ладывая аппарат к глазам (что было бы наглостью), но надеялся на хорошее качество снимков. Хотелось оставить память о своем первом корабле, красавце «Кашалоте», который особенно выигрышно смотрелся именно на берегу. Серая громада, выползшая из моря, выглядела сюрреалистически. Это действительно был морской зверь, улегшийся брюхом на песок, чтобы передохнуть, а завтра опять подняться над землей, вздымая тучи песка, и уйти бороздить родную стихию…
В обеденное время, когда корабль пустел, удалось сделать несколько снимков прямо на борту (жаль, света было маловато). А вскоре ему посчастливилось снять единственную в своем роде сцену.
Пляж, на котором ночевал «Кашалот», с одной стороны ограничивался водой, с другой – плотной стеной хвойного леса. И когда однажды утром из-за елок на желтый песок выехали танки, очевидцам стало не по себе. Вроде технику ждали, даже ругали танкистов, мол, кота за хвост тянут, однако шеренга боевых машин, ощерившихся пушками, пугала: казалось, на морского зверя решила напасть стая зверей сухопутных, и на чьей стороне окажется перевес, было непонятно.
По счастью, фотоаппарат был заряжен: Рогов сфоткал технику на исходной позиции, на пути к кораблю, а «флагманский» танк удалось снять на сходне, когда тот заползал в танковый трюм. Эти звери, по замыслу создателей, должны были жить в симбиозе. Есть рыбы, что вынашивают мальков во рту; вот и здесь наблюдалось что-то похожее: базируясь в чреве корабля, танки могли выползать на берег, но в случае чего имели возможность нырнуть обратно в корабельную пасть.
Когда Рогов взошел на борт, машины крепили тросами к специальным скобам, а экипаж уже знакомился с танкистами. Черные и цвета хаки военные общались с шутками-прибаутками, как и положено представителям разных родов войск.
– Не утонем вместе с вами?
Танкисты озирали темный объем огромного трюма.
– Нет, – отвечали военморы, – не утонете. Разобьетесь – мы же летающий корабль!
За шутками прятались реальные происшествия: на «Косатках», говорили, БМП во время шторма запросто рвали крепления, круша все на своем пути, – и людей давили, и обшивку пробивали. А одна на всех беда (пусть пока гипотетическая) сближает, как ничто другое.
Штатские тоже внесли свою лепту в процесс сближения, выкатив спирт, по достоинству оцененный командиром танкового подразделения Корягиным. Коренастый майор с обветренным красноватым лицом крякнул, когда поднесли, и пробормотал:
– Сила…
– «Шило», – поправил Гусев. – Еще порцию?
– Ребят моих угостите, они из машин несколько часов не вылезали…
Следующий выход в залив был самым серьезным – «Кашалот» испытывался при полной загрузке техникой. И прошло испытание блестяще. Тяжеленные машины лишь слегка подрагивали, натягивая стропы крепления, ни одна даже с места не сдвинулась. А сам корабль, казалось, и не заметил, что проглотил сотни тонн брони, по-прежнему порхая над волнами и обгоняя несущиеся на полной скорости автомобили.
Этот аттракцион особенно поразил Корягина.
– Сила… – бормотал он, оглядываясь на безнадежно отставшие «Жигули».
А Булыгин победно усмехался:
– Это тебе не на гусеницах ездить! Воздушная подушка – не хухры-мухры!
Если в море соблюдали сухой закон, то береговая жизнь сопровождалась возлияниями. Бывало, и двое суток отсиживались на полигоне, и трое, ожидая радиограммы, – а чем тогда заниматься? Закуски в окрестных лесах и в заливе водилось немерено, а насчет выпивки просвещали танкисты, благо их часть располагалась неподалеку и все окрестные деревни были под контролем.
– В Лужках отличный магазин! – утверждал Корягин, маханув очередную порцию спирта. – Водка есть, вино крепленое, даже пиво свежее завозят!
Военные и штатские вроде не страдали от недостатка спиртного, но майору, который был вроде как на подхвате, требовалось вылезти на авансцену.
– Не верите? Щас смотаемся, тут близко!
Во время простоев танки, бывало, выползали на берег, имитируя высадку десанта, да там зачастую и оставались. Нетвердым шагом приблизившись к одной из машин, майор посовещался с водителем, махнул рукой: за мной! – и полез на броню.
– Не хочешь прокатиться? – толкнул плечом Жарский.
– А ты?
– Я накатался в свое время, а тебе в новинку…
– Я хочу! – поднялся громила Зыков. – Внутрь не заберусь, а на броне можно!
Рогов был нетрезв, да в том-то и задор – по трезвости и майор сидел бы на заднице ровно. А тут прямо комдив Чапаев: высунулся по пояс из башенного люка и машет танкистским шлемом, будто папахой!
Спустя минуту боевая машина была облеплена желающими ехать в Лужки. Майор хлопнул по крышке люка:
– Вперед!
Езда была веселой. Пассажиры перешучивались, когда подпрыгивали и ударялись задами, а Зыков, светя красной физиономией, напевал что-то типа: «Пое-едем, красо-отка, катааться…» Рогова внезапно унесло в прошлое, где он догонял плавающую машину и влезал на броню, чтобы распластаться на разогретом металле и вместе с железным чудищем плавать по карьеру. В глубине успокаивающе гудел могучий мотор, а издали за ним наблюдала самая лучшая в мире девчонка. Хорошо бы, чтоб и сейчас наблюдали, конечно же с восхищением. Только откуда взяться женщине? Здесь воцарилась мужская стихия, в воздухе пахло соляркой, разогретым железом, спиртом, смертью – чем угодно, только не женщиной…
«Т-90» тормознул у одноэтажного дома с вывеской «Продукты». Броня оголилась, башня вздрогнула, начала вращаться влево, чтобы устремить ствол в магазинные окна.
– Заряжай! – прокричал Корягин. – По складу горячительных напитков… Бронебойным… Пли!
Дверь приоткрылась, в проеме мелькнуло испуганное женское лицо и тут же скрылось. Когда ввалились в магазин, там было пусто. На полках теснился немудрящий продуктовый набор: хлеб, каши, килька в томате, маргарин, само собой, водка и портвейн, – только людей не было видно.
– Где продавцы, мать вашу?! – стучал майор по прилавку. – Советская армия за провиантом приехала!
– Чтоб эта армия провалилась! – отвечал из магазинных недр визгливый голос. – Не выйду, пока пушку вашу не уберете!
Военные гоготали (шутка удалась!), снимали с полок выпивку-закуску, а Корягин, взяв счеты от кассы, подсчитывал нанесенный торговой точке ущерб. Мы, говорил, не какие-нибудь партизаны, мы регулярное подразделение! А значит, все должно быть по-честному, копеечка в копеечку! Высыпав на прилавок груду мятых купюр и мелочи, майор крикнул:
– Хозяйка, мы в расчете! Не веришь – иди считай!
– Да чтоб вам пусто было с вашими деньгами! Уматывайте отсюда, дармоеды!
Зыков укладывал запасы в сумку.
– Вы не правы, уважаемая! – басил он. – Мы не дармоеды, мы – кузнецы оборонного щита!
– А мы, – вторил Корягин, – хозяева оборонного меча! Щит и меч! Иначе говоря: с чего-о начинается ро-одина?! С картинки в твоем букваре-е-е…
– С хороших и верных това-арищей, – подхватили незваные гости, – живущих в соседнем дворе-е…
На танк взбирались под аккомпанемент задушевной советской песни. По ходу пели «Броня крепка, и танки наши быстры», «Три танкиста, три веселых друга», а еще детскую песенку «Голубой вагон», где слова переиначили на милитаристский лад. Помнилось, Рогов прихлебывал портвейн из горлышка и тянул козлетоном припев: «Ска-атертью, скатертью хлорциан стелется и забирается под противогаз. Каждому-каждому в лучшее верится, падает-падает ядерный фугас…»
В тот момент женщина исчезла, растворилась в атмосфере веселого беспредела. Они были чем-то вроде пряжской кодлы, осознавшей свою силу и безнаказанность: вроде взрослые люди, со звездами на погонах, дипломами и степенями, а копни глубже, найдешь того же приблатненного подростка с «поджигой» или обрезом, готового стрельнуть просто так, забавы ради. А может, потому, что у мужчин так было принято испокон веку…
Остального Рогов не помнил, очнулся уже утром. Он не сразу понял, почему в его вещах роется Востриков и какой-то лейтенант.
– Нашел?
– Три кассеты, товарищ капитан первого ранга… И в фотоаппарате еще одна.
– Изъять! – скомандовал каперанг. – А вы потрудитесь встать и пройти с нами! – Принюхавшись, Востриков приложил к носу платок: – Ну и запашок у вас… А это что?! – Только теперь командир заметил бутылки, торчавшие из тыльной части РБУ. – Безобразие полное… Ладно, одевайтесь, ждем вас за дверью.
А с Рогова даже хмель вчерашний слетел, в мозгу пульсировало одно: попал! Не заметил опасности, фотограф хренов, теперь поди докажи, что не имел никакого умысла, для памяти снимал…
«Тройка» собралась в кают-компании: кроме Вострикова за столом присутствовали Булыгин и Жарский, представлявший ЭРУ. Двое против одного, если разобраться, зато у этого одного такие аргументы за пазухой – мама не горюй! Сидевший в сторонке Рогов поглядывал на капитана первого ранга – и видел, что ничего хорошего ему не светит. «Ужо я вам!» – было написано на лице начальника, который даже ладони потирал в предвкушении экзекуции. Похоже, за унижения Вострикова, так и не ощутившего себя командиром, расплатиться должен был утративший бдительность Рогов…
Обсуждение превратилось, по сути, в торг. Востриков делал вид, что крайне озабочен утечкой секретов, и давил на то, чтобы передать информацию о проступке (проступке ли?) в соответствующие органы. Сдаточный капитан морщился и крякал: да парень сдуру это нащелкал! Засветите вы эти пленки, и дело с концом! Жарский же давил на то, что цена вопроса – сроки вхождения в ряды ВМФ новейшего ударного корабля. Почему? Потому что незаменимые люди есть, и один из них сидит перед вами. Не обращайте внимания на испуганный вид, на его дрожащие конечности, на самом деле они сделаны из драгметалла высшей пробы! И если мы выведем этого неопытного юношу из состава сдаточной команды, я снимаю с себя всякую ответственность. А тогда, товарищ Востриков, вряд ли вам светит командование новейшим ударным кораблем – срыв сроков вам не простят!
– Но надо что-то делать! – нервничал каперанг. – Что-то же делать надо?!