От этого ее окрика Клейменов пришел в себя.
— Простите… — Он отступил назад и вышел на лестницу. Оттуда позвал: — Идите сюда и заприте дверь.
Спускаясь по лестнице, Николай остановился на втором этаже:
— У меня для вас информация.
— Ну?.. — насторожилась она.
— Относительно будки киномеханика. Идемте туда.
Они двинулись по коридору мимо распахнутых дверей кинозала и зашли в кинобудку.
— Я поузнавал про Линчевскую. Ее мать работала в санатории кастеляншей, отец был киномехаником.
— И вы хотите сказать, что не знали об этом раньше?
— Нет. Не знал.
— Придивный поселок маленький.
— Но я‐то переехал незадолго до этого.
— Вы не придивинский?
— Я бывший москвич.
— Постойте-постойте… Не вы ли клеймили москвичей за суетливость и злость?
— Когда-то я и сам был таким.
— И что изменилось? Почему уехали из Москвы?
— Развелся с женой. Здесь предложили работу.
— В полиции?
— Сначала нет. — Клейменов был напряжен и явно не хотел объясняться. Он спросил: — Линчевская вас больше не интересует?
— Отчего же… — сказала Анна.
Зайдя за несгораемый шкаф, он спросил:
— Записка висела здесь?
— На внутренней стороне двери.
Клейменов включил фонарик и вошел в тайную комнату. Через несколько минут он вернулся:
— Могу предположить, что после психдиспансера Линчевская ночевала здесь. Скорее всего, ее отец использовал эту комнату, и она не могла об этом не знать. И, кстати, кинопроектор той самой ночью могла запустить она. Наверняка отец научил.
— Считаете, что записку написала Линчевская?
— Предполагаю, что — да. Вот только не знаю, для кого. Вы-то с ней не знакомы.
Почувствовав себя неуютно, Анна безошибочно определила причину, сказав:
— Дело в том, что я не все рассказала.
— О чем?
— Мы с ней встречались.
— С кем? — Клейменов удивленно замер.
— С Линчевской.
— Где?..
— Дважды у генеральского коттеджа и один раз в прачечной при столовой.
— Вот как… — Помолчав, Клейменов, направился к двери. — Идемте отсюда.
Анна забежала вперед и заглянула ему в лицо:
— Обиделись? Или рассердились?
— Ни то, ни другое. Просто понял, что вам доверять нельзя.
— Это еще почему?
Клейменов дошел до лестницы и молчком спустился на первый этаж. Покинув здание, проронил:
— Ненадежная вы особа.
— Тем не менее рискну попросить. — Анна протянула «эйчди»-кассету: — Помогите оцифровать.
— Что это?
— Запись конкурса красоты с Каратановой.
— Вам не надоело?
— И не надейтесь.
— Какая вы цепкая.
— Это комплимент? — улыбнулась Анна.
— Уж точно не оскорбление.
— Значит, оцифруете?
— Отнесу знакомым ребятам. Только не рассчитывайте, что это случится быстро.
Войдя в вестибюль главного корпуса, Анна отдала ключ от чердака Виталине Лаврентьевне. Та быстро убрала его в шкаф.
— Можно вопрос? — Анна вытащила из сумки несколько фотографий и разложила на стойке.
— Что это? — спросила администраторша.
— Архивные снимки.
— Да вы с ума сошли… Зачем вы их взяли?
— Их там сотни.
— Зачем они вам сдались?
Анна указала на мрачного типа рядом с Каратановой:
— Кто это?
Виталина Лаврентьевна надела очки и, приглядевшись, ответила:
— Степка Третьяков. Надо ж, какой молоденький…
— Они, кажется, дружили?
— С Катькой? Дружили, да только ссорились часто.
— Из-за чего?
— Уж больно он ее ревновал. Да как не ревновать такую красавицу? Красота ее и сгубила.
— Из-за красоты люди не топятся, — заметила Анна.
— А кто сказал, что Каратанова утопилась? — Администраторша с многозначительным видом прищурилась.
— Вы сами сказали, когда мы были в музее.
— Так решили в полиции. В поселке все знают, что Катюшку убили.
— Может, знают, кто это сделал?
— Многое говорили… — Виталина Лаврентьевна придвинула фотографию и указала на ухоженного молодого мужчину: — Видите его?
— Вижу.
— Он и убил. Так говорили.
— Это не аргумент.
— Люди зря не скажут.
— Кто он такой? — спросила Анна.
— Нефтяник из Сибири. Его при мне задерживали, под руки из номера выводили. Да только потом отпустили. Люди говорят, откупился. — Виталина Лаврентьевна присмотрелась и, улыбнувшись, сказала: — А вот и наша Иринка…
— Какая Иринка? — Не поняла Анна.
— Линчевская. Она в санатории дневала-ночевала, матери помогала, у отца в будке сидела, пока он кино крутил.
— Значит, она тоже была на конкурсе?
— Как же не была? Была. Вот, смотрите на фотографию.
— Но на ней только платьице и нет никакой куртки.
— Ну и что?
— Нет, ничего… — Анна собрала фотографии и положила их в сумку. — Не знаете, жив Третьяков?
— Степка? Жив. Что ему сделается? Малому сорока еще нет. Каждый день его вижу.
— Неужели?
— Его дом стоит на соседнем участке.
— Ваш сосед?
— Ближе некуда.
— Дадите адрес?
— Только не говорите, что я дала. Если что-нибудь не так, со свету меня сживет. Характер у него злой, неуживчивый. Так что, поосторожней.
— Учту, — кивнула Анна и взяла со стойки листок и ручку. — Диктуйте.
Глава 17Во всем виновата ты
Торкнувшись в закрытую калитку, Анна обошла палисадник и постучала в окно:
— Есть кто-нибудь?
Из окошка высунулась худая, мрачная женщина:
— Чего вам?
— Мне нужно поговорить с Третьяковым.
— Зачем он вам? — не слишком любезно поинтересовалась она.
— Вам-то что?
— Я жена его. Ясно?
— Ну и что? Говорить-то я хочу с ним, а не с вами.
— По работе?
— Можно сказать и так, — Анна безошибочно пускала в ход эту фразу, если не получалось соврать.
— Идите к калитке, — буркнула Третьякова. — Открою.
У калитки Анне пришлось подождать, она открылась не скоро, минут через пять.
— Что так долго? — спросила Анна.
— Пока Степана позвала, пока собаку закрыла. Идемте в дом, Степа вас ждет.
Третьякова пошла вперед, Анна за ней. Они поднялись на крыльцо и, миновав застекленную веранду, оказались в просторной горнице. Там за столом сидел грузный мужчина. Перед ним лежали каталоги с мебельной тканью.
Он распорядился:
— Садитесь и выбирайте обивку.
— Я не за этим, — сказала Анна.
В разговор встряла Третьякова, ее резкий голос взлетел на самую высокую ноту:
— Вы сказали, что по работе!
— Выйди… — властно проронил Третьяков. Он даже не посмотрел на жену, но та как буд-то испарилась. Следующий вопрос был обращен к Анне: — Чего вы хотите?
— Поговорить про Катерину Каратанову, — безо всякого вступления начала она.
Третьяков поднял глаза:
— Вы кто?
— Я Стерхова Анна Сергеевна…
— Вопрос не в этом. По какому праву?
— Что?
— По какому праву явились в мой дом?
— Послушайте…
— Проваливайте отсюда… — Третьяков встал, прошел к выходу и распахнул дверь. — Быстро.
— Нам нужно поговорить. Обязательно. Вы потом все поймете. — Шагая на выход, Анна говорила отрывисто, стараясь донести до Третьякова максимум информации. — Если передумаете, найдите меня. Я живу в главном корпусе «Жемчужного» в четыреста седьмом номере…
— Иди-иди! — Неизвестно откуда взявшаяся Третьякова толкнула ее в спину, и вскоре за ней захлопнулась калитка.
Досадный инцидент ударил Анну по самолюбию. Ее первым порывом было забарабанить кулаком по воротам. Однако, успокоившись, она села на скамейку у палисадника, раскрыла сумочку и достала пудреницу. Оглядела свое лицо, помадой подправила губы и мысленно упрекнула себя в легкомыслии. Теперь, задним умом, Анна придумала тысячу способов, как можно было поговорить с Третьяковым. Но кто бы знал, что он так себя поведет?
Анна достала телефон и уже собралась вызвать такси, как вдруг услышала позади себя его голос:
— Все из-за тебя… Ты во всем виновата…
Она обернулась, но в открытом окне никого не было.
Третьякову визгливо ответила жена:
— Сколько лет прошло, ты все вспоминаешь! Всю жизнь мою заел, проклятущий!
Анна включила диктофон и протянула руку к окну.
Третьяков сказал:
— Убить тебя мало, горбатая стерва…
— Вы только послушайте, люди добрые, что он про жену говорит!
— Замолчи, падла… Если бы не ты, Катька Каратанова была бы жива…
— Утопла и утопла! Туда и дорога!
— Сама знаешь, что не утопла. Уйди! Захлестну!
В комнате хлопнула дверь, и голоса умолкли. Анна убрала диктофон и тихо, не привлекая внимания, отошла подальше от дома. Оттуда вызвала такси до «Жемчужного».
На стойке регистратуры ее ждал пакет от Клейменова. По тому, с каким безучастным видом Виталина Лаврентьевна его отдала, Анна поняла, та в него заглянула.
В лифте Анна вскрыла пакет и обнаружила внутри «эйчди»-кассету и флешку. Зайдя в номер, включила ноутбук и всунула флешку. Накопитель содержал всего один файл, и она его запустила.
Уже на первых минутах воспроизведения Анна смутно почувствовала, что ей знаком этот видеоряд. Когда мимо объектива стали проходить участницы с номерами, она поняла: той ночью в кинозале ей показали эти фрагменты. Сбитая резкость проектора не позволяла их рассмотреть, иначе она бы уже тогда поняла, что это за кадры.
Сначала на видео были запечатлены только участницы конкурса. Потом они вместе с гостями запели финальную песню, судьба вознаградила Анну. И вознаградила ее дважды. Она услышала слова, положенные на мелодию известного гимна:
«Замыкая круг,
Ты своих увидишь, друг,
Пусть они заметят след,
В ночи дающий свет.
И пусть конкурс наш
В жизни будет нам багаж
И осветит города
Раз и навсегда.
Открывались шумно двери
И ползли по стенам тени,