И брось, не сердись, разожми кулачок.
Слезинки утри, надень башмачок
И косу привычно забрось за плечо.
Милый мой, вы живете не так…
Милый мой, вы живете не так,
Вы живете у самых небес.
А ведь надо ходить — не летать,
И земля-то ведь, кажется, здесь.
Вы напрасно смеётесь, я прав —
Вы чудак, это так не смешно.
Все иллюзии вместе собрав
Не получишь ни хлеб, ни вино.
Вы ответите мне — наплевать.
Дирижер одевает свой фрак,
Мне же нечего, друг, одевать.
Всё равно вы живете не так.
Всё равно рухнут ваши дворцы,
Всем дорогам приходит конец.
Чудаками бывали творцы,
Вы же вечно о чьей-то вине.
Жить уметь, не такой уж пустяк,
Вы меня обвинили во лжи.
Милый мой, вы живете не так,
Жаль, не знаю я, как надо жить…
Миражи
Я — заснувший пассажир,
Поезд — жизнь.
Выплывают миражи
Сна, лжи…
Человек из миража,
Появившийся в окне,
Бестелесностью пожал
Руку мне.
И сижу, заворожен
Миражом.
Понимаю — я уже —
В мираже.
Как здесь тихо, как легко,
Как все стало далеко…
Неужели миражи —
Это жизнь?
В том, что ваш сосед брюзжит —
Миражи.
Или ножками Брижит —
Миражи.
И словами крепко сшив,
Надевают миражи —
Ведь нельзя же нагишом
Так жить.
А бывают миражи —
Как ножи,
Миллиард людей сожжен —
Миражом.
И совсем не за металл —
Мефистофель просто стар, —
Люди гибнут за мираж —
Их, наш…
Миражи-то, миражи,
Но попробуй, докажи!
Каждый хочет, чтоб он так
Был, жил.
И догадкой поражен:
Неужели миражом
Станет смысл бытия
И я?!
Мне говоришь ты — вот опять уходишь…
Мне говоришь ты — вот опять уходишь.
Мне говоришь ты — уж не те года.
Мне говоришь ты, что в этом ты находишь.
Ты говоришь, ты говоришь всегда.
И знаешь, что меня ты не удержишь,
А я и сам не знаю почему.
Дорогой, как единственной надеждой,
Всё, что сломал, спаяю, починю.
Седло и ногу в золотое стремя,
Смеяться, к солнцу руки простирать.
И всё враньё, не существует время,
Есть время жить, и нету — умирать.
Мое пальто — моя страна…
Мое пальто — моя страна.
Мой воротник — моя квартира.
И я один, и ты одна.
Тебе — полмира, мне — полмира.
Меня ждет олово дорог,
Теней безжизненные ласки.
Я знаю радость и порок,
Но я не сбрасываю маски.
Чужого тела нагота,
И темень губ, и глаз сиянье —
Все точно так и все не так,
И бесконечность — расстоянье.
И, миг у вечности украв,
Не станешь к ней на йоту ближе,
Вдруг страшно — может, я не прав…
«Поднять мне веки — я не вижу.»
Я слышу в дверь беззвучный стук,
И входит боль на мягких лапах.
Слова, замерзнув на лету,
Как птицы — с мертвым стуком на пол.
Не верь сомнениям, не верь.
И я простил, и ты простила.
Прощай — и гильотиной дверь.
Тебе — полмира. Мне — полмира.
Морская песня
Ни боли, ни досады,
Прощаться мне не надо,
Я — вот он весь.
Да дело и не в этом,
Идем, по всем приметам,
В последний рейс.
Маяк кровавым глазом
Мигнул. Забезобразил,
Завыл Норд-Вест.
Качаются постели,
Дешевый крест на теле
И Южный Крест.
Когда рукой усталой
Я струны у гитары
Перебирал,
Я понял — в жизни прошлой,
Поверь, что не нарочно,
Переиграл.
И счастье мое ветер
Унес и не заметил —
Как желтый лист.
Теперь без всяких правил
Я сам с собой играю
Под ветра свист.
Я по чужой подсказке
Уже не верю в сказки,
Что могут ждать.
Мечу в колоду страны,
Моря и океаны
И города.
Не спрятаться от боли
Во сне и в алкоголе —
С ней вечно жить.
А жизнь, как волны эти,
Как все на белом свете,
Бежит, бежит…
Ни боли, ни досады,
Прощаться мне не надо,
Я — вот он весь.
Качаются постели,
Дешевый крест на теле
И Южный Крест.
На Памире
Здесь вечный снег, как вечный страх,
И солнце целый день.
А мы мечтаем о цветах,
О листьях и дожде.
О камень бьются здесь ветра
И пыль в провалах щек,
А город мой покрыт с утра
Серебряным плащом.
И где-то в утренний туман
Уходят поезда.
Здесь каждый шаг судьба сама,
Ах, только бы не сдать.
А ты идешь в своих мечтах
По скалам целый день.
А наши мысли о цветах,
О листьях и дожде.
Над Парижем
Над Парижем птицы не летают,
Только чайки, да и то над Сеной.
Здесь надежды постепенно тают,
Как в России тает снег весенний.
Здесь красиво утром как в деревне,
Ну а днём по-городски красиво.
Только этот город, хоть и древний,
Выглядит моложе, чем Россия.
Здесь покоя нет и нет спасенья
И веселье здесь тоскою мучит.
Там, в России, тает снег весенний,
Здесь под осень собирает тучи.
Чуть пахнуло холодом заката
И как будто не было бульвара.
Лист осенний кажется лохматым,
Словно шляпа старого клошара.
Здесь на людях пыль со всей планеты —
Дождь не смоет, ветерок не сдует.
И всю ночь волшебник до рассвета
Над людьми и шутит и колдует.
Над Парижем птицы не летают
И над Сеной тихо спят бульвары.
Здесь надежды постепенно тают,
Незаметно, словно чья-то старость.
Ничего
Ничего, ничего, все пройдет, перестань —
Ты же в дальних дорогах справлялся с собой.
Просто-напросто ты постарел и устал —
Не поешь про туманы и чью-то любовь.
Посмотри, как с деревьев слетает листва.
К сердцу слишком уж близко ты стал принимать
И ворчанье дождя, и чужие слова.
Продолжается жизнь, не сходи же с ума.
Закури сигарету, пройдись под дождем,
Как и прежде на помощь себе не зови.
Люди сами придут, а пока подождем —
Как шутили друзья, такова C'est la vie.
Помолчим над уснувшей ночною Невой.
Дождь прошел — огонек. Кто-то тоже не спит.
Вот и все, потихонечку песню запой.
Возвращайся домой. Все пройдет. Потерпи.
Ночной гость
Дверь открыта, что стоишь под дождем.
Плащ он снял, оставил посох в углу.
И предчувствие неясным пятном
Потекло, оставив след на полу.
Он ладони к огню протянул
И печально негромко сказал:
«Я устал, я у тебя отдохну,
Я недолго, не глядя в глаза».
«Ты откуда идешь?» «От беды».
«А куда идешь?» «Где нету её».
Дал я хлеба, принес я воды,
Только вздрогнуло вдруг сердце моё.
И удачен твой путь иногда.
«Я входил в счастливый дом, но поверь —
За моею спиною беда
Незаметно входила в ту дверь».
«Что ж ты раньше это мне не сказал —
Я бы дверь не открыл. Замолчи».
Плащ одел, лицо закрыл, посох взял
И исчез он в непроглядной ночи.
Ну кто придумал эти горы?
Ну кто придумал эти горы?
Тайгу такую насажал.
Кому-то дал желанье спорить,
Кому-то руку — провожать.
Зачем ты сделал расставанья,
Дал им в партнёры поезда
И невозможные желанья
Увидеть всё и жить всегда.
Вот чудаки, бросают люди
Дома, друзей и города.
Тревожат лес и горы будят,
И смотрят, как течет вода.
И я, проникшись этим свойством —