– Не бойтесь бражки, красавица! – вступил в разговор с поднятым кубком брат Ратибора. – Здесь всегда найдутся достопочтенные мужи, готовые проводить вас прямо до постели. – И подмигнул Миле.
Северная княжна часто-часто захлопала ресницами, будто готовясь вспорхнуть, и покраснела еще сильнее. Она непонимающе глядела на братьев-князей и неловко улыбалась, не зная, как парировать. Ее смятение прервал скрип открывающейся двери на вершине лестницы, после чего, как и в прошлый раз, несколько дней назад, из уст лучших дев Пятимирия одновременно вырвались тихие, но все же слышные грудные стоны. Они могли означать только одно.
– Его высочество царевич Елисей Салтанович, наследник Земель буянских и прочих княжеств славянских! – отчеканил Сиреневый Кафтан ровным голосом, преклоняя колено перед царским отпрыском.
Царевич был не один. Компанию ему составлял Финист, его доверенное лицо, приближенный к нему опричник. На сей раз одет он был куда богаче, однако блеск облачения не мог спрятать его смущения, вызванного вынужденным опозданием. Наследник престола же был весел и выглядел вполне умиротворенно. Вразрез с принятым этикетом первым делом он коснулся губами лба матери, а после изобразил легкий полупоклон в сторону отца, отчего тот устало вздохнул и закатил глаза. Подойдя к молчаливому столу, Елисей бросил взгляд на отведенное ему место и попросил поменяться стульями с вескинским князем Николой Радимичем, после чего одобряюще похлопал того по плечу и принялся рассматривать гостий.
Сменивший расположение царевич теперь сидел в самой середине стола, вплотную ко всем девицам благородных кровей: по левую руку от него оказались княжны Прелеста и Парвин, напротив – Мила, стул рядом с которой занимала ерзающая принцесса Хильда, а правее скандинавской девы – царевна Сурия родом с амитийского побережья. Троян, заметивший смущение девушек, подал слугам знак – и те через несколько мгновений подлетели к столу и одновременно подняли крышки с блюд с кушаньями. Густые клубы пара, разносящие вкуснейшие запахи, устремились гулять вокруг трапезничающих.
Чего там только не было! Огромная утка, зажаренная на вертеле в меду и поданная с яблоками; рулет из бычьего мяса, обильно сдобренный брусничной подливой; целый кролик в хрустящей корочке из степных трав; перепелки, томленные с клубнями; стерлядь в померанцах… От такого многообразия и манящих ароматов у Милы разбежались глаза, закружилась голова и заурчало в животе, но она безропотно ждала, пока слуги наполнят тарелку. Ее соседка, принцесса Хильда, приподнялась со стула, чтобы рассмотреть одно из блюд на противоположной стороне стола. Она грациозно выгнула стан и наклонилась к продолговатой рыбине. Теперь, помимо неземных яств, взору сидящих напротив открылась не менее захватывающая картина: аппетитные груди скандинавской девы, глубоко и с упоением вдыхающей запах стерляди в цитрусовых, норовили выпрыгнуть из туго затянутого корсета. Финист, князь Радимич и царевич отвлеклись от еды и, неспособные оторваться от столь впечатляющего зрелища, следили за перекатывающимися от дыхания персями. Это могло продолжаться до скончания века, если бы вдруг на налитую девичью плоть не попали брызги красного вина. Это амитийская царевна неловко встала и, задев бокалом локоть обладательницы спелых форм, облила ту с ног до головы. Темноокая Сурия тут же выхватила салфетку из рук прислужника и, громко шепча извинения, стала втирать алую жидкость в светлую материю платья. Принцесса нордов на секунду застыла, глазами, полными отчаяния, взглянула на царевича и бросилась вон из-за стола, отпихивая руку своей невольной обидчицы. Сурия потупила взор, виновато опустилась на стул и постучала перстнем по кубку. Его тут же наполнили снова. Ладимила с сочувствием пыталась поймать ее взгляд, и, когда ей это удалось, она нашла в темных миндалевидных очах лишь усмешку. Княжна будто укололась об эти жесткие глаза и тут же отвернулась, осознав, что этот вечер для Сурии – не просто знакомство с Салтаном, а воистину сражение за свое будущее.
Мила украдкой стала оглядывать остальных претенденток на роль Елисеевой жены. Прелеста никак не могла отвести взгляда от царского отпрыска и ловила каждое движение его головы с искренним обожанием. Парвин, тарелку которой, к слову, уже успели наполнить всякими яствами, сражалась с приборами, будто выискивая в еде клад. Она явно пыталась сделать это незаметно, однако вылетавшие из-под ее ножа кусочки пищи со смачными шлепками приземлялись то на стол, то на пол, распространяя вокруг себя жирные круги. Ладимила сощурилась и впилась глазами в тарелку Парвин, стараясь распознать причину ее боя с едой. Восточная принцесса, скривив губы, что-то тихо проговорила про себя и неожиданно подняла взгляд на Милу. После секундного замешательства обе высокородные девицы улыбнулись друг другу так, будто они теперь хранили общую тайну. Дочь Велимира обвела взглядом сидящих за столом и вновь вернулась к Сурии. Та аккуратно разрезала кусок мяса, сочащегося кровью, и, не спуская глаз с Парвин, медленно отправила его в рот. Племянница восточного императора зажмурилась и еле заметно помотала головой из стороны в сторону, видимо, борясь с подступающей тошнотой.
– Тарх Перунович! – произнес владыка всего Буяна, отложив вилку и нож. – Давай, коли все заморили червячка, приступать к самому главному.
– Конечно, ваше величество. Достопочтенные сударыни, настало время познакомиться с каждой из вас. Несмотря на то что только одной повезет стать женой наследника нашего повелителя, мы несказанно рады разделить со всеми вами эту нехитрую трапезу. Чтобы ничего не перепутать и, не дай Перун, не наврать, мы с Трояном решили, что предоставим вам самим возможность рассказать о себе, своем роде и увлечениях. – Он переглянулся с главой Совета поклонения и жестом передал ему слово.
– Многоуважаемая царевна Парвин! Вы добирались к нам дольше всех и, насколько я знаю, впервые покинули свой город, – отчеканил Троян. – Поведайте нам, грустите ли по родному краю?
– Поверьте, это был путь не из легких, поэтому в ближайшее время плыть назад мне вовсе не хотелось бы, – с заметным иноземным акцентом начала Парвин, подкрепляя свою речь легкой жестикуляцией. Шутка развеселила обоих князей Калевичей, да и Салтан с Ильмерой заулыбались. – Признаться честно, грусть – это почти то же, что уныние, и, имей я привычку к грусти, вряд ли мне удалось бы добиться расположения царевича. – Мила подметила, как восточная красавица ловко владеет своим телом: в конце короткого монолога она легонько пожала плечами и обворожительно улыбнулась. Парвин держалась настолько свободно, что одного этого ее качества хватало, чтобы без лишней скромности назвать ее привлекательной. И восточный акцент в ее речи был вовсе не смешон, а обаятелен. А ровная загорелая кожа, длинная, тонкая шея и такие же точеные запястья, уходящие в ярко-розовую невесомую ткань платья, дополняли образ. С ней хотелось бы непременно подружиться.
– Царевич, не знаю, как тебя, а нас царевна Парвин просто покорила. – Тарх подмигнул племяннице восточного императора и перевел взгляд на Салтана. – Перенесемся на северо-запад. Принцесса Хильда еще не вернулась? – Он глянул на пустующий стул между Милой и Сурией и кивнул последней. – Тогда слово вам, благороднейшая княжна Амитийских земель.
– Мое имя Сурия, – проговорила княжна из Вавилона, поднимаясь из-за стола. – И пусть до нашего берега добираться гораздо ближе, – она бросила взгляд, полный надменного укора в сторону Парвин, – возвращаться туда я намерена только с любимым мужем. Царевич! – Она подняла бокал и посмотрела Елисею прямо в глаза. – Открой свой взор и осознай: мы рождены лишь для того, чтобы сделать счастливыми друг друга и светом страсти между нами озарить пути наших народов. За тебя! – Сурия сделала глоток из своего кубка и опустила его на скатерть. – Я хотела бы станцевать. Позволите?
Троян коснулся руки Тарха и кивком спросил его, можно ли. Тот сделал утвердительный жест и произнес:
– Конечно, никто не будет против.
Знойная амитийка поднялась по главной лестнице, села на верхней площадке спиной к столу и опустила голову. Из-за ширмы заиграло что-то похожее на пастушью дудочку, и Сурия будто за мгновение превратилась в змею. Ее тело извивалось в такт ударам барабана, и чем быстрее чьи-то руки за ширмой молотили по натянутой коже, тем жарче пульсировали ее бедра. Она спускалась, но не шагала, а будто перекатывалась всем телом. Мила не смогла отследить мгновение, когда платье южной княжны, достаточно закрытое в начале вечера, неожиданно превратилось в парящие ленты, ласкающие горячее тело. На несколько секунд барабаны и дудочка прервали свои мелодии. К этому мгновению Сурия стояла под огромной люстрой в центре парадного зала. Одним движением она достала довольно длинный канат и ловко подбросила его к потолку. Не успели Салтан с гостями усмотреть за веревкой, как Сурия взмахнула ногой и оказалась в нескольких аршинах над уровнем пола. После, вдоль каната, она стала закручиваться по спирали вокруг двух его концов. Затем, поднявшись под самый потолок, княжна развела в стороны руки и медленно полетела вниз. Стол ахнул. Казалось, будто она запуталась в веревках и сейчас с грохотом упадет прямо посредине парадного зала. Но нет. Раскручиваясь с бешеной скоростью, Сурия отточенными движениями опускалась обратно. Все замерли в предвкушении финала этого танца. Умело поймав край веревки, амитийка создала на уровне стола узел, в который благополучно приземлилась и теперь спокойно полулежала на нем спиной, выгнувшись, как на качелях.
Музыка стихла, а Сурии принесли бокал вина. Она изящно спустилась на пол, подняла кубок, глядя только на царевича, сделала небольшой глоток, поклонилась и удалилась за ширму, чтобы сменить платье. Гости стали перешептываться, и, когда перетолки утихли, Тарх снова поднялся и продолжил:
– Такого танца, право, мы не ожидали. Княжна Прелеста, вы готовы нас удивить чем-то похожим?
Не успела благородная дева из Кряжмы встать со своего места, как в зал со звоном каблуков влетела принцесса Хильда с заплаканным лицом и ошалелыми глазами.