«Да, действительно, информации об этом коллективе немного, но кое-что есть, — пишет в исследовании о “блат-группах” московский коллекционер Юрий Гуназин. — Широкое хождение имел один их альбом, состоящий из двадцати песен, в основном это была классика жанра. Известны имя и фамилия одного из солистов — Константин Еременко, родом из Харькова. Он же являлся руководителем ансамбля. Обладатель шикарного, я бы сказал, вальяжного баритона; песни, которые он исполнял, были под стать голосу. Достаточно вспомнить старинный романс “Пара гнедых” в его исполнении, даже двусмысленные “Куплеты Евы”, и те в исполнении Еременко воспринимались как-то… торжественно и отнюдь не пошло.
За вокалом второго певца, наоборот, угадывался этакий, “свой в доску” парень. Он спел большую часть песен: “Денежки”. “Ах, Одесса”, “Сонечкины именины”, “Сын поварихи и лекальщика” — все эти и другие композиции “золотого фонда” в его подаче звучали с каким-то особым шармом, а подчас угадывался и элемент комического, гротескного трагизма.
И немудрено, ведь певец, имя которого не удалось выяснить, являлся… артистом одесской оперетты. Во всяком случае известно, что он пел партию Яшки-артиллериста в знаменитой “Свадьбе в Малиновке”.
Ансамбль работал в разных ресторанах Черноморского побережья Украины. Знаменитая запись, которая сразу же разошлась по всей стране, была сделана тоже в Одессе, в гостинице “Красная”, вероятно, в самом конце семидесятых годов. Нужно заметить, что в техническом отношении она была выполнена безупречно. Если можно так выразиться, на уровне тогдашнего Госстандарта, то есть звучало это не хуже, чем какой-нибудь официальный ВИА с виниловой пластинки. Одним словом, талант и высокий профессионализм исполнителей плюс высокое качество записи и сведения кардинально отличали “Воркутинцев” от всех существующих в жанре ансамблей.
Вы спросите: “С Одессой все ясно, но при чем тут Воркута?”
Так я вам таки отвечу! Все дело в том, что многие музыканты имели обыкновение ездить на богатый в то время Север. Выступая в ресторанах Магадана, Воркуты, Норильска и других городов, можно было заработать очень приличные деньги. Показателен пример Михаила Шуфутинского, долгое время проработавшего в ресторанах Магадана. Этот период жизни хорошо описан в его автобиографической книге “И вот стою я у черты”. Кстати, другой знаменитый исполнитель, живая легенда жанра Михаил Гулько, пошел еще дальше. Дяде Мише было тесновато на камчатском берегу, и он уходил в море, пел на кораблях, скрашивая тяжелый труд рыбаков своими душевными песнями.
А легендарный Вилли Токарев незадолго до эмиграции пел в ресторанах у Полярного круга, где за песню “Мурманчаночка” стал настоящим героем Кольского полуострова.
Вот так и наши герои, по имеющимся данным, частенько выезжали из солнечной Одессы в заполярную Воркуту, что и дало, вероятно, основание называть их “Воркутинцами”.
Впрочем, от перемены названия не меняется главное: этот коллектив навсегда вписан золотыми буквами в историю жанра. И до сих пор является украшением любой коллекции».
Что ж, с «одесситами» вроде бы все, хотя кто знает, что еще хранят в памяти старожилы славного города у моря! А мы тем временем движемся дальше «по бескрайним просторам страны».
В ранние семидесятые годы по всему Союзу гуляла по рукам пленка, подписанная то как «Магаданцы», то «Магаданские ребята», а иногда «Парус» или «Встреча». Сути тем не менее это не меняло, на ленте звучал великолепный голос неизвестного солиста, исполнявший разнообразный, большей частью ресторанный, репертуар под интересную суперсовременную для тех лет аранжировку. До последнего времени между собирателями городского романса ходили споры о персоналии солиста и названии группы, пока в 2006 году коллекционер из Анапы Андрей Хекало не разыскал создателя этого шедевра, причем совсем не на Колыме, а практически ровно напротив, если смотреть по карте. Какова же история «Магаданцев»?
Этот коллектив имел к Северу самое непосредственное отношение. Хотя в кругах среднестатистических меломанов тоже звался «одесситами». Отличительной особенностью, если хотите, фирменным знаком группы было звучание электрооргана. Скажем больше: на той записи органист со своим инструментом был безусловным лидером, определявшим манеру игры всего ансамбля. Все песни были завязаны именно на игру клавишника, который к тому же обладал прекрасными вокальными данными. В его исполнении одинаково хорошо звучали и лирика, и чисто одесские вещи. Концерт был довольно большой, полная версия занимала около двух часов и включала в себя песни разной направленности. Помимо песен «за Одессу», были вещи на стихи Есенина, Высоцкого, шуточные и лирические композиции. С середины семидесятых запись пользовалась большой популярностью на всей территории СССР. Полной версией мог похвастаться далеко не каждый, в основном были в ходу этакие «выжимки», сборники из лучших песен. «Лучших», естественно, в субъективном смысле. На вкус и цвет, как говорится… Еще одной причиной урезания полной версии было то, что присутствовали там несколько песен гражданской направленности, о Колымской ГЭС, например, а также песня на английском языке. Естественно, подобное не могло заинтересовать любителей запретного жанра, поэтому исключалось без сожаления. Конечно, в широких массах отсутствовала любая мало-мальски достоверная информация об ансамбле. Так, «следы на песке»…
Прошло несколько лет. В самом начале восьмидесятых годов в народ ушла запись нового концерта Аркадия Северного, где несколько песен были исполнены голосом, который невозможно спутать ни с кем, а самое главное, солировала там все та же «Ионика».
Но кто этот загадочный «солист ансамбля», как обозвали его в трек-листе первых, официальных изданий Северного на компакт-дисках уже в начале девяностых годов? Не было ответа.
Как я сказал выше, искренний подвижник жанра Андрей Хекало сумел расставить точки над i и разыскал того самого человека за «Ионикой». Предоставим слово первооткрывателю:
«Его имя Анатолий Иванович Мезенцев, он родом из Тихорецка, что на Кубани, где сейчас и проживает. Вся его жизнь связана с музыкой, которой он заболел буквально с детских лет.
После службы в армии работал аккомпаниатором в ДК, учился в музыкальном училище, работал в большом оркестре, единственном в то время в Краснодарском крае биг-бэнде.
В начале семидесятых Мезенцев уезжает в Магадан, где начинает работать руководителем оркестра в Доме строителей и фотокорреспондентом в местной газете. Одновременно играет в ресторанных ансамблях. Ресторанные музыканты во все времена отличались высоким профессионализмом, работать в кабаке было не только денежно, но и престижно.
Вскоре ВИА Мезенцева на общегородском конкурсе, проводимом трестом общепита, среди собственных музыкальных коллективов, занимает первое место и получает возможность работы в лучшем ресторане города, который так и называется — “Магадан”.
Именно к этому периоду и относится появление легендарной записи. Благодаря энтузиазму бас-гитариста ансамбля Славы Аликульверта и по просьбе большого друга и поклонника музыкантов Леонида Павлова коллектив записывает свою музыкальную программу и высылает в Ленинград. Было это в 1973 году. Павлов, имевший широкий круг знакомств среди меломанов и музыкантов “северной Пальмиры”, отдает эту фонограмму в студию звукозаписи. Оттуда и пошло массовое распространение записи по стране. Нужно сказать, что сам Анатолий Иванович до сих пор относится к факту такой известности с изрядной долей скепсиса, считая все это самодеятельными экспериментами.
Запись велась прямо в ресторанном зале, с 10 часов утра до времени открытия, то есть до 12 часов. Кое-где на фонограмме прослушиваются звяканье посуды и обрывки фраз разговоров официанток, сервирующих столы. Естественно, ни о каких микшерских пультах не было и речи, писалось все на два магнитофона прямо с микрофонов.
В 1975 году Анатолий Мезенцев возвращается в Тихорецк. В музыкальных кругах родного города талантливого парня хорошо знали. В июне 1979 года один из подпольных “писарей”, а “в миру” скромный звукооператор местной студии звукозаписи Станислав Сафонов привозит в Тихорецк знаменитого исполнителя блатных песен Аркадия Северного, чтобы сделать с ним новый концерт.
Аркадий поселился тогда в доме у Мезенцева на весь период работы над записью.
Анатолий собрал группу профессиональных музыкантов, с которыми в течение четырех дней, репетируя, записали знаменитый “Тихорецкий концерт”, где сам Мезенцев великолепно исполнил несколько композиций: “Поспели вишни”, “Бабье лето”, “Налей-ка рюмку, Роза”… Организатор записи, услышав вокал артиста, предложил ему сделать сольный магнитоальбом, но Мезенцев отказался.
Сегодня музыкант по-прежнему занимается любимым делом и записывает свои новые работы в условиях домашней студии. Эти фонограммы расходятся среди близких знакомых Анатолия Ивановича, для которых, собственно, маэстро и пишет. Широкого распространения эти записи не получили. Но, кто знает, может, мы еще услышим старые песни в новом звуке в исполнении блестящего музыканта Анатолия Ивановича Мезенцева».
Я заканчивал рассказ о подпольных ВИА советских времен, когда работу прервал телефонный звонок моего близкого товарища и матерого (без всякой иронии) коллекционера Юрия Гуназина. Узнав, что в главу о «блатгруппах» я не включил историю о «Курских соловьях», он искренне возмутился:
— Зря ты считаешь, что их популярность была меньшей, чем у остальных. Они в свое время гремели! А тут еще эта история с солдатами…
— С какими солдатами?
— Не знаешь? Ну, хочешь, я сам напишу о «Соловьях»?
— Давай, Юра, будет здорово.