удовольствием им поделился.
– Сработаемся… – пробормотал Деркач, пряча шкалик в недра бушлата.
Спуск на воду производился спустя два дня. Проходила церемония не совсем обычно: летающий корабль нельзя было спускать принятым способом, когда корпус скользит по специальным рельсам и с шумом плюхается в воду. Требовалось выкатить «Кашалота» из цеха, приподнять, а затем нежно опустить в Большую Невку, для чего к «Алмазу» пригнали три мощных плавучих крана. Буксиры подтащили их ночью, и когда утром могучие механизмы обнаружили у причальной стенки – восхищению заводских не было предела.
Носившие имена «Витязь», «Богатырь» и «Титан», тройка кранов напоминала известную картину Васнецова. Когда многометровые ажурные стрелы зависли над корпусом корабля, Рогова охватила смутная тревога. Перед глазами встало раздавленное тело стропальщика, ставшего первой жертвой «Кашалота»; и хотя пасть монстра была закрыта, вряд ли его аппетит удовлетворен. Вдруг один из толстенных тросов оборвется?!
Тросы с крюками цепляла за специальные петли целая бригада стропалей. По команде загудели моторы, стальные струны натянулись, и Рогов физически ощутил напряжение механизмов – в момент отрыва корабля один из кранов, показалось, даже накренился. Когда моторы вдруг замолчали, «Кашалот» и «три богатыря» несколько секунд боролись друг с другом в полной тишине.
Вопреки закону тяготения в воздухе парила многотонная громада, на фоне чего рассыпанные вокруг люди выглядели крошечными мурашами (одним больше, меньше – неважно). Краны между тем отходили от стенки, громаду несло к воде, а следом, не желая пропустить ни секунды зрелища, двигалась толпа.
– Гулливер и лилипуты… – пробормотали сзади.
– Что?! – обернулся Рогов.
Стоявший за спиной Жарский прикуривал сигарету.
– Эффектная картинка, говорю. Запоминай, может, никогда больше такого не увидишь.
– Да, такого я не видел…
Опять гул моторов, «Кашалот» погружается в родную стихию, и народ, облегченно вздохнув, начинает поздравлять друг дружку. Жертва не состоялась, думал Рогов, или отложена. Хотя, скорее всего, это всего лишь красивые слова. На самом деле все проще: грамотный проект, точное исполнение работ плюс правила техники безопасности – и никаких жертв!
Потом, как водится, хлопали шампанским о борт, директор завода и сдаточный капитан толкали речи, Рогов же с коллегами, отойдя в сторонку от митингующих, прикладывались к шилу.
За добавкой послали Рогова, который безропотно исполнил роль посыльного. Стоит ли права качать? В любом случае праздник, еще неделя – и в море! Вначале Финский залив, но со временем вырвутся на простор, для такого корабля Маркизова лужа – несерьезно!
В бытовке кто-то был, поскольку из чертежной, отделенной от большой комнаты тонкой переборкой, доносились непонятные звуки. Было ощущение, что за хлипкой стеночкой возится некое существо, издающее хрипы и стоны то ли в экстазе, то ли в агонии. Переборка подрагивала, будто существо желало вырваться на свободу, и тут же пришло понимание: вот куда исчез Гусев!
По идее, полагалось открыть по-тихому тумбочку, взять приготовленную бутылку и, пятясь, покинуть бытовку. Но убегать не хотелось. В двух шагах билась и пульсировала стихия, противоположная той, где стальные «Титаны» вздымают в небо дюралюминиевых «Кашалотов»; и Рогов подчинился стихии, поплыл по ее волнам…
На время затихнув, существо вновь распалилось, завозилось, запыхтело, покрикивая:
– Еще… Еще… А-а! А-а-а!
В переборку что-то с силой ударило, зависла пауза, затем послышался плач.
– Уйдете теперь… – прорывалось сквозь всхлипы. – Надолго уйдете, я знаю! – Мужской голос возражал, а ему в ответ: – Надолго! Помню эту дурацкую «Косатку», полгода тебя не видела! Смотри, в следующий раз вернешься с испытаний, а тебя лялька ждет!
Вынимая бутылку, Рогов хлопнул дверцей тумбочки, и голоса за переборкой затихли.
– Погоди со своими ляльками… Эй, кто там?!
Рогов на цыпочках пробрался к двери и, выскользнув наружу, быстрым шагом направился к стапелю. Он даже испугался острого желания сделаться частью такого же существа, стонать, всхлипывать, хрипеть, хотя это однозначно было слабостью, чем-то не мужским…
На следующий день происходило «великое переселение» из вагончика на корабль. Уже обжитое пространство, где столько было выпито, съедено, переговорено, оголялось, становилось неуютным и чужим. Но если мужчины паковали документацию и приборы со смешками-шуточками, то Алка откровенно страдала, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь. И ведь не сдержалась, заревела, размазывая тушь по лицу, Гусеву даже пришлось ее успокаивать.
– Заплачет рыбачка, упав ничком… – промурлыкал Жарский. – Классика жанра. На первом моем заказе, помню, два семейных союза образовалось, но здесь, увы, не получится.
– Почему? – спросил Рогов. – У них вроде…
– Гусев – отец семейства. Изменщик коварный, иначе говоря. Но как устоишь против таких глаз? Аллочка – это же оружие массового поражения, просто наш обер-монтажник узурпировал девушку.
– Ты это… – обернулся обер-монтажник. – Базарь поменьше, ладно?
– Пардон! – Жарский сделал шутовской поклон. – Владейте, никто не посягает на вашу избранницу! Тем более что завтра мы все, так сказать, уйдем в предрассветный туман…
Первый переход планировали в Кронштадт, а после окончания ходовых испытаний был намечен бросок в Балтийск, что на другом краю холодного северного моря.
От заводского причала «Кашалот» отваливал под бравурно-щемящее «Прощание славянки». На лицах работяг и итээров читалась грусть, кто-то даже слезу пустил – из их жизни уходило нечто уникальное, во что вложен многомесячный труд рук и мозгов, то есть корабль уносил частичку их тел и даже душ. У Рогова же настроение было приподнятое. Его мозги и тело оставались на корабле, и впереди ожидала масса интересного. Вот сейчас, положим, они тащатся на буксире, выдавая узла четыре. Темп морской черепахи, но это пока не включили наддув и не врубили маршевые двигатели. Тогда не четыре, а все сорок четыре узла можно выжать! Семьдесят четыре! Черепаха, таким образом, превращалась в торпеду, летящую над водой с немыслимой скоростью…
Дождавшись, когда причал скроется из виду, Рогов направился в ракетный отсек. Кубрики оккупировала матросня, жилые каюты заняли офицеры, а сдаточную команду разместили там, где чернела пустыми трубами РБУ (ракетно-бомбометная установка). В отсеке находился один Гусев, тоскливый и со стаканом в руках.
– Отвалили? – спросил сумрачно.
– Ага!
– Ясненько… А ты там не видел…
– Кого?
– Неважно кого. «Шило» будешь?
– Не хочется что-то…
Настроение и впрямь было такое, что поднимать его не требовалось. Рогов глазел в иллюминатор на скользящие мимо заводские корпуса, яхт-клуб, новостройки Васильевского, что вскоре сменились водной гладью залива. Добив бутылку, Гусев сунул пустую тару в одну из труб.
– Начинаем отсчет, – усмехнулся. – К финалу все эти дырки будут заполнены, поверь моему опыту.
– А как стрелять?
– Боезапас позже завезут. Тогда в этом отсеке не только бутылок – и нас не будет. – Он помолчал, затем с ожесточением проговорил: – Вот кто сказал, что баба на корабле – к несчастью?
– Это древнее поверье, – отозвался Рогов. – Но автор высказывания неизвестен.
– Мудак был этот автор. Наоборот, баба могла бы что-то человеческое сюда внести, уют создать… Разве это место для жизни?! – Он пнул дюралевую переборку. – Металлический сарай! Ты бритву с собой взял? Ах, взя-ал… Напрасно. Через неделю-другую здесь кончится вода. И электричество будет не всегда подаваться, так что лучше отпускай бороду.
– Да? – Рогов озадаченно потер подбородок. – Я подумаю…
Буксир не торопился, делая близкий Кронштадт отдаленным островом. В таком режиме половина механизмов не работала, электроника спала, а те, кто наполнял «Кашалот», были праздными пассажирами. Праздность же подвигает понятно к чему.