– И в каком из блюд вы нашли эту жидкость? Эликсир? Молоко, ты говоришь?
– В том-то и дело, мудрейший, молоко тут ни при чем. И ни в одном из этих яств, бражек и приправ ничего похожего мы не нашли. Мало того: переданные нам на изучение кубок, тарелка и приборы, которыми пользовался покойный, не содержат этих частиц. Поэтому я смею предполагать…
– Что эликсир был принят после еды из отдельного сосуда – говори, не юли, – прервал миндальничающего лекаря Тарх.
– Так точно! Все, что мы смогли понять, – это либо пыльца неведомых цветов, либо, возможно, нектар, нагретый с водой до незначительной теплоты.
– И это яд? Он стал причиной… причиной смерти Дамианоса?
– Этого нам узнать пока не удалось… Был бы у нас этот нектар, мы бы проверили его на тюремных заключенных.
Глава Совета мудрости и правды обвел взглядом присутствующих – и все вытянулись как по струнке.
– Дело ясное, что дело темное, – подытожил Тарх. – Изучайте дальше.
При выходе из комнаты он наткнулся на юношу, жадно обгладывающего ножку кролика. Рот и пальцы его были в жиру и копоти, а на подбородке висел прилипший лист петрушки. Увидев старшего, он замер, как пойманный сурок. Тарх наклонился над юнцом и ласково проговорил:
– Ешь на здоровье. Говорят, что-то из принесенного знатно приправлено отборной отравой!
В темном зловонном коридоре теперь стояли приглушенные звуки рвоты и проклятий.
Площадь у фонтана не пользовалась большой популярностью. Оно и понятно: до теремов, занятых Советами, было далеко, разве что потайной вход в тюремные казематы располагался за неприметной дверью в срезанном углу одного из зданий. Близкого доступа в царские покои тоже не было, да и из развлечений только фонтан и поилка для птиц. Дождь прошел, в напоминание о себе оставив несколько высыхающих луж и капли на ветках. Лучи солнца пробивались через ленивые тучи. Эти сгустки пара, казалось, хотели посмотреть на царский дворец подольше, поэтому упрямились, зацепившись за шпиль, и не торопились уплывать за горизонт.
Мила вдоволь навалялась на перинах необъятной кровати, в пять минут разложила свои книги и развесила платья. Походный наряд она сменила на парчовое облачение и легкую накидку цвета лазури. Ее переполняла легкость, она первой пришла на площадь, тем более что до нее от новых покоев было рукой подать. И хотя Сирин и Гамаюн, в отличие от Алконост, появились вовремя, жажда поделиться хорошей новостью не давала княжне усидеть на месте: она успела прислониться к стволу каждого дерева, пересчитала всех рыбок в фонтане, обошла его кругом три раза и заглянула во все окна домов на площади.
– Наконец-то вы здесь! – Мила поочередно обняла подруг и горячо расцеловала каждую. Девы-птицы примостились на парапете фонтана, пока юная княжна в красках описывала свой переезд.
– Мне очень хотелось обняться с вами на прощание, раз уж матушка Макошь уготовила мне такую судьбу – покинуть Буян-град навсегда. Вернее, не так… – Мысли вернули Милу в то мгновение, когда она размышляла о том, что больше не увидит своих новых подруг, ставших такими родными. Глаза ее покрылись блестящей пленкой – предвестницей подступающих слез. – На самом деле я совсем не хочу с вами прощаться, мои драгоценные, и я совсем не знаю, что бы я предприняла, если бы меня отослали обратно в Новый град. Наверно, попросила бы отправить вас вместе со мной.
Девушки дружно рассмеялись, и в этом смехе таилось облегчение для каждой из них. Сирин и Гамаюн были рады встрече не меньше княжны.
– Девицы, теперь у меня есть настоящая приемная, и, когда погода не будет баловать нас солнечными деньками, мы будем пить в ней чай. Фарфора там хватит на двадцать гостей, не меньше! – Княжна подробно описала свои хоромы.
Сирин же стала перебирать названия трактиров, из которых им смогут приносить вкусности. После она описывала сами яства, да такие хитровыдуманные, о каких Мила и не слыхивала:
– Один из поваров по секрету рассказал мне, как она готовится. – Речь шла о полуметровой горе-запеканке, украшенной так, что издалека ее можно было принять за настоящий холм. – В ней не меньше ста слоев: тончайшие срезы мяса и стебли козлобородника. И каждый вымазывается соусом из желтков, перетертых с горчичными семенами и соком ягод масличного дерева. А сверху – пучки зелени и ботвы, будто холмик с северной стороны мхом покрылся. Его и резать-то жалко, не то что есть! Но подивиться можно не только виду и вкусу: когда все вдоволь насмотрятся и рты будут полны слюной от восхитительного аромата, повар покрутит какое-то колесико, и из самой верхушки горы вырвется…
– А вот и я! – воскликнула Алконост, подбегая к фонтану.
С размаху она обняла сперва Гамаюн, после Милу и напоследок коснулась губами щеки Сирин. Та было открыла рот, чтобы закончить историю о съедобном чудо-вулкане, но шансов у нее не было. Певчая птица возбужденно заголосила – казалось, ее бы сейчас не остановило даже землетрясение.
– Опоздала я, девицы, не просто так! Не смогла вовремя уйти со спевки, точнее, спевка-то в срок закончилась, но вот после мне такое рассказали! – Алконост зачерпнула воду из фонтана, сделала глоток, обвела подруг взглядом и продолжила: – Ульянка моя – ну поет со мной во дворце, она вхожа в разные круги – поведала про царевича последние новости: в выборе невесты он преуспел! Мила, ты их всех должна помнить. Когда ты только приплыла, мы вам пели и букетами вас привечали. Ты тогда еще на балкон выбежала.
Княжна распрямила спину и убрала прядь волос за ухо.
– Так вот, помнишь, была там такая каланча, одна нога со всю меня? Княжна Росана из Дольны. Ее сразу обратно отправили, не успела она до Елисея и дойти. Принцесса Кунти – помнишь, в землистого цвета платье была? Она сослалась на то, что ее покровительница, богиня Лакшми, не в духе, поэтому от встречи отказалась. Уже плывет домой. А королевна Бригитта, представляешь, потребовала царевича к себе! Мол, пусть сам сватается! Лиллит, амитийка вятшая, такая жаркая, не запомнила ее? Ее тоже уже нет в городе. Про остальных ничего не знаю. А, нет!.. – Не успели остальные девушки и вздохнуть, как Алконост вспомнила остальные слухи: – Эллинийка Теодора, говорят, пять часов в Саду наслаждений провела и вышла оттуда еле живая. Как в себя пришла – попросилась домой. Остальные пока в Буян-граде. Сколько же их получается? Пять еще. Или шесть… – Алконост на секунду остановила свою речь и задумчиво посмотрела на Гамаюн. – Милая моя, ты платье сменила? Оно тебя делает еще большей красавицей, чем прежде!
Гамаюн смущенно опустила глаза, вспомнив причину незапланированной замены, и коротко проговорила:
– Спасибо, Алконост. Решила сменить облачение, как ты и советовала.
Мила поймала на себе пристальный взгляд Сирин и повернулась к ней. Подруга внимательно изучала лицо молодой княжны. После шутливого безмолвного вопроса одними глазами она спросила:
– Как тебе Сад наслаждений?
– Елисей показал мне весь двор, мы поговорили без всяких церемоний, можно сказать, открыто, по душам. И всё.
Девы-птицы наперебой стали сыпать вопросами:
– Что хотел знать царевич? Что рассказывал о себе? Каким его нашла Мила?
– Девы, мне кажется, мы не сойдемся. Общего у нас немного. Разве что мы оба люди – вот, пожалуй, и все совпадения.
– А сам царевич, – настаивала Сирин, – как он себя вел?
Мила не знала, как описать свое разочарование. К счастью, ей не пришлось этого делать. Алконост снова залилась смехом и затараторила сладким голосом:
– Пред нами будущая царица Земель буянских, а ты все про пустяки спрашиваешь! Уверена: знакомство прошло удачно. – Она подмигнула княжне.
Сирин безотрывно смотрела на дочь Велимира, пытаясь хотя бы по движению ее глаз понять, что могло произойти на встрече с царевичем.
– Я тебе по-хорошему завидую, подруга. Хотела бы я оказаться на твоем месте и прогуляться по Саду наслаждений.
Где-то в глубине крепости, у Главной площади, прозвенел колокол. Гамаюн нашла взглядом столбик солнечных часов на выступе стены одного из теремов и засобиралась на слушания в училище. «Опять не было времени узнать, зачем она говорит нам неправду, – подумала Мила. – В другой раз обязательно спрошу, непременно». Сирин тоже поднялась с каменного ограждения фонтана и, сославшись на дела, упорхнула в сторону ремесленных слободок. Мила и Алконост остались одни.
В березовой роще висела легкая дымка, пряча от посторонних глаз террасу, пристроенную к белокаменному терему. На помосте располагался внушительного размера стол, накрытый вышитой скатертью. В замысловатых узорах материи четко проступали изящные силуэты лебедей. Десятки прислужников суетились возле стола, уставляя его блюдами со всевозможными закусками, кувшинами, полными вина, морса, кваса и прочих напитков, соусницами и корзинами хлеба. После недолгой паузы прислужники понесли дымящиеся подносы с тщательно закрытыми, чтобы не остыли, горячими блюдами. Вслед за вереницей служанок на террасу влетела Макошь и остановилась, сощурившись, ослепленная ярким светом. Когда глаза чуть привыкли, она высмотрела ту, кого искала. Лада стояла у парапета на самом краю помоста. Казалось, она была крайне сосредоточена на чем-то и не обращала внимания ни на что вокруг. Подойдя ближе к подруге, Макошь увидела букет полевых ромашек и горстку лепестков в ее ладони.
– Гадаешь, стало быть? – проговорила Макошь и коснулась губами Ладиной щеки. Та в первую секунду вздрогнула, но, поняв, кто рядом, посмотрела на собственную руку и выбросила лепестки за ограду.
– Так, балуюсь. – Лада вернулась взглядом к богине судьбы. – Как поживаешь? Ты как раз вовремя, дорогая моя, к обеду. – Она подозвала служанку и велела позвать Сварога еще раз, но та ответила, что никто не знает, где он.
– Больше никого не будет, сегодня трапезничаем вдвоем. Значит, можно начинать!
– Я как раз хотела побеседовать с тобою с глазу на глаз. – Макошь наклонилась к Ладе и прошептала: – Отпусти прислугу.