© Перевод Н. Гребнев
279. ПЕСНЯ МАТЕРИ
Чтобы слаще было спать,
Стану песню петь я сыну.
Легкую его кровать
В тень прохладную подвину.
А проснется сын опять,
На руки возьму, понежу.
А научится стоять,
Гусака ему зарежу.
А научится ходить,
Для него, кого люблю я,
В день счастливый, может быть,
Жеребенка заколю я.
А потом настанет день —
Засверкает серп проворный.
Просо я пожну, ячмень,
Утрамбую ток просторный.
И в амбары соберу
Урожай наш долгожданный,
Перевеяв на ветру
Всё лопатой деревянной.
И когда придет пора,
Для сынка я пир устрою.
А когда согнусь, стара,
Будет ласков сын со мною.
Но, покуда сила есть,
Растоплю я печку нашу.
Чтобы слаще было есть,
Пшенную помаслю кашу.
Справлю сыну я потом
Шубу с воротом бухарским.
Одарю подарком царским —
Черногривым скакуном.
Знаю, поздно или рано
Сыну я купить должна
И рубашку из сукна,
И чувяки из сафьяна.
Я тебе, сыночек мой,
Лучшие обновки справлю,
Молодых невест тобой
Любоваться я заставлю.
Я в селении большом
Новый дом тебе построю,
Крышу я не камышом,
Жестью белою покрою.
А когда закончим дом,
Мы устроим новоселье,
Только пива на похмелье
Десять бочек припасем.
Всё, что только в мире есть,
Наготовим в изобилье,
Мясо будут гости есть,
А навар собакам выльем.
Но, сыночек милый мой,
Быть не век мне молодою.
И с недужной и седой
Будешь ласков ты со мною.
А пока работать буду
Я, не покладая рук,
Чтоб, сынок, постиг ты чудо
И премудрость всех наук.
А потом настанет час,
Ты ускачешь, и с дороги
Буду не спускать я глаз
В ожиданье и тревоге.
Нам отпущен малый срок,
Всё, что будет, будет скоро.
А покуда спи, сынок, —
Жизнь моя, моя опора!
ОСЕТИНСКИЕ ПЕСНИ
ТРУДОВЫЕ И ОХОТНИЧЬИ ПЕСНИ
280. ОНАЙ© Перевод Н. Гребнев
Ой, онай, попробуем сложить
Песню, как Сата́на всемогущая
Вздумала всех смертных удивить:
Урузмагу бурку смастерить,
Чтоб она была из бурок лучшая.
Ой, онай, онай, в один из дней,
Чтоб скорей с работой этой справиться,
Позвала Сата́на дочерей
Девяносто девяти семей,
И пришли к ней первые красавицы.
Девушкам хозяюшка мила.
Ой, и задала Сата́на дела им.
Каждой в руки шерсть она дала
И, чтоб лучше их работа шла,
Села вместе с ними и запела им.
Ой, онай, ой, шерсти намело!
Девушки болтают, спорят, ссорятся.
Ой, онай, взяло Сата́ну зло.
Солнце село и опять взошло,
А работа не идет, не спорится.
Ой, онай, онай, Сата́на зла.
Смотрит на работниц — выбрать некого.
Всех их прочь Сата́на прогнала
И к себе Айсану позвала —
Дочку Алибега Алумбегова.
Ой, онай, онай, пора давно
Дочке Алумбеговой прославиться.
Ой, дала Сата́на ей руно —
Стало дивной буркою оно.
Не сказала и словца красавица.
Ой, под крышей дома своего
Любовалась нартов мать Айсаною.
«Нет тебя искусней никого,
Для Тайсана — сына моего —
Будешь ты невестою желанною».
Был и с Алибегом разговор.
Воротился он с дарами царскими.
Был и пир горою возле гор.
Так и породнились с этих пор
Алумбеговы с сынами нартскими.
281. ПЕСНЯ ЖЕНЩИН, ИЗГОТОВЛЯЮЩИХ БУРКИ© Перевод Н. Гребнев
«Ой, онай» над бурками поющие,
Мастерицы, жены, дело знающие.
Ой, онай, вы мните, мните, мнущие,
Валяйте, валяющие.
Бурка, сто́ящая, ой, не дешево,
Для плохого или для хорошего?
Это бурка из руна заветного
Для богатого, а не для бедного.
Может быть, поймет богач, как тяжко нам,
Может быть, зарежет он барашка нам.
А барашка пожалеет, может, нам,
Так по миске каши хоть наложит нам.
Может быть, и каши пожалеет.
Сытый, разве нас он разумеет?
Под руками женщины проворной
Будет бурка нежною и черной.
Под руками женщины ленивой
Бурка будет грубой, некрасивой.
Ой, к ленивой не придет удача,
Будет шерсть овечья, как кошачья.
Ой, онай, онай, иль вы усталые,
Почему же руки ваши вялые,
Жены, от работы устающие,
Мастерицы, радости не знающие?
Ой, онай, вы мните, мните, мнущие,
Валяйте, валяющие.
282. ПЕСНЯ БОЛЬШОЙ ОСЕНИ© Перевод Н. Гребнев
Осень, осень, добро пожаловать.
Чем ты будешь дарить нас, жаловать?
Зерна будут ли все как альчики
Будут сыты ли наши мальчики,
Наши девочки, наши деточки,
Или будут тонки, как веточки?
Будешь ты для одних богатою,
Будешь ты для других проклятою.
Для кого ты не будешь злою,
Тем устроишь ты пир горою.
Для кого ты будешь скупою,
Те зальются горючей слезою.
Осень, осень, добро пожаловать.
Будешь бить ты нас или жаловать?
Эй, жнецы молодые и сильные,
Пусть серпы ваши будут звонкими,
Пусть и камни ваши точильные
Будут мягкими, да не ломкими.
Ой, серпы ваши блещут в жите.
Жните, жните, домой не спешите.
Всё равно — и домой придете,
Счастья-радости не найдете.
283. ПЕСНЯ О ЧЕРНОМ ПИВЕ© Перевод Н. Гребнев
Ой ты, пиво, ты, пиво черное,
Пиво черное, пиво пряное,
Пиво чудное, сотворенное,
Сотворенное нашей Сата́ною.
Говорят, будто птичка горная
Пролетала раз над поляною,
Пролетала она над поляною,
Поклевала хмель, стала пьяною.
Закружилась у ней головка,
Повалилась она неловко.
Дровосек, говорят, шел поляною,
Вот и птичку нашел он пьяную.
Птичке странной той удивился он,
С ней к Сата́не самой явился он.
А Сата́на взяла, пожалела
Птицу, дышащую еле-еле,
Отогрела озябшее тело.
Отогрелась птичка, запела,
Уронила листочки хмеля.
Ой, Сата́на взяла неширокие
Эти листья, что краше золота,
И послала в горы далекие
Ходока, чтоб принес ей солода.
Принесли ей муку солодовую,
Забродила тогда жидкость пенная,
Вот и льется пиво готовое,
Пиво черное, несравненное,
Пиво, пиво, питье отменное.
Эй, налейте-ка черного пива нам.
Больше пьешь его — больше нравится.
Пусть прославится птичка счастливая,
Пусть Сата́на живет и славится.
284. ОЙ, ЗЕРНО© Перевод Н. Гребнев
На вершине Курпа снеговой,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Ангелов собрался сонм святой,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Начали они судить-рядить,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница,
Как получше людям угодить,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Уходили, вновь садились в круг,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Сотворили хитроумный плуг,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Молодых оленей в плуг впрягли,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Но милы лишь горы им вдали,
Нет, такое тягло не годится.
Взяли туров жители небес,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Тянут туры плуг в зеленый лес.
И такое тягло не годится.
Кабанов впрягли в тяжелый плуг,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Но пахать им землю недосуг,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
В плуг быков поставили тогда,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
И легла на ниве борозда,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
И поднялись стебли над землей,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Каждый стебель в палец толщиной,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Наземь капля не могла упасть,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Перепелки насыщались всласть,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
Ой, пшеница тяжкою была,
Плотною стеной она стояла.
Если б и арба по ней прошла,
Так и то б стеблей ее не смяла.
И поныне служат нам быки,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница,
Наши тянут по полям плуги,
Ой, зерно-пшено, зерно-пшеница.
285. ПЕСНЯ СБИВАЮЩИХ МАСЛО© Перевод Н. Гребнев
Масло, масло, масло коровье,
Да будет на белые горы похоже!
Масло, масло, масло коровье,
Масла, масла нам на здоровье
Дай нам побольше, о господи боже!
286. ПЕСНЯ ОБ АФСАТИ© Перевод Н. Гребнев
Песню выслушать не хотите ль!..
Собирались алдары в путь
И молились: «Лесов властитель,
Дай, Афсати, нам что-нибудь!»
Скакуны их сильны и ловки,
И блестят серебром кремневки,
И черны их бурки кавказские,
И остры кинжалы дамасские.
Ой, князья в ущелье оленье
Прискакали в урочный час.
Вознесли они вновь моленья:
«Бог Афсати, порадуй нас!»
Будзумар, славный сын Афсати,
Поглядел и промолвил зло:
«Погляди, отец, сколько знати
В лес охотиться принесло!
Скакуны их сильны и ловки,
И блестят серебром кремневки,
И черны их бурки кавказские,
И остры кинжалы дамасские!»
Засмеялся Афсати звонко,
Увидав на дороге пыль:
«Ну-ка, выпусти кабаненка,
Поглядим, стрелки хороши ль!»
Имениты стрелки, да не ловки.
Разрядили они кремневки,
Но дичины не подстрелили
И щетины не повредили.
Повернулся зверь разъяренный,
Невредимый от их пальбы,
Стал валить и пеших и конных,
Словно тоненькие дубы.
Всех свалил он их, в ад отправил,
Никого в живых не оставил.
Будзумар вновь глядит в ущелье
И родителю молвит так:
«На охоту спешит в ущелье
Кудзи Дзудтов, один бедняк.
Ноговицы его староваты,
И черкеска — одни заплаты,
А на старой его кремневке
Не ремень, а кусок веревки.
Ни осла у него, ни коня.
И не ел он четыре дня!»
Ой, охотнику будет кстати
Кабаненок из стада Афсати.
За скалою стрелок примостился
И дыхание затаил.
То не гром в горах прокатился —
То охотник курок спустил.
Ой, с добычею утром ранним
Кудзи Дзудтов домой спешит.
Ой, свежатиною кабаньей
Всех голодных он угостит.
287. ПЕСНЯ О ГУЙМАНЕ — СЫНЕ УАХАТАГА© Перевод Н. Гребнев
Разыгрался Елиа святой,
Гром в Устур-Дигоре громыхает.
На нихасе люди меж собой
Спорят — что, мол, это означает?
Нет, не Елиа наслал туман,
И не он гремит в горах высоко, —
То Уахатага сын Гуйман
Туров бьет там, где стоит осока.
Сам Уахатаг, прожив свой срок,
Отошел из мира со словами:
«Никогда не убивай, сынок,
Тура с золотистыми рогами.
В нашем крае тур такой один.
Бог хранит рога его и шкуру».
Но Гуйман — Уахатага сын —
Ходит в горы, целит в сердце туру.
Старики джигитам говорят:
«Кто из вас пойдет к Гуйману в горы?»
И Туалиаев Касполат
Вызвался, сказал — вернется скоро.
Касполат Гуймана увидал
Возле черных скал на камне черном.
Сын Уахатага свежевал
Тушу тура острием проворным.
«Я, Гуйман, явился пожелать,
Чтоб всегда ты в здравье был и в силе». —
«Здравствуй, Касполат, давай считать,
Что добычу вместе мы добыли».
Касполат сказал: «Что настрелял,
То твое, но встань поближе к краю.
Видишь, сколько у подножья скал
Златорогих туров пробегает?»
К краю пропасти Гуйман шагнул,
И тогда нежданно друг любезный
Бедного охотника столкнул
Прямо в бездну со скалы отвесной.
Сын Уахатага полетел,
Словно камень, по камням неровным.
Напоследок крикнуть лишь успел:
«Не гадал я, что ты враг мой кровный!»
И, чтобы убийцу упрекнуть,
Крикнул, бедный, падая со склона!
«Ты моей свидетельницей будь,
Ветка распустившегося клена!»
Пес Гуймана, верный пес Силан,
Словно снежный ком, слетел по склону
И хозяина, в крови от ран,
Лапою своею черной тронул.
Но лежал хозяин неживой,
И собака трижды взвыла странно.
И услышала собачий вой
В доме у себя жена Гуймана.
Ой, пошла Гуйманова жена
К старенькой вдове Уахатага,
И сказала бедная она:
«Вой собаки не сулит нам блага!»
К женщинам, поникнувшим в слезах —
К молодой жене, к ее свекрови, —
Подбежал Силан, держа в зубах
Шапку, побуревшую от крови.
Много лет минуло, говорят,
И с годами стало глуше горе.
Ко вдове Гуймана Касполат
Сватался и справил свадьбу вскоре.
Ведомо лишь богу, сколько жил
Касполат с женой своею новой,
Но однажды ветер дверь открыл,
В дом принес опавший лист кленовый.
Касполат неведомо чему
Засмеялся, за живот схватился.
Стала приставать жена к нему:
«Что припомнив, ты развеселился?»
«Я припомнил, — муж жене сказал,—
Что когда-то мне Гуйман промолвил.
Он мне крикнул, падая со скал:
„Не гадал я, что ты враг мой кровный!“
Думал я, сулит беду и месть
Перед смертью сказанное слово,
И теперь вот он мне подал весть,
Но что может сделать лист кленовый?»
Встала Касполатова жена,
С горя сердце у нее заныло.
Ножницы булатные она
В сердце Касполатово вонзила.
И пошла обрадовать свекровь:
«Можешь умирать теперь спокойно.
Сына твоего святую кровь
Черной кровью смыла я достойно!»
288. КОЛХОЗНАЯ© Перевод С. Шервинский
Эй, девушки, — все в колхоз!
Эй, юноши, — все в колхоз!
Трудись, ребята, как нужно,
Работай, селенье, дружно!
А кто не пойдет — сгорит со стыда.
А кто не пойдет — тому горе-беда.
А кто не пойдет — тот слезы прольет.
А кто не пойдет — голодный уснет.
А ну, соревнуйтесь, парни упорные!
А ну, соревнуйтесь, девки задорные!
А ну-ка, быстрее, руки проворные!
Мы урожай утроим!
Кто будет работать скоро,
Кто будет работать споро,
Все скажут о нем без спора:
Стал настоящим героем!