Сейчас, конечно, не появилось никакого лурея, хотя все равно было мгновение, когда чернота расползлась по руке Пайтим, словно укус пересмешника. Огненная ведьма со вздохом вытащила руку обратно. Пятно исчезло — если оно вообще было. Ее пальцы крепко сжимали сияющий серебряный жезл, тонкий, словно прутик, и в полтора раза длиннее ее руки. Он был исчерчен светящимися формулами и цифрами, неизвестными Салуне, которые сама огненная ведьма, похоже, тоже узнавала с большим трудом.
— Это и есть заклинание, которое так жаждала заполучить Геста Рестилль? — спросила Салуна.
Огненная ведьма кивнула.
— Да. Семнадцатая вариация безжизненного ноктюрна Блейза, известная некоторым как черная жемчужина.
С губ Пайтим едва успело сорваться последнее слово, как ледяной ветер прорвался сквозь тонкие стены, раздирая шелковые панели и разбрасывая вокруг свитки и сломанные инструменты. В тот же самый момент воздух заполнил странный звук, который Салуна ощутила не только ушами, но даже костями: низкая и протяжная вибрация, словно зазвучала теорба со слишком туго натянутыми струнами.
— Быстрей! — выдохнула Пайтим Норингал, бросившись к спиральной лестнице.
Салуна пригнулась, чтобы ей не снесло голову бронзовым гонгом, и последовала за ведьмой. С каждым шагом ступени за женщинами вздрагивали и проваливались вниз. То, что оставалось от башенных стен, начало распадаться кусками слоновой кости и облаками древесной пыли. Сверху сыпался град из обугленных свитков и обрывков почерневшего шелка. Наконец ведьмы добрались до земли и выбежали из башни за секунду до того, как здание обрушилось.
Как только они попали в коридор, тот тоже начал разваливаться. Мраморные колонны и мозаичный пол крошились так, словно по постройке катился гигантский невидимый точильный круг. Салуна выскочила через узкую дверь, выходящую в сад при кухне. Пайтим Норингал вывалилась следом, все еще сжимая светящийся серебряный жезл.
— Мудрость подсказывает мне, что тебе следовало обезопасить себя от этого! — прокричала Салуна в грохоте трескавшегося камня и кирпичей.
Она побежала туда, где зависла призматическая лодка, капля, переливавшаяся всеми цветами радуги, чьи лепестки раскрылись при появлении ведьмы.
— Катастрофа! — воскликнула лодка. Салуна нежно коснулась ее, усаживаясь на место; но судно продолжило выражать тревогу, особенно когда Пайтим Норингал приземлилась рядом с Салуной.
— Мой бедный василиск!.. — выдохнула огненная ведьма, уставившись на руины собственного дома. Одна-единственная слеза блеснула в уголке ее глаз, прежде чем испариться облачком пара.
— Возможно, ему удалось убежать, — утешила ее Салуна, когда призматическая лодка взмыла вверх. По правде говоря, она гораздо больше жалела о потере кухни Пайтим, особенно последнего оставшегося блюда с желе из саранчи. — Он вполне может последовать за нами.
Она кинула взгляд на серебряный жезл в руке огненной ведьмы. Сияние цифр померкло, но время от времени по поверхности пробегала яркая волна. От этого зрелища Салуну затрясло. Казалось, она услышала эхо того странного звука и даже вздрогнула, словно кто-то ударил в гонг рядом с ее ухом. Она пожалела, что не послушалась предупреждений призматической лодки и не осталась дома среди своих грибов.
Теперь же было не важно, какая опасность грозит ей самой, — Салуна оказалась связана древними законами гостеприимства. Она не имела права отказать огненной ведьме в убежище. Такая мысль даже представлялась глупой, учитывая мощь заклинания, которое держала Пайтим.
Когда призматическая лодка отплыла на безопасное расстояние от развалин дома огненной ведьмы, скользя над бесконечным полем из крон зелено-голубых елей и пихт, Салуна вежливо прочистила горло.
— Мне интересно, зачем могло понадобиться музыкальное заклинание тому, кто изучает огненные искусства, тебе например.
Пайтим уставилась на жезл, лежавший у нее на коленях. Она нахмурилась, затем потерла пальцы, словно те были мокрыми. В воздухе материализовался язычок пламени, тут же обратившийся в клуб дыма, но оставивший дрожащий клочок пурпурного бархата на колене Пайтим. Ведьма быстро обернула им серебряный жезл — и тот исчез.
— Вот так, — сказала она, и Салуна услышала облегчение в ее голосе. — В течение одного дня и ночи мы сможем говорить о нем безнаказанно.
Она вздохнула, уставившись вниз, на подножие Кобальтовых гор.
— Меня призвали ко двору Паолины, чтобы присутствовать на балу в честь коронации.
— Я не знала, что королева была больна.
— Королева тоже об этом не знала, — ответила Пайтим. — Ее брат отравил ее и захватил власть в Алом дворце. И сразу же я получила приглашение посетить коронацию Паолины Двадцать Девятого.
— Коронация. Значит, заклинание будет ему подарком?
— Лишь в той же мере, в какой смерть можно считать милостью, дарованной человечеству завистливыми богами. Я намерена уничтожить весь род Паолины, чтобы никогда больше не сталкиваться с их отвратительным пониманием веселья.
— Кажется, это несколько чересчур, — заметила Салуна.
— Все потому, что ты никогда с ними не ела.
Несколько минут они сидели молча. Призматическая лодка летела высоко над деревьями, подчиняясь заклинанию, возвращавшему ее домой. Окрашенный кровью туман спустился с небес, когда умирающее солнце коснулось горизонта, и первый зловредный певун начал причитать далеко внизу.
Наконец Салуна повернулась к огненной ведьме, глядя на нее простодушными серыми глазами.
— И ты чувствуешь, что это заклинание будет лучше, чем твоя собственная огненная магия?
— Я ничего не чувствую. Я знаю, что это заклинание обладает огромной мощью и действует посредством неких тонких гармонических, а не пиротехнических манипуляций. Это окажется важно в том маловероятном случае, если выживем не только мы, — при дознании я не буду очевидным подозреваемым.
— А что насчет моей невиновности?
Целый шквал искр засверкал в воздухе, когда Пайтим махнула рукой и многозначительно отвернулась от Салуны.
— Ты всего лишь скромный грибной фермер, падающий ниц при одном только упоминании Алого дворца и тамошней отвратительной династии. Твоя невиновность неопровержима.
Вопли певуна превратились в пронзительный визг, когда призматическая лодка начала долгий спуск к ферме Салуны, и скромный грибной фермер задумчиво уставился в сгущающуюся тьму.
Пайтим явно была рассержена из-за того, что ее дом оказался разрушен, и, к досаде Салуны, не проявила особого интереса ни к приготовлению завтрака следующим утром, ни даже к помощи хозяйке, когда та металась по маленькой кухне в поисках чистых или хотя бы не очень грязных котелков и бутылки витринового масла, которое последний раз использовала года три назад.
— Похоже, твои кулинарные способности атрофировались, — заметила Пайтим. Она сидела за маленьким плетеным столом, окруженная корзинками сушеных грибов и блестящим собранием перегонных кубов, пипеток, тигелей и тому подобных емкостей вперемешку со сломанными дисками и системными платами для призматической лодки. Тут же валялся ссохшийся трупик мыши. Светящиеся письмена завивались на панели рядом со столом — детали и сроки исполнения различных заклинаний, а также рецепты, часть из этого всего требовалось сделать к следующему утру. — Я потеряла своего василиска.
— Мои способности никогда и рядом не стояли с твоими. По-моему, пытаться их улучшить — просто тратить время попусту.
Салуна отыскала бутылку витринового масла, налила немного в ржавую кастрюлю и включила нагревательную спираль. Когда масло зашкворчало, она высыпала в него несколько больших горстей голубиных трихломасов и немного свежих рампсов, затем помешала их ложкой.
— Ты еще должна мне посоветовать, что делать с покупателем, чей заказ ты помешала мне выполнить.
Пайтим поморщилась. Изумительный жезл лежал на столе перед ней, все еще обернутый в бархатный покров невидимости. Она осторожно провела над ним рукой, подождала, пока исчезнут появившиеся серебряные искры, и затем ответила:
— Тот мягкотелый болван? Я позаботилась о нем.
— Каким образом?
— Обугливающее заклинание, направленное на ванную залу его любовника. Богач обратился в пепел. Таким образом, необходимость поддерживать те отношения отпала сама собой.
Ноздри Салуны затрепетали.
— Это было жестоко и неуместно, — сказала она, швырнув еще одну горсть рампсов в котелок.
— Ха! У аристократа уже завелся другой любовник. Ты типично сентиментальна.
Салуна резко втянула воздух, затем повернулась обратно к плите. Пайтим была права: она уже многие десятилетия не выказывала таких эмоций.
Осознание этого факта ее беспокоило. И ее недовольство не успокаивала мысль, что столь непривычная вспышка чувствительности имела место после того, как Пайтим произнесла слова гармонического заклинания, в данный момент скрытого бархатным покровом.
Салуна встряхнула кастрюльку сильнее, чем требовалось. С того самого момента в башне она продолжала слышать низкое, немелодичное жужжание в ушах, такое мягкое, что его можно было спутать с гудением пчел или ночным ветром, гладящим еловые ветви за окном ее спальни.
Но сейчас был белый день. И никакого ветра на улице. И никаких пчел — ведь грибы не нужно опылять.
А шум никуда не исчезал. Салуна почти убедила себя, что жужжание становится более интенсивным, почти грозным.
— Ты это слышишь? — спросила она Пайтим. — Звук, похожий на гудение шершня под крышей.
Огненная ведьма одарила ее таким презрительным взглядом, что Салуна опять отвернулась к плите.
Но было слишком поздно: рампсы уже пригорели. Она торопливо вытряхнула их на оловянное блюдо и поставила его на плетеный столик.
— Это… заклинание. — Салуна вытащила стул, поставила рядом с Пайтим и приступила к еде. — Его мощь кажется громадной. Я не понимаю, зачем тебе нужны мои скромные силы, чтобы доставить его в Алый дворец.
Пайтим с отвращением попробовала грибы.