Вьюга запустил пальцы в волосы, будто задумался о чём-то. Обошёл вокруг костра и вновь сел на место, расправив серебристые полы своей накидки. Вся его одежда была даже не белой, а бесцветной, как пыль или слежавшийся весенний снег, но теперь, в свете костра, Лита увидела, как на кафтане сверкают хрустальные бусины и серебряные нити. Она размышляла, можно ли назвать колдуна красивым: он выглядел старше Ивлада и Домира, был куда шире их в плечах, часто хмурился, а улыбался с неохотой. Несмотря на седину, колдун не казался старым, а представить его с тёмными волосами и бровями вовсе было невозможно, казалось, тогда весь его образ развалится на части. Наверное, его сила могла быть разрушительной и даже смертельной, но сейчас, с ними, Вьюга осторожничал: двигался как-то украдкой, иногда даже сутулился, любое колдовство творил аккуратно, с оглядкой, будто боялся перестараться. Так старшие девоптицы переворачивают в гнёздах своих детей, стараясь не поранить изогнутыми когтями.
– Эта накидка… твоя по праву, – неохотно признал Вьюга, сложив руки на коленях в замок и глядя куда-то себе в ноги. – Но я не уверен, что тебе стоит всё знать, Нежата.
Царевна приоткрыла рот. Наверняка она спросила просто так, не подозревая, что ответ может ей не понравиться. Лита уже и пожалела, что затеяла этот разговор.
– Извини, Вьюга, я не хотела быть такой любопытной, – пискнула девоптица, но Нежата остановила её, похлопав по крылу.
– Нет-нет, ты умница. Давай, Сивар. Расскажи, откуда она. Почему я раньше была такой глупой? Видела же, что у тебя почти такая же. Спасибо, Лита, что сказала про накидки других колдунов.
Нежата выпрямила спину, а руки сложила на коленях, сразу подобравшись и будто став меньше. Лите было стыдно: наверняка царевне неприятен этот разговор.
– Кто такой Сивар? – спросил Домир.
– Точно не ты, – пожала плечами Грайя. – Догадаешься сам?
Царевич втянул голову и вгрызся в свой пирожок.
Вьюга досадливо скривил губы. От него вдруг прокатилась волна ледяного воздуха, которая едва не затушила костёр, разведённый с таким трудом. Лите захотелось сжаться в комок. Порыв ветра быстро прекратился, и вновь поляну окутало приятное тепло.
– Я жду, – напомнила Нежата.
– Ты сама попросила рассказать, – сухо произнёс Вьюга. – Поэтому извини, если тебе что-то не понравится. До того как попасть к твоей матери, эта накидка принадлежала твоей прабабке, Килате Иверевне. Килате-Смерти.
– Килату Иверевну изгнали из Азобора за измену, – поправил Ивлад. – Она не любила мужа, Ворона Глангрийского, и замышляла смуту.
– Килату не изгоняли. Она сама сбежала. В Стрейвин.
Лита крутила головой, глядя то на Вьюгу, то на Нежату, то на Ивлада с Домиром. Грайю этот разговор, казалось, веселил: она хитро стреляла тёмными глазами по сторонам и пушила перья, едва сдерживаясь от колкостей.
– И вы прозвали её Килата-Смерть? – фыркнула Нежата. – Она была царицей! Пусть мятежной, но достойной более красивого прозвища.
– Это не прозвище. – Вьюга поджал губы. – Это титул.
– Что за титул такой – Смерть? – потрясённо спросил Домир.
– Колдовской титул, – с неохотой продолжил Вьюга. Он осмотрелся по сторонам, будто боялся, что его может услышать кто-то чужой. – Пламя, Вьюга, Шторм, Зверь и Смерть – столько колдунов было в самом начале. До тех пор, пока Стальга-Смерть не перешла черту. После её гибели костяным колдунам запретили колдовать и набирать учеников. На какое-то время костяные вовсе пропали, но Килата помогла этой забытой силе вернуться. И поплатилась за свою дерзость.
– Стальга – царица Аларии? – Нежата нахмурилась. – Сивар, ты нас просто дуришь. Рассказываешь сказочки, а накидку маме прислали послы. Я права?
– К сожалению, я не любитель сказочек и шуток. Ты сама это знаешь.
– Да уж.
– Я слышал, что сила верховных передаётся их последним ученикам. Как Килата могла стать Смертью, если Стальга умерла задолго до её рождения? – спросил Ивлад.
– Сила Смерти – в преодолении самой смерти. – Вьюга тщательно подбирал слова, будто боялся оскорбить царских детей подробностями об их родственнице – подробностями, которые он знал, а они – нет. – Даже без наставника можно перейти эту грань. Но не все выдерживают переход. Тело разделяют на куски и скрепляют поочерёдно мёртвой и живой водой из стрейвинской чароводной реки.
– Тогда кто угодно может стать ещё одним верховным? Не верю, – засомневался Ивлад.
– Не совсем. Не кто угодно. Лишь тот, кто уже впустил в себя достаточно колдовства, но не справляется с ним. И не у всех это выйдет. Не каждый решится обречь себя на забвение: пока костяное колдовство презирается другими колдунами, Смерти и её костяным не будет покоя. Стоит ли такая жизнь всех перенесённых страданий? Вряд ли.
Нежата насупилась. Накидка сползла с её плеч, но царевна не спешила её поправлять, будто колдовская вещь стала вдруг ей противна. Лита неуклюже приобняла её крылом.
– Не расстраивайся. Я знала про костяных и про Смерть. Это всё давно в прошлом.
– И ты посчитал, что моя сестра заслуживает носить это и не знать правды?! – Ивлад вскочил, сжимая кулаки. Вьюга смотрел на него снизу вверх, не поднимаясь. Лита вспомнила поток ледяного воздуха, прошедший по поляне, и испугалась за царевича.
– Посчитал. Это красивая древняя вещь, – спокойно ответил Вьюга. – После Килаты она перешла моему наставнику, прошлому Вьюге. Кто, как не аларская царевна, достойна владеть вещью своей великой прабабки? Став верховным, я отправил свёрток с накидкой в Азобор, чтобы вернуть потомкам Килаты. Смерть – это сила, которой нет равных. Она благородна, стремительна и холодна. Но по твоему негодующему лицу я вижу, что для тебя это слово значит нечто иное. Вы много лет жили во дворце с умирающим царём, поэтому для вас смерть – немощь и безумие, следы на теле и затхлый воздух в покоях. Но не путай верховных колдунов с простыми людьми.
Вьюга медленно поднялся и обогнул костёр, остановившись возле Нежаты.
– Я виноват, что не рассказал сразу. Если ты не хочешь больше быть владелицей этой вещи, то можешь отдать её мне.
Вьюга протянул руку. Нежата поёжилась и закуталась в накидку так, что снаружи осталось только лицо.
– Ещё чего, – буркнула она. – Это моё. Послушай, а зеркало? То зеркало, в которое я могу видеть тебя и братьев. Это… не от Смерти ли?
Вьюга покачал головой.
– Нет. Обычная заколдованная вещица. Такого добра валом на Стрейвинских торгах. Нежата, не бери в голову. – Он осторожно взял руки царевны и присел, глядя ей в глаза. Лита сгорала от любопытства и смущения: так хотелось на них смотреть, но в то же время казалось, будто это неприлично. – Если захочешь узнать об аларских царицах то, чему не учили вас во дворце, ты всегда можешь спросить у меня. И вы, – он обернулся на царевичей, – тоже. Но сейчас нам нужно просто отдохнуть.
– То-то я и смотрю, бутылка вина совсем заскучала! – крикнула Грайя и расхохоталась. – Открывай, колдун!
Вьюга прижал пальцы Нежаты к своим губам, слегка улыбнулся ей и развернулся к Грайе. Нежата вдруг обняла Литу, как давнюю подругу. Ивлад сидел, широко расставив ноги и упершись локтями в колени, и неотрывно наблюдал, как Вьюга откупоривает бутылку, подарок трактирщика.
– Я первая хочу попробовать, – заявила Грайя и перебралась поближе к Вьюге.
Колдун вскинул указательный палец и сам сделал первый глоток.
– Пить можно, – заключил он и поднёс горлышко ко рту Грайи.
Затем бутылка попала к Ивладу, царевич изрядно глотнул, но не стал передавать Домиру, а вернул обратно Вьюге. Вскоре вино добралось до Нежаты, и она, к ужасу Литы, выпила едва ли не больше всех, а потом наклонила горлышко к девоптице.
– Будешь?
Лита недоверчиво покосилась на Грайю. Вроде бы с той ничего плохого не случилось…
– Давай, – подбодрила подруга. – Это почти яблочный сок. Только… старый.
Лита спешно кивнула и сделала глоток. Ей не особо понравилось, но в животе стало теплее.
– Ах, жалко, мы не сможем попеть, – вздохнула Нежата, прижимая Литу к себе. На щеках царевны запылали алые пятна.
– Я могу, – каркнула Грайя. – Только вам всем будет грозить безумие.
Домир кашлянул и опустил лицо. Лита приструнила Грайю:
– Ой, да ладно тебе! Голосочка не хватит.
– А тебе хватило!
Лита высвободила одно крыло из объятий Нежаты и шутливо замахнулась на Грайю. Та покатилась от хохота.
Вьюга подбросил в костёр веток, и в небо взмыли хороводы алых искр, завораживающих, как крохотные кровавые звёздочки. Отсветы пламени плясали на кудрях Ивлада, подкрашивали их рыжим и золотым. Лита с трудом отвела взгляд и спросила у Нежаты:
– Как вышло, что царевна полюбила колдуна?
Нежата хмыкнула и кивнула подбородком на Вьюгу.
– А какая девушка смогла бы его не полюбить? Посмотри на него и послушай, как он говорит. Со мной никто так не обращался.
– У меня нет опыта общения с мужчинами, – призналась Лита. – Я имею в виду, того опыта, который я пожелала бы приобрести сама. Меня только возили из леса во дворец да обратно. А с Грайей говорить про это… стыдно.
Нежата понимающе закивала. Домир зевнул и стал готовиться ко сну: расстелил плащ так, чтобы со спины защищал поваленный ствол, а сбоку грел костёр. Вьюга бросил: «Отдыхайте, я постерегу» и, коротко кивнув Нежате, ушёл возводить снежную стену вокруг их убежища. Грайя после вина тоже быстро разомлела, нахохлилась и сонно втянула шею.
– Ты не хочешь спать? – спросила Нежата.
Лита помотала головой.
– Пока нет. Расскажи мне про Вьюгу.
Нежата перегнулась через их сиденье, убедилась, что колдун далеко, и начала вполголоса:
– Мы встретились всего год назад. Я пришла на могилу матери. Зимой. Со мной была моя служанка, Февета. И она тогда говорит: смотри, Нежата, какой статный господин на нас смотрит. А он там и правда стоял: вот такой же, весь в белом, в этой накидке. Седой, но красивый. И спокойный. Я тогда первая с ним заговорила. Спросила, кто он таков и зачем пожаловал. А он сказал, что наслышан о красоте царской дочери. В общем, сказал какую-то мужскую глупость, каких я уже с тысячу слышала от разных мужчин. Но он не стал продолжать и лебезить. Я сначала подумала, что это нахально. Даже немного разозлилась. Но потом он спросил о колдовстве. Говорил, что видел ненароком, как я пытаюсь колдовать, указал мне на ошибки. А когда я спросила, так и ответил прямо: мол, я стрейвинец, верховный вьюжный. Хотите – велите меня повязать.