– Почему Пламя так на тебя смотрит? – спросила она, усаживаясь к зеркалу. За ночь очаг успел остыть, и в светлице было прохладно. Из-за трёх больших окон помещение продувалось ветрами, зимой приходилось спать под несколькими одеялами, но Нежата слишком любила вид на Азобор, который открывался из светлицы.
– Я ей отказал, – спокойно отозвался Вьюга. Он взмахнул рукой, и холодный воздух словно вытеснило из светлицы. – А она болезненно восприняла отказ.
Нежата хмыкнула, расчёсывая длинные чёрные локоны.
– Но она красивая.
– Красивых много, – возразил колдун и поднялся с кровати. Нежата обернулась, с довольным прищуром рассматривая, как он расправляет плечи, выпрямляется во весь немалый рост и неторопливо одевается.
– Но я не красивее других.
– У тебя множество других достоинств.
Нежата скривила губы, скинула покрывало и надела нижнее платье. Ей нравилось одеваться и причёсываться самой, без суеты служанок. Иногда она прибегала к помощи Феветы, но только потому, что у той получалось плести красивые сложные косы.
– Ну а твой дом. Какой он? Я должна знать, куда собираюсь.
– Ты же сказала, что тебя не прельщают болота, – напомнил Вьюга.
Нежата махнула рукой:
– Я тогда была зла. И хотела посмотреть, как ты станешь возвращать моё доверие. Азобор красивый, я люблю его, это правда. Но ты говорил, твой терем тоже неплох.
– А вот увидишь. Неплох. Высок, из чёрного морёного дерева, с цветными оконцами. Сзади его защищает еловая чаща, с боков подходят болота, в середине лета они все алые от россыпи клюквы.
– И лягушки небось квакают? – Нежата сморщила нос.
– Ещё как. Убаюкивают.
– Понятно тогда, почему ты постоянно бродишь по Аларии.
Нежата рассмеялась, Вьюга тоже улыбнулся – скупо, едва ли не обиженно. В дверь постучали, и вошла Февета.
– Доброе утро, – поздоровалась служанка.
– Доброе. Поможешь зашнуровать? – Нежата придержала волосы и повернулась к Февете спиной.
Вьюга уже успел полностью одеться, даже набросить накидку. Нежата снова вспомнила про Стальгу и Килату.
– А Килата правда любила твоего наставника?
– Правда.
– И оставила накидку в твоём тереме?
– Оставила.
– Выходит, наставник тоже был видным мужчиной.
Нежате очень хотелось узнать что-то ещё. Вьюга почти не рассказывал о своём прошлом: было видно, что воспоминания причиняют ему боль, и Нежата не слишком настойчиво выспрашивала. Так вышло и сейчас: при Февете он и вовсе перестал отвечать. Царевна вздохнула:
– Ладно, идём завтракать.
– Погоди, – проскрипел Вьюга будто через силу. Февета улыбнулась подруге и вышла, и тогда Вьюга продолжил, говоря всё так же неохотно:
– Это неинтересная история. Мой родной отец умер, я его не помню. Мать встретила другого мужчину, когда мне было десять. Он крепко пил и поколачивал мать, частенько – и меня заодно. Однажды так поколотил, что… мама умерла. Мне было двенадцать. Я схватил серп и напал на отчима. Но что мог сделать хилый мальчишка против здорового мужчины, ещё и пьяного? Пришлось спасаться бегством. Я скитался по болотам, ел клюкву – как потом выяснилось, ту, которая росла в местах захоронений колдунов. Мне стало так плохо, что я едва не умер. Меня нашёл и выходил Вьюга, а когда понял, что я сирота, да ещё и неглупый, позвал в ученики. Так я стал колдуном. И Вьюга долгие годы был для меня и отцом, и другом, и наставником. Я видел, как он познакомился с Килатой и как они полюбили друг друга. Я был там, когда аларцы её убили. И когда Вьюга… когда я убивал Вьюгу, чтобы стать пристанищем его сил, он попросил меня однажды вернуть её накидку. И, если удастся, позаботиться о потомках Килаты. Вот и всё.
– Не очень-то ты заботился, – выдавила Нежата.
Вьюга пожал плечами и вяло улыбнулся.
– Теперь буду заботиться усерднее.
Девоптицы быстро вернулись обратно в Серебряный лес. Домира порадовало их возвращение: оставшиеся уж очень переживали за улетевших сестёр.
Второй день подряд лес расцветал, будто вдруг настала весна. По-прежнему земля под деревьями была укрыта снегом, но яблони расправили ветви, ещё больше вытянулись, а плоды стали крупнее: иные яблоки висели прежде сморщенные, подсохшие, но теперь налились золотым соком.
Девоптицы пели, собираясь в чащобах и на окраинах. Служанки поделились с Домиром порошком: одна из девушек купила его у бродячего колдуна, перед тем как уйти на услужение в лес, и его берегли, добавляя в питьё по нескольку крупинок. От порошка голова оставалась ясной, даже когда пение слышалось довольно громко.
Вернувшись, девоптицы рассказали, как колдунов обволокло бураном, как они отбивались – ветрами и огнём, – а потом собрались и отправились обратно, и издалека было заметно, что они разгневаны. Домиру не удалось узнать ни про Ивлада с Нежатой, ни про Ружана, ни про Литу. Последняя вроде бы решила задержаться во дворце – про свою сестру девоптицы знали чуть больше, чем про других. Оставалось надеяться, что братьям и сестре удалось о чём-то договориться, хотя у самого Домира дрожь пробегала по спине при мысли о том, чтобы говорить с Ружаном и Рагдаем.
Домир со вздохом бродил вдоль окраин леса. Проклятие не давало ему выйти, но он надеялся, что Ивлад не забудет о нём и вернётся. Хотя стоило ли? Сам Домир, может, и не вернулся бы… По крайней мере, тот Домир, который прятался тогда за Ружаном, – точно нет.
У северо-западной границы Серебряного леса начинались луга, укрытые снежным одеялом, взбитым, будто перина. Домир всмотрелся вдаль, думая, показалось ему или нет.
За лугами начинались земли Стрейвина. И оттуда что-то двигалось, будто поднялась и закружилась вихрями снежная стена. Мимо леса проскочили гонцы на резвых конях. Домир постоял ещё немного и, убедившись, что вихри пересекли аларскую границу, поспешил обратно в чащу, жалея, что не может лично послать весть в Азобор.
Во дворе что-то происходило. Стрелецкие отряды сновали по снегу рыжими огоньками, через ворота ко дворцу проскакали гонцы на тонконогих быстрых конях. Ивлад оделся и вышел на крыльцо, внутренне ёжась от дурных предчувствий.
– Ивлад Радимович! – обратился к нему крепкий дружинник со светлой бородой. Ивлад часто видел его в личной дружине Ружана, но имя припомнить не смог.
– Да? – Ивлад сдвинул брови.
– Примите гонца. Ружан Радимович распорядился обращаться к вам, пока она сам… – дружинник полуобернулся на своих людей и уверенно вскинул подбородок, глядя прямо на Ивлада, – пока сам не вернётся с охоты.
– С охоты? – переспросил Ивлад, хмурясь ещё сильнее.
Он спохватился, поняв, что войскам не стоит знать о болезни Ружана. Но где же тогда Рагдай? Почему не собирает своих людей сам?
Растерянно оглядевшись, Ивлад кивнул. Дружинник жестом разрешил гонцу приблизиться, и тот, спешно преодолев оставшееся расстояние, опустился перед Ивладом на одно колено. Ивлад велел ему встать, и тот, не поднимая взгляд, отчитался:
– Колдуны стягивают отряды к границам Серебряного леса. Ранним утром они ступили на земли Аларии.
– Они взяли с собой орудия?
– Нет. Собрали пару сотен вьюжных и штормовых. Как у Белой.
«Как у Белой».
По спине Ивлада пробежал холодок. К нему ещё никогда не обращались гонцы и дружинники – по крайней мере, не так, словно он и правда заменял отсутствующего царя. Плечи распрямились сами собой.
– Лютай, – тихо представился светлобородый дружинник, так, чтобы никто не услышал, что Ивлад не знал его имени.
– Собираем войска, – распорядился Ивлад. Голос прозвучал властно и громко. Стрельцы слушали его с почтением и сразу же начали разделяться на отряды, без суеты и сомнений. Двор наполнился окриками и лязгом оружия.
– Лютай, собирай ратников. Поведёшь войска вместе со мной.
Дружинник коротко поклонился и ушёл к своим.
Только вернувшись во дворец, Ивлад понял, что руки у него дрожат. Навстречу ему выбежала Нежата.
– Ивлад! – окликнула она и, подойдя вплотную, шепнула на ухо: – Ружан пропал.
Ивлад сдвинул брови. Сестра выглядела растерянной. Мимо них сновали стрельцы и слуги, дворец всполошился после прибытия гонцов. Ивлад взял Нежату за локоть и отвёл к стене.
– Куда он мог пропасть?
Нежата выразительно приподняла брови. Ивлад охнул.
– Ты думаешь, он решился? В таком состоянии? Вчера он едва стоял на ногах! Вьюга же предупреждал…
– Ни его, ни Рагдая, ни Михле. – Нежата быстро огляделась по сторонам и добавила, ещё сильнее понизив голос: – Точно после рассказа Вьюги. Ох-х, я ему устрою!
Ивлад взял её за запястья.
– Не стоит. Где Вьюга? Стрейвин стягивает войска к Серебряному лесу. Я должен повести аларскую армию.
Нежата побледнела:
– Ты? Армию? Против Стрейвина? Золоточек…
Ивлад попытался придать своему голосу уверенности.
– Может, до боя не дойдёт. С нами же будет Вьюга.
– С нами ли?..
Ивлад сглотнул. Он и не подумал о том, что присутствие колдуна во дворце вовсе не означает его поддержку в бою. Царевич растерянно провёл рукой по лицу и долго выдохнул.
– Я позову его. – Нежата разом собралась, будто в её голове все события выстроились в единую картину, чего нельзя было сказать об Ивладе. – Но не думай о том, что он обязан ради нас пойти против своей страны. Вьюга – верховный. И всегда будет им. Не требуй от него невозможного.
– Я не…
– Вот и умница.
Она развернулась, подобрала платье и поспешила в глубь дворца. Ивлад постоял, переводя дух, и двинулся вслед за сестрой.
Сборы заняли немного времени. Солнце светило так ярко, будто насмехалось над войсками, слепя воинам глаза.
Ивлад и Лютай скакали впереди. За ними несли знамёна – на багряном фоне раскинула крылья бурая девоптица в золотой короне. Другая девоптица – живая – сидела на коне перед Ивладом.
Вьюга умчался искать Ружана. Он пообещал, что найдёт его и помешает натворить глупостей, но предупредил, что после сразу же присоединится к стрейвинцам у Серебряного леса. Нежата осталась во дворце, под охраной нескольких отрядов, оставшихся в Азоборе.