Щедрость — дел ее основа!
Пусть еще мне будет дан
Мьель-де-бе[219] прелестный стан,
Обнажить хотят который
Руки более, чем взоры.
В госпоже Файдите слит
Блеск поступков с блеском фраз,
Зубы белы — в самый раз
Увидать такую
Средь улова.
Бель-Мираль[220] душой здорова,
Вкус изыскан, лик румян,
От ее бесед я пьян,
Голос свой прибавлю к хору
Тех, кто в ней нашли опору.
Бель-Сеньор,[221] ваш дом, ваш вид,
Ваш прием меня потряс.
О, когда б желать, как вас,
Даму Составную!
И без зова
Сердце к вам лететь готово:
Чем иных побед обман,
Лучше в ваш попасть капкан...
Что ж не кончит Дама ссору,
Противостоя напору?
Песня, в которой трубадур, вернувшись после размолвки к своей Даме от другой, за него заступившейся, рисует общее падение нравов
Так как апрельский сквозняк,[223]
Блеск утр и свет вечеров,
И громкий свист соловьев,
И распустившийся злак,
Придавший ковру поляны
Праздничную пестроту,
И радости верный знак,
И даже Пасха в цвету
Гнев не смягчают моей
Дамы — как прежде, разрыв
Глубок; но я терпелив.
Дама, я было размяк
От утешительных слов,
Но вновь приютил ваш кров
Меня, мою песнь, мой стяг;
Затягиваются раны,
И я покидаю ту,[224]
Что мне подобных бродяг
Жалеет, чью доброту
Все славят — так просто ей
Доблесть явить, помирив
Тех, чей характер гневлив.
Упрек ваш сладок и благ,
Поскольку весь стиль таков,
Что страхом лишь, без даров,
Глушит любой обиняк,
Будто в вас есть изъяны:
Вашу признав высоту,[225]
Я б гибельный сделал шаг,
Прибавив, что так же чту
Герцогов и королей;
Следите вы, чтоб прилив
Похвал был всегда шумлив.
Я знаю таких вояк,
Что только копают ров,
Вооружась до зубов;
Они не начнут атак,
Пока не свезут тараны;
Я притуплю остроту
Их многочисленных шпаг,
Разоблачив суету
Неблагородных затей, —
Тех к славе влечет порыв,
Кто радостен, юн, учтив.
Есть зодчие: так и сяк
Налепят арок, зубцов,
Бойниц — и замок готов:
Камни, песок, известняк;
К тому ж они и гурманы;
Там ли искать красоту,
Где вместо прямой — зигзаг?
Живут, забыв простоту,
Даянья их все бедней,[226]
Все немощней их призыв,
Хоть, как и прежде, криклив.
Охотников знаю — всяк
Кичится богатством: лов
Для них — показ соколов,
Соревнованье собак,
Крики, рога, барабаны;
Их осознав пустоту,
Игрища шумных ватаг
Я обхожу за версту —
Кто, кроме рыб и зверей,
Под власть потравщиков нив
Подпасть ощутит позыв?
Турнирных знаю рубак:
Спустив именья отцов,
Они слабейших бойцов
Ищут, с бесстыдством деляг
Построив ристаний планы:[227]
Каждый у них на счету
Вассал, пусть даже бедняк, —
Ввергнув его в нищету,
Жить продолжает злодей,
Расходов не сократив,
Столь дерзок он и спесив.
Богач же не из кривляк
С людьми не будет суров,
На их откликнется зов,
Выручит из передряг;
Чтоб рыцари — не мужланы —
Сходились к его щиту,
Осыплет он градом благ,
И к празднику, и к посту
Тем искренней и щедрей
Наемников наградив,
Чем более прозорлив.
Ты, Папиоль, на лету
Схватив суть жгучих речей,
Спеши к Да-и-Нет, мотив
В дороге не позабыв.
Песня, в которой певец, даже проголодавшись в походе, предпринятом королем Ричардом, все-таки не удерживается от восхвалений сестры короля, доны Ланы, в присутствии которой недавно пировал Если б трактир, полный вин и ветчин,[229]
Вдруг показался в виду,
Буковых чурок подбросив в камин,
Мы б налегли на еду,
Ибо для завтрака вовсе не рано;
День стал бы лучшим в году,
Будь ко мне так же добра дона Лана,[230]
Как и сеньор Пуату.[231]
С теми, кто славой твоей, Лимузин,
Стал,[232] я проститься хочу;
Пусть от других Бель-Сеньор с Цимбелин[233]
Слышат отныне хвалу,
Ибо я Даму нашел без изъяна
И на других не гляжу —
Так одичал от любви; из капкана
Выхода не нахожу.
Юная, чуждая поз и личин,
Герб королевский в роду,[234]
Лишь ради вас от родимых долин
Я удаляюсь в Анжу.[235]
Так как достойны вы славного сана,
Вряд ли украсит главу,
Будь она римской короной венчана, —
Больше уж чести венцу.
Взор ее трепетный — мой властелин;
На королевском пиру
Воэле нее, как велит господин,
Я на подушке сижу.
Нет ни в словах, ни в манерах обмана:
В речи ее нахожу
Тонкость бесед каталонского плана,[236]
Стиль — как у дам из Фанжу.[237]
Зубы — подобие маленьких льдин —
Блещут в смеющемся рту,
Стан виден гибкий сквозь ткань пелерин,
Кои всегда ей к лицу,
Кожа ланит и свежа и румяна —
Дух мой томится в плену:
Я откажусь от богатств Хорасана,
Дали б ее мне одну.
Дамы такой и в дали океана.
Как Маиэр,[238] не найду.
РИЧАРД ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ[239]
Песня, порицающая Дофина Овернского за измену
Дофин, как и графу Ги,
Вам[240] — чтоб от схватки сторон[241]
Вы меньший несли урон —
Хочу я вправить мозги:
Нас связывал договор,[242]
Однако с недавних пор
Ваш образец — Изенгрин[243]
Не только в смысле седин.
Пустились со мной в торги,
Едва лишь узнав, что звон
Монет не проник в Шинон
И влезла казна в долги;
Используете раздор,
Чтоб сделать новый побор:
По-вашему, ваш господин —
Скупец и маменькин сын.
Предпримете ль вы шаги,
Чтоб был Иссуар отмщен?[244]
Собран ли ваш батальон?
Пускай мы ныне враги,
Прощаю вам ваш позор,
Ведь Ричард не любит ссор
И в бой во главе дружин
Пойдет, коль надо, один.
Я лучше, чем вы, слуги
Не знал, но лишь бастион
Над замком был возведен,
Вы стали делать круги:
Покинули дам и двор,
Любовь и турнирный спор.
Так выбейте клином клин[245] —
Ведь нет средь ломбардцев мужчин.
Ребенку ложь не в укор,[247]
И пренье с конюшим — вздор:
Не было б худших причин,
Чтоб гневался властелин!
ДОФИН ОВЕРНСКИЙ[248]
Песня, достойно отвечающая на упреки Ричарда Львиное Сердце
Король, из меня певца[249]
На свои вы сделали вкус;
Но столь коварен искус,
Что не могу ни словца
С вами пропеть в унисон:
Чем мой объявлять урон,
Свои сосчитайте сперва,
А то вам все трын-трава.
Ведь я не ношу венца
И не могу, хоть не трус,
Избавить от вражьих уз