Прелеста прижала руки к груди и миролюбиво произнесла:
– Предлагаю впредь, чтобы никто не пострадал, не поднимать больше кубки с вином.
Принцесса нордов бросила на нее гневный взгляд, быстрым шагом добралась до стола и схватила наполненный кубок. В следующий момент она зажмурила глаза, залпом осушила и, громко брякнув его о столешницу, раскатисто рыгнула. После открыла очи и обвела трапезничающих взглядом. Все молча смотрели на нее. Осознав, что только что наделала, Хильда горько икнула, ее зрачки закатились, и она упала без чувств. Мила вскочила со стула, вслед за ней встали князья Калевичи и бросились к скандинавской принцессе. Прибежавшие слуги быстро подняли бездыханное тело и унесли за ширму.
– Что же, девушки, с вами скучать не приходится, – прервал молчание Салтан. – Прелеста, дорогая, расскажите, с чем на душе приехали вы. Только молю – присядьте, я и отсюда слышу, как от волнения стучит ваше сердце.
Прелеста присела на краешек стула, опустила руки на колени и заговорила:
– Не знаю, как выразить свое восхищение вами, властитель Земель славянских, вашим великолепным двором и роскошным Буян-градом! Здесь так привольно, хорошо, и не сравнится ничто в Пятимирии с этим чудом, созданным вашей волей! Мне невыразимо приятно оказаться здесь и познакомиться с благороднейшими девами Пятимирия. Одна эта возможность быть здесь, слушать ваши речи – огромный подарок, посланный богами, а уж остаться в таком тесном кругу и наслаждаться обществом всех вас – наивысшая награда! Не скрою, я буду рада за любую из нас, что станет верной женой великолепнейшего из мужей. Царевич…
Казалось, Прелеста сейчас утонет в пряно-зеленых глазах Елисея, и в этом болоте растворится вся ее приторная сладость. Мила восхищенно глядела на конкурентку, приоткрыв от изумления рот. «Как можно сказать лучше, чем она? Вот кто есть достоинство и честь, скромная и благородная, открытостью и честностью своей способная настроить любого в свою пользу! Не идеальна ли она для той роли, на которую еще минуту назад претендовала я сама?» Вдруг ноги княжны что-то коснулось. Она перевела взгляд с Прелесты на соседа Калевича, но это явно был не он. Прикосновение повторилось. Она откинулась на спинку стула, но, не убирая тяжелой скатерти, разглядеть, кто ее тревожит, было невозможно. Мила подняла взгляд и уперлась им в ехидно улыбающегося Елисея. Он дергал бровями и показывал куда-то вниз. «Чего он хочет? Ему поет сладкие песни Прелеста, а он мне что-то показывает… Интересно, она уже была в Саду наслаждений?» – пронеслось в голове княжны Новоградской. Она снова вжалась спиной в свой стул и подняла-таки ткань, открыв себе вид на подстолье. После резко одернула скатерть и закрыла глаза руками.
Сквозь шум от шаркающих ног прислуги, звенящего хрусталя и скрежета металлических приборов Мила расслышала свое имя.
– Княжна Новоградская, ваш черед, – проговорил Троян.
Ладимила отвела руки от лица и поняла, что за созерцанием шелудящего под столом Елисея ее покинули все слова из предстоящей приветственной речи. Она порывисто встала и ощутила, что в горле предательски пересохло. Сделала глоток вина, собирая всю свою решимость. Посмотрела на цесаревича, как вдруг услышала голос властителя Земель буянских.
– Все видно издалека. Достойная дочь достойного отца! – Он расплылся в довольной улыбке. – Стать его, благородная размеренность. Он ведь десять раз подумает, прежде чем сказать. Как дела у Велимира? Не утомился от набегов да волнений? Сколько помню его наместником, он только и успевал, что отбиваться то от каторжников, то от варваров всяких. Как идут дела у вашего сиятельного отца, княжна Ладимила?
За время, что говорил Салтан, Мила успела взять себя в руки и немного успокоиться.
– Все ладно в Новом граде, на богов наших уповаем. Князь Велимир верно служит вам, государь, да молится исправно отцу-Сварогу. – Мила скользнула взглядом по Прелесте и решила, что была слишком краткой. – Скажу, что знаю: жизнь тяжкая у нас, на Севере, волнения кругом. То холод, то неурожай. Но не серчаем, ждем милости от Верховных и покорно принимаем свою судьбу. Надеюсь, ничего не поменялось с тех пор, как я покинула родной берег.
– Оно понятно и знакомо. Велимир не из тех, кто жалуется да на богов серчает. С ним просто и спокойно. Таких наместников и не найти, пожалуй, больше.
Троян дождался, пока Салтан закончит восхвалять отца Ладимилы, и осторожно напомнил, что все ждут от княжны небольшой рассказ о себе. Тарх увлеченно разглядывал девушку: ее черты казались ему крайне знакомыми, но с кем их можно было бы сличить, никак не приходило ему в голову.
Только Мила приоткрыла рот, чтобы вымолвить правильные, как ей казалось, слова о себе, как ее ловко опередил Елисей:
– Стройна, красива, белокура… И вместе с тем, достопочтенные, перед вами один из сильнейших стратегов Пятимирия, причем военных, уж можете мне поверить!
Удивленные глаза всех присутствующих устремились на царевича. Он поспешил объясниться:
– Нам удалось немного побеседовать в моем саду. Эта северная дева рассуждает трезво, разумно и до невозможности деликатно. Она рассказала, что увлекается изучением техники ведения боев и войн. Так что, сударыни, – обратился Елисей к желающим обручиться с ним девицам, – на вашем месте я был бы с Ладимилой крайне осторожен. Она способна на все и получит желаемое любой ценой. Не так ли?
Мила прекрасно понимала, что наследник Земель буянских так проявляет к ней свою симпатию, и, пусть такие прилюдные заигрывания были ей ужасно неприятны, нужно было как-то парировать, и лучше всего шуткой – превратить весь этот разговор в фарс, но она никак не могла подобрать нужные слова. Княжна Новоградская зарделась, словно садовая роза, и стояла молча, не сводя глаз с улыбающегося Елисея. А у того, напротив, со скоростью разумения был полный порядок.
– Выпьем же за то, чтобы наши желания были сходны с планами наших богов! – Царевич, а вслед за ним и остальные присутствующие подняли и осушили свои кубки. Мила судорожно соображала, стоит ли вернуться к обсуждению ее персоны, но, к счастью, этого делать не пришлось: к Трояну подлетел служитель Совета поклонения в форменном кафтане, что-то шепнул полубогу на ухо и получил ответ: «Тащи сюда. Впрочем, я не сомневаюсь в результате».
В главные ворота парадного зала вкатили массивный стол-тележку, на которой стояло нечто круглое, накрытое бархатной тканью. Троян распорядился установить выкатной стол так, чтобы всем его было видно, – у высоких открытых дверей, ведущих на балкон. Материю сдернули, и на гранитной столешнице стали видны две прозрачные миски. Салтан медленно встал, за ним последовала Ильмера, положив одну руку на плечо супруга, а другой сжав его локоть. Глава Совета поклонения подошел к столу и громко произнес:
– Судари и сударыни! Вместо сладкого в конце трапезы предлагаю вам лицезреть разрешение наших утренних сомнений. – Он взял в руки лучину и поджег ее от свечи. – Владыка, – обратился Троян к Салтану, – ты готов покончить с сомнениями?
Царь послушно кивнул и сложил руки перед собой. Стало понятно, что весь день он не мог думать ни о чем другом.
Лучина коснулась содержимого первой миски. Пламя разъехалось по набухшим волосам, на мгновение как будто съежилось от дуновения ветра, после чего молниеносно вспыхнуло глубоким фиолетовым огнем, поднявшись на аршин над краем миски. Троян отпрянул от столика и произнес:
– Это Салтанов волос. Посмотрим на цвет второго пламени.
Горящая лучина опустилась в середину плошки. Жар разошелся по краям, карабкаясь по стебелькам волос, которые взрывались голубыми искрами; над поверхностью столика появился сизоватый дымок. Как и с содержимым предыдущей миски, на какие-то секунды пламя совсем успокоилось, словно схоронилось. Однако все уже знали, что стоит дождаться финальной вспышки. Ильмера вжалась в Салтана и, закрыв глаза, что-то еле слышно бубнила. Наконец волосы самозванца, напитанные магическим раствором, сдались и выпустили из себя испарения. Парадный зал залил яркий фиолетовый свет.
Застывшую тишину, которой был скован зал, нарушил грохот упавшего стула; вслед за этим послышались шаги. Мила взглянула на присутствующих: в растворяющейся дымовой завесе не стало видно Елисея. Он ушел.
Глава 4. Предчувствие беды
Яркий полдень застыл над площадью Семи звездословов. По отполированным камням мостовой медленно ползали широкие блики, а кроны цветущих миндальных деревьев неохотно перешептывались между собой. Казалось, даже фонтан в тот день обуяла лень, поэтому он плескался тише обычного. Мила проснулась совсем недавно и наспех собралась на встречу с подругами. Выпорхнула из двери своих покоев и через несколько мгновений уже обнимала Алконост и Гамаюн.
– Простите меня, девицы, заставила вас ждать. Проснулась только-только – и сразу к вам. – Она присела на краешек парапета и вздохнула. – Только прилегла, как началось: мысли назойливо пробирались в мою голову. Я их гнала, но от этой борьбы все никак не могла уснуть. Сомкнула глаза, должно быть, с первыми лучами солнца. Как вы, мои хорошие?
– Да мы-то что! – возбужденно воскликнула Алконост. – Только тем и жили этот день, чтобы тебя послушать. Даже Сирин не хочется дожидаться, раз опоздала – позже всех узнает! Не томи, выкладывай, как все прошло!
Мила поманила девушек сесть ближе к ней и вкрадчиво заговорила:
– Вчера все было не так страшно, не подумайте, что меня кто-то обидел. И даже местами забавно, если бы на кону не стояло Буянское царство. – Она горько улыбнулась. – И знаете, что потешнее всего?
– Он выбрал эту змеюку-амитийку? – Алконост перевела взгляд на Гамаюн и тут же пошла на попятную. – Надеюсь, она не из твоих подруг, дорогая. – Убедившись в том, что темнокрылая дева не держит на нее зла, она снова обратилась к княжне: – Я просто всем сердцем болею за то, чтобы ты стала женой царевича, и остальные невесты при таком раскладе лишь преграды, которые мне, конечно же, заведомо не по душе.