– Как полагается, я спрятался в траве и приготовился, как у нас бывает, ждать несколько часов. Но мне повезло: через какие-то пятнадцать минут я увидел его… – Голос гнусавил, и было слышно, как его обладатель смачно сморкнулся, зажав одну ноздрю пальцем.
– И что, это, сразу прям и подстрелил?
– Да, но промазал чутка. Говорили мне, что лук надо починить, а я не слушал, надеялся на свою природную точность. В ногу попал! А он ка-а-ак вскрикнет! И помчался, хромой, что было мочи!
– Ну а ты что?
– Ну а я из кустов выскочил, тетиву завел, но мимо.
– Да ну!
– Ну! Думаю, все, уйдет сейчас от меня добыча.
Гамаюн выдохнула и собралась было продолжить путь, решив, что на холме отдыхают охотники, но не успела сделать и шага, как услышала:
– Я выхватил топор и побежал за ним. Он ковылял и покрикивал от боли. Ну а потом свалился оземь – видать, ляжку свело. – Гнусавый на этот раз громко втянул воздух свободной ноздрей, что придало паузе в его речи некую театральность. – Подбегаю, а тот мне и молвит: «Не убивай меня, добрый человек, я ничего такого не сделал! Бери что хочешь, только не убивай». Я смотрю на него и думаю: «Даже и раскаяться не хочет, гнида». Ну и отрубил ему голову.
Внутри у Гамаюн все съежилось. Ей не хватало воздуха, и она боялась шевельнуться: в таком состоянии в темноте можно ненароком задеть что-нибудь и привлечь внимание душегуба.
– Причем рубил я движением от себя, чтоб не забрызгаться. У нас же ввели порядок в постирочной, слышал? Теперь три раза в месяц только можно, представляешь? Звери просто!
– Да, изверги они: мы потеем, служим во славу Перуна, а они нам такое в награду! – Было слышно, как булькнула полупустая бутыль. Судя по всему, мужчина прикончил ее содержимое. Смачно рыгнув, вкрадчивым голосом он спросил гнусавого: – А за что его? Как обычно, да?
Звук разбивающегося стекла не позволил Гамаюн услышать ответ. От неожиданности она отпрыгнула в темноту, больно ударившись рукой о широкий подпорный столб.
– Мне надобно отлить. Я под мост. – Гнусавый встал, отряхнулся и направился справлять нужду.
– Я с тобой. Накопилось!
Гамаюн вжалась в сырую земляную насыпь между бревнами и присела, чтобы быть еще незаметнее. Только темень сейчас была на ее стороне. Мужчины заняли места у двух разных столбов, один из них – совсем рядом с Гамаюн. Столь ответственное предприятие не мешало им продолжить диалог. Стоя спинами друг к другу и перекрикивая эхо собственного журчания, гнусавый хвастался:
– Я, это, когда убедился, что дышать ему больше нечем, подошел поближе, достал клинок и искромсал кафтан. Вроде как на него зверь какой напал. Ну а голову забрал в мешок и с собой утащил, на радость начальству.
Он довольно кряхтел, обильно поливая столб. Как назло, именно за ним спряталась Гамаюн. Брызги летели во все стороны. Страх быть раскрытой смешивался со жгучей ненавистью к убийце, который делал этот момент ее жизни невыносимым, пусть даже не подозревая об этом. Но он как будто чувствовал все и наслаждался:
– Ни с чем не сравнимое удовольствие…
– Убивать?
– Облегчаться после того, как долго терпишь!
Гамаюн, если бы только могла, тяжело вздохнула бы. Ей оставалось лишь закатить глаза и молча молиться, чтобы это мучение закончилось как можно скорее.
– Слушай, я хотел узнать, – второй мужчина справился со своим делом быстрее, – про зелье есть вести? Оченно хочется. Я недавно пару заданий выполнил, монеты не проблема. Нам, кромешникам, хоть отсыпают нормально.
– Я тебе так не скажу. Ходят слухи: привезти должны со дня на день, но ты же знаешь, что из-за досмотров зелье заметно подорожало. Но оно того стоит, согласен? – Гнусавый застегнул порты, оставив под мостом лужу. Гамаюн была напугана до полусмерти.
Глава 3. Цвет родства
– Приветствую всех собравшихся! – подняв руку, начал речь Троян, глава Совета поклонения. Это был невысокий бородатый мужчина средних лет. Одет он был довольно просто: белый льняной кафтан его был подхвачен алым, с вышивкой кушаком. Длинные волнистые грязно-русые волосы были усмирены красной лентой, опоясывающей высокий лоб. Троян взошел на небольшой помост, разделенный на две равные части наспех сколоченной из досок ширмой. Левая сторона настила была богато обставлена: доски покрывал роскошный ковер, посередине был сооружен навес, укрытый вощеной материей фиолетового цвета. Под ней стоял высокий золоченый стул с резными подлокотниками. Здесь явно ждали представителя царского рода. Правая же сторона не отличалась изысканностью украшений: ничем не прикрытые доски и грубый, облезлый табурет составляли все ее убранство.
– Сегодня здесь, на великолепной Главной площади царского дворца, мы применим метод, над которым трудились лучшие мастера Совета розмыслов и Совета красы. Нам надобно определить возможное родство двух людей. – Он сделал небольшую паузу и вышел на середину площадки. – Как вы знаете, намедни покой царской семьи был нарушен заявлением чужестранца, приплывшего в Буян-град в бочке. По информации Совета мудрости и правды, прибывший пытается уверить нас в том, что он истинный наследник буянского престола, пропавший более двадцати лет назад первенец его величества царя Салтана. Мы не можем доверять голословным заявлениям, поэтому собрались сегодня здесь в присутствии честного народа, чтобы развеять все домыслы. Наш повелитель царь Салтан любезно согласился присутствовать, и это благая возможность для всех нас лицезреть владыку всего Буяна и прочих земель славянских воочию. Расскажу вам, как все будет происходить.
Площадь была забита до отказа. На всех подступах к ней стояли люди, многие из которых не бывали здесь раньше. Царский двор был открыт для посещений простолюдинов лишь в редкие дни, да и те часто совпадали с необходимостью сеять или собирать урожай, готовиться к проверкам или праздникам. По сегодняшнему же поводу был объявлен внеочередной выходной, и улицы внутри царской крепости заполонили зеваки. Площадь со всех сторон опоясывала балюстрада, на верху которой расположились широкие балконы. Здесь от толпы спасались знатные гости и постоянные обитатели дворца. Желающих посмотреть на царя было столько, что даже вельможам на балконах было тесно.
– Метод этот изобретен недавно, однако уже много раз опробован. – Троян развернул свиток и пробежался по нему глазами. – Ложных результатов выявлено не было, в связи с чем он одобрен нашим Советом для решения спорных случаев, таких как сегодняшний. Наблюдать за тщательным исполнением всех предписаний буду лично, поэтому сомнений в итоге, надеюсь, не возникнет ни у одной живой души.
Доски обеих лестниц, ведущих на помост, синхронно заскрипели. На левой, оснащенной надежными перилами, появился Салтан, облаченный в переливающуюся черную мантию. Голову его венчал золотой убор с меховой оторочкой с того портрета, по которому его знали жители Буянского царства. Отличий от картины почти не было, разве что в отсутствие войны царь немного раздался вширь да седина на его голове и бороде завоевала больше владений. Он обошел навес, похлопал Трояна по плечу и занял свой временный трон. Справа от ширмы показались три головы: двое стражников вели скованного кандалами самозванца, правда, на этот раз они были более предупредительны и внимательно следили за тем, чтобы он не споткнулся на очередной ступеньке или неровной доске. Самозванца (или будущего царевича) усадили на табурет, а опричники остались стоять чуть поодаль за его спиной.
Толпа шумела. Кто-то свистел, кто-то выкрикивал ругательства, но до сцены они не долетали – волна гомона всасывала в себя отдельные слова, превращая помост в плот посреди бушующего моря.
– Стало быть, можем начинать. – Троян подошел к ширме и заглянул за нее, убедившись, что пленник доставлен и усажен. – Прошу тишины! Истина любит тишину!
Народ несколько утих и теперь напоминал отару недовольных овец. Секретарь Совета поклонения обернулся и повелел кому-то принести необходимые инструменты. По левой лестнице на помост вскочил юркий блондин. Он поднес к краю сцены поднос, на котором были выставлены две глубокие глиняные миски, стеклянный кувшин с бурлящей жидкостью и два набора для стрижки – золотой и обычный, почерневший от времени. Ловко разложив складное подстолье, он водрузил на него поднос, глянул на Трояна и, получив от него утвердительный кивок, схватил золотые ножницы, залихватски покрутил их на одном пальце и направился к царю. Пока цирюльник беседовал с Салтаном, осматривал его шевелюру и выяснял, с какой стороны можно резать, глава Совета поклонения объяснял ничего не понимающей толпе:
– Сейчас Устин поочередно срежет по пряди волос с головы царя и самозванца и поместит в эти вазы. От них больше ничего не потребуется.
Устин благополучно срезал небольшую прядь волос с царской головы, и владыка вернул шапку на прежнее место. Цирюльник подобострастно поклонился и засеменил к столику с инструментами. Самая сложная часть процедуры осталась позади. Устин шумно выдохнул и стал махать обеими ладонями, словно это были восточные веера. Прилетевшего воздуха не хватало для того, чтобы его раскрасневшееся от старания лицо вернуло человеческий цвет. Переведя дух, он поднял со стола почерневшие ножницы и подошел к Гвидону. Трюк с проворотом ножниц вокруг пальца повторять не стал – всякий фокус работает лишь однажды. Отросшие взъерошенные кудри скованного пленника закрывали часть лица. Устин поднял их, приготовившись срезать не целясь, как получится. В этот момент Гвидон поднял на него взгляд. Цирюльник слегка наклонился, всматриваясь в незнакомца. Нет, нисколечко не похожи. В нем чувствовалась знатная порода, он определенно красив, но от Салтана в нем не было ни капли.
– Вы не похожи с царем. И с Елисеем тоже. Совсем. – Устин обошел сидящего пленника, поочередно поднимая его вихры, постоянно наклоняя голову и прикидывая что-то. После наклонился к самому его уху, натянул рукой челку и произнес еле слышно: – Кем бы ты ни был, постричься тебе не мешало бы. И если придешь ко мне, – Устин заглянул Гвидону в глаза и хитро улыбнулся, – я из тебя не то что сына – его близнеца сделаю. – Резкий щелчок ножниц не заставил себя долго ждать. Цирюльник шепнул напоследок: – Пятая линия, дом в зарослях малины. Приходи, Гвидон.