Споемте о пожаре и раздоре,[187]
Ведь Да-и-Нет свой обагрил кинжал;
С войной щедрей становится сеньор:
О роскоши забыв, король бездомный
Не предпочтет тарану пышный трон,
В палатках станет чище жизнь вельмож,
И тем хвалу потомки воспоют,
Кто воевал бесстрашно и безгрешно.
По мне, звон сабель — веский довод в споре,
Знамена ярче, если цвет их ал,
Но сторонюсь я ссор, коль на ковер
Кость со свинцом кидает вероломный.[188]
О, где мой Лузиньян и мой Ранкон?[189]
Истрачен на войну последний грош,
И латы стали тяжелее пут,
И о друзьях я плачу безутешно.
Когда б Филипп спалил корабль на море
И там, где ныне пруд, насыпал вал,
И взял Руанский лес, спустившись с гор,
И выбрал для засады дол укромный,
Чтоб знал, где он, лишь голубь-почтальон, —
На предка Карла стал бы он похож,[190]
Что с басками и саксами был крут,
И те ему сдавались неизбежно.
Война заставит дни влачить в позоре
Того, кто честь до боя потерял,[191]
Едва ль мой Да-и-Нет решит Каор
Оставить[192] — он в игре замешан темной
И ждет, когда король отдаст Шинон:[193]
Чтобы начать войну, момент хорош,
Ему по сердцу время трат и смут,
Страну он разоряет безмятежно.
Когда корабль, затерянный в просторе,[194]
Сквозь шквал, на скалы, потеряв штурвал,
Несется по волнам во весь опор,
Чтоб жертвой стать стихии неуемной, —
Моим подобных бедствий даже он
Не терпит: что ж! мне больше невтерпеж
Ложь, и небрежность, и неправый суд
Той, на кого молюсь я безуспешно.
В Трайнаке[195] быть, когда там пир начнут,
Ты должен, Папиоль, собравшись спешно.
Полпесни о двух королях
Двух королей я вмещу в полкансоны,[198]
Ибо не знаю, чей выше престол:
Храбрый Альфонс[199] снарядил легионы
Рыцарей и в наступленье повел;
Ричард же, чтоб не тускнел ореол
Над головой, тратит золота много,
Ищет всегда для войны он предлога,
В битву летит, как за уткой орел.
Если воинственны обе короны,
Трупами вскоре покроется дол,
Скрежет желез мы услышим и стоны,
Щит будет хрупок, а панцирь тяжел,
В сердце проникнет разящий укол,
Встретим коней, потерявших дорогу,
Встретим уныние, радость, тревогу,
Тех, кто стал нищ, кто вдвойне приобрел.
Ржущие кони, фанфары, знамена,
Дротиков, копий и пик частокол,
Скрасим трофеями горечь урона,
А ростовщик станет гол как сокол,[200]
Не протрусит по дороге осел,
Не «переступит хозяин порога,
Тщетно купец будет звать на подмогу,
И воцарится в стране произвол.
Я же во всем полагаюсь на бога —
Пусть наградит меня меньшим из зол:
Был бы за жизнь благодарен премного,
В смерти бы я облегченье нашел.
Песня, обращенная к Джоффруа Бретонскому, прославляющая достоинства возлюбленной певца и обличающая низость некоторых ее поклонников
Расса, столь она величава,[201]
Возвышенна и нелукава,
Что о ней гремящая слава
Для всех прочих дам — как отрава;
При таком благородстве нрава
Ей брать рыцарей в плен — забава;
Кто впрямь просвещен, только тот
Ей без страха хвалу поет;
Хоть велик от нее почет
Всем, кого она предпочтет,
Но открыт одному к ней вход.[202]
Расса, высшего в ней чекана
Все: свежа, молода, румяна,
Белокожа, уста — как рана,
Руки круглы, грудь без изъяна,
Как у кролика — выгиб стана,
А глаза — как цветы шафрана.
Этим дивным прелестям счет
Всякий с трепетом подведет,
Кто хвалу ей ныне поет,
Тех достоинств увидев свод,
Что меня к ней жадно влечет.
Расса, высшей доблести грани
В сердце зрит она, а не в сане;
С Пуатье, Сарагосы, Бретани
И Тулузы не взявши дани,[203]
Низость в складках богатой ткани
Видит — и благородство в рвани.
Я советчик ее, так вот:
Пусть она в любви изберет
Тех, чей дух высок, а не род,
Ибо нас бесславит почет
От иных преславных господ.
Расса, знать не хочу о знати,
Речь ведущей зря и некстати,
Нет учтивости в них и стати,
На уме лишь брани да рати,
Смысл войны же для них в захвате
Взяв на службу, молчат о плате,
Вместо этого круглый год
Травят зверя, бьют птицу влет,
Обсуждают луней полет
И срок ястребиных охот,
Забыв про любовь и поход.
Расса, тратить не стану слова
Я на зверо- иль рыболова:
Кто под звуки трубного зова
В бой идет от милого крова —
Выше их: средь грозного рева
Слава встретить его готова.
С эн Эйгаром войну ведет
Маурин,[204] заслужив почет;
Пусть, прогнав от своих ворот
Графа, чей столь дерзок налет,[205]
К нам виконт на Пасху придет.[206]
Вы, Моряк,[207] не из тех господ,
Что из-за турнирных хлопот
Военный отменят поход.
Пусть от песни моей невзгод
Эн Гольфье де ла Тур[208] не ждет.
Папиоль, теперь твой черед —
Бель-Сеньор[209] мой песню поймет.
Песня на прибытие доны Гвискарды
О Лимузин, земля услад и чести,[210]
Ты по заслугам славой почтена,
Все ценности в одном собрались месте,
И вот теперь возможность нам дана
Изведать радость вежества сполна:
Тем большая учтивость всем нужна,
Кто хочет Даму покорить без лести.
Дары, щедроты, милость в каждом жесте
Любовь лелеет, словно рыб — волна,
Мила любезность ей, благие вести,
Но также — двор, турниры, брань, война:
В ком тяга к высшей доблести сильна,
Не оплошай, ибо судьбой она
Нам послана с доной Гвискардой вместе.
Песня, пытающаяся заменить жестокосердую возлюбленную некоей Составной Дамой
Дама, мне уйти велит[211]
Ваш безжалостный приказ.
Но вовек, покинув вас,
Не найду другую,
И такого
Счастья не дождусь я снова,
И неисполним мой план —
Привезти из дальних стран
Вас достойную сеньору,
А не лгунью и притвору.
Кто, как вы, меня пленит?
Нет! Такой услады глаз,
Столь прекрасной без прикрас,
Встретить не могу я.
Будет ново
То, что в каждой образцово,
Взять себе — вот лучший план!
Я желаньем обуян
Выбрать по сосёнке с бору,
Положив конец раздору.
Свежий, яркий цвет ланит,
Свет любовный нежных глаз,
Цимбелин,[212] отняв у вас,
С вами поступлю я
Не сурово —
Ведь себе забрали всё вы.
Дама Аэлис,[213] дурман
Вашей речи сладок, прян —
Средство, чтоб не знать позора
Даме в ходе разговора.
Путь в Шале мне предстоит
К виконтессе,[214] мой заказ —
Белых рук ее атлас.
А затем сверну я,
Верный слову,
К Рошшуаровскому крову[215] —
Пасть к ногам Аньес;[216] Тристан
Мог скорей найти изъян
У Изольды,[217] хоть укора
Ей не сделаешь, нет спора.
Дама Аудьярт[218] хранит
Куртуазных черт запас;
В том, что для себя сейчас
Часть я конфискую,
Что плохого?