– Снова ты, колдун.
– Снова я.
Михле смотрела на два узких вытянутых туеска у Рагдая на поясе и с каждым мгновением нервничала всё сильнее. Вдруг Вьюга обманул их? Вдруг они просто убьют Ружана и ничего не добьются? Она перевела взгляд на старшего царевича и подумала: уж лучше бы убить его милосердно, чем ждать гибели от болезни.
– Вьюга подскажет, – вымолвила Михле.
Ружан со стоном открыл глаза и сел на скамье. Михле едва сдержала всхлип: он почти не походил на того холёного красавца, каким предстал при их первой встрече. Ружан растянул рот в кривом оскале, увидев Вьюгу.
– Пришёл-таки забрать меня в своё царство льдов.
– Не стану переубеждать, – буркнул колдун.
– Тогда давайте… – Рагдай сглотнул, – давайте начнём. Что нужно делать?
– Разнести проклятое никчёмное тело на куски и собрать вновь, сказано же, – рыкнул Ружан, выхватил у Рагдая кинжал и вогнал себе в шею. Михле закричала.
В небе висела половина луны, словно другую её половину откусило чудище с громадной пастью. Замёрзшие болота перед Серебряным лесом сверкали мутно-зелёным: накануне прошёл снегопад, добавив к слежавшемуся снегу слой свежего, невесомого. Ветки яблонь тянулись к луне, и на фоне чёрного неба казались чьими-то костяными руками с растопыренными пальцами.
Издалека Ивлад увидел костры, которые жгли стрейвинцы. Они выстроились от границ по кромке леса, доходя до самых болот.
– Колдовские сволочи, – процедил Лютай. – Давай гнать их с нашей земли, царевич.
– Успеется, – неохотно ответил Ивлад. – Пускай войска остаются тут. Я потяну время, а там, может, и Ружана дождёмся.
Лютай хмыкнул в бороду.
– Дождё-ёмся. И что? Он после предательства Военеговой рати совсем из покоев носа не показывал. Везде ему враги мерещатся. А тут – колдуны. Он же их боится пуще огня и яростно ненавидит. Если и доберётся к нам, то какой приказ отдаст? Стрелять. А колдунов этим не напугаешь. Поднимут свои вихри и заморозят наши войска. Все тут смерть встретим.
– Ты хочешь пойти против воли будущего царя, которому уже присягнул на верность?
Лютай неловко поёрзал в седле.
– Да нет, не хочу. Но и бойцов вести на гибель тоже не дело. Отдать бы им этот лес, да и дело с концом.
Ивлад вскинул голову. В строю за ними послышались шепотки.
– Отдать? Аларские земли?
Лютай пожал плечами:
– Ну а что? Кому сдались эти чудища? Одни беды от них. Ваш-то отец, спасёт его дух Прародительница, совсем на них помешался, аж на монетах печатать велел. Вы-то совсем не такой. Я имею в виду…
Лютай резко замолчал, встретившись взглядом с Литой, сидящей перед Ивладом на его коне. Даже в лунном свете было видно, что лицо воеводы побагровело.
– Ладно. – Ивлад пустил коня вперёд шагом. – Всё равно меня не любит народ и трона мне не видать. Поеду первым и заведу разговор. Что-нибудь да получится.
– А если не вернётесь? Нападать?
– Если они начнут первыми – отбиваться. Нас больше, пусть на их стороне колдовство. Я слышал от брата, что простых колдунов стрелы разят так же, как обычных людей. Они не лучше нас – из той же крови и плоти. А без сильной армии колдунов сами по себе верховные не так уж страшны, если не давать им подобраться слишком близко.
Ивлад развернулся, глядя на аларские войска. Он бы хотел внушить им веру – в то, что их не убьют из-за его ошибки, в то, что он сам знает, как будет лучше. Но в груди самого Ивлада вместо сердца расползалась чёрная холодная ночь. Он бы себе не поверил – мальчишке, впервые выступившему в поход под аларским знаменем. Лита прижималась к нему спиной, и он легонько подтолкнул её. Она всё поняла.
– Ты только вернись, пожалуйста, – шепнула так, чтобы не слышал никто, кроме Ивлада.
– Вернусь, – пообещал он, жалея, что при всех не решится её поцеловать.
Лита расправила крылья, оттолкнулась от луки седла и взмыла в воздух. За спиной Ивлада раздались восхищённые возгласы.
– Девоптица!
– Летит!
– Краси-ивая…
Ивлад проводил её взглядом. Сделав круг над болотами, Лита устремилась к серебристым яблоням. Оттуда послышались курлыкающие голоса: девоптицы собрались поглазеть на то, как два войска будут за них сражаться. Должно быть, им это льстило.
– Оставайтесь на местах, – приказал Ивлад и двинулся вперёд.
По его правую руку высился Серебряный лес. Ивладу казалось, что от деревьев исходит едва слышный зов – а может, просто обещание отца звучало в нём. Сквозь кроны то и дело пробивалось золотое мерцание, словно рассветное марево, а яблоки искрились рубиновыми крошками.
В любое другое время Ивлад бы залюбовался, но сейчас все его мысли сосредоточились на том, как прогнать страх и беспомощность.
С каждым шагом коня сердце всё глубже проваливалось в холодную бездну. Внутри разливалась пустота, щерила пасть. Ивлад прислушивался: так хотелось уловить хоть отголосок девоптичьей песни, чтобы ощутить пьянящую, безотчётную храбрость. Напитаться хоть ею. Хоть чем-то заполнить пустоту.
Он надеялся, что Лита сейчас смотрит на него, видит, как он расправил плечи и твёрдо движется вперёд. Что бы ни случилось дальше, она должна запомнить его таким.
Ивлад не оборачивался. Смотрел только на костры, которые становились всё ближе. Набрав в грудь воздуха, он пришпорил коня, и ветер загудел в ушах, вплетая в волосы жемчуг снежинок.
Костры горели и на болотах, и у самой границы леса. У Ивлада застучало в висках: стрейвинцы подобрались прямо к деревьям, и как только девоптицы позволили разводить огонь так близко к серебряным яблоням?
Шатры колдунов виднелись поодаль, около каждого горел высокий костёр, у которого грелось по паре десятков человек, а кругом вихрились защитные снежные стены, как возводил Вьюга. Кони стояли в похожих укрытиях, за шатрами выглядывали сани с фуражом. Ивлад скакал мимо таких убежищ, ловил на себе взгляды: любопытные, снисходительные, враждебные, насмешливые. Но он искал верховных.
Самый большой костёр горел в глубине стрейвинского лагеря, окружённый плотной снежной стеной. Ивлад спешился и приблизился к ней. Лес тут подступал настолько близко, что можно было запросто оказаться под его сводами, если ступить за снежный заслон. Но тогда обратного пути не будет? Или будет, если снова откупиться кровью?
Вихрящийся буран истончился в одном месте, прямо напротив Ивлада. Он увидел костёр, выплёвывающий в небо горсти искр, а позади него – огромный шатёр, устроенный вокруг трёх серебряных яблонь. Полог раздвинулся, и из шатра вышел Шторм.
– Давне-енько не виделись, целую пару дней! – хохотнул он и широко развёл руки, будто для объятий. – Что же, младшенький пришёл? А где старшой? Его-то и ждём.
Ивлад приветственно поклонился Шторму и шагнул вместе с конём за снежную стену. Около костра было тепло и безветренно, вокруг шатра снег растаял. С колдунами сейчас не было Вьюги, но другие вьюжные наверняка постарались за него.
– Он болен, – ответил Ивлад. – Я пришёл вместо него.
– Так заходи, раз пришёл.
Шторм сделал шаг в сторону, освобождая проход. Ивлад замялся. Шатёр уже точно располагался в самом Серебряном лесу, и если сейчас он ступит под свод, то снова окажется во власти леса, которому его обещал отец.
– Боишься нас, что ли? А твой братец не побоялся.
– Домир? – недоверчиво переспросил Ивлад.
– А кто ж ещё. Ладно, мы с ним договоримся.
– Но армия – за мной.
Шторм спрятал в бороду хитрую улыбку.
– И что твоя армия? Сколько ты привёл?
– Больше, чем вы. Вас всегда было меньше. У нас оружие, оно вернее колдовства.
– Не всегда, царевич, не всегда. Заходи. Хватит стоять.
Ивлад тоскливо осмотрелся. Ветки над головой переплетались диковинным кружевом, покачивались мелкие яблоки. Костёр подсвечивал их снизу алым, и в глубине плодов виднелись тёмные косточки. Где-то рядом послышался тихий шелест крыльев, мелькнул мягкий золотой свет. Отголосок песни, ещё оставшийся в сознании, упрямо окрашивал воздух вокруг девоптиц манящим золотом. Ивлад вздохнул и опустил голову.
Шторм скрылся в шатре, оставив полог незадёрнутым. Внутри полыхал костерок поменьше, бросая блики на землю.
Ивлад собирался с духом. Где-то здесь он выследил Литу и пролил её кровь. Где-то здесь он должен был умереть по замыслу Ружана. Здесь он услышал пение девоптиц. И ещё до рождения отец решил, что это место станет его последним домом.
Больше не сомневаясь, Ивлад шагнул в шатёр.
Глава 23. Песня чудовищ
Нежата не выпускала зеркало. Ручка уже стала горячей от её пальцев, крепко сжатых на резьбе. Колдовская вещица послушно показывала Ивлада впереди вереницы войск, а вот Вьюга и Ружан виделись смутно, будто сквозь круговерть снежной пурги. Нежату это тревожило.
Судя по пути, который проделал Вьюга, он обнаружил Ружана на постоялом дворе к востоку от Азобора. Нежата маялась: сейчас она осталась единственной, кого связывала с дворцом царская кровь, и не могла броситься на помощь Вьюге или Ивладу, как бы ей того ни хотелось.
Царевна встряхнула зеркало ещё раз и сощурилась, всматриваясь в мутное изображение.
Она увидела плохо освещённое помещение – должно быть, где-то на постоялом дворе. Сначала ей показалось, что в тереме земляной пол, но белёсая муть рассеивалась, и Нежата поняла, что доски пола стали тёмными от крови. Её руки похолодели.
Повернув зеркало чуть вбок, Нежата увидела Вьюгу. Ей сразу стало легче: жив и цел, отставляет в сторону пустой туес. Рядом топтался Рагдай, на скамье сидела та молоденькая колдунья, Михле, и прижимала ладони к лицу – то ли плакала, то ли радовалась, не разобрать. А с другой скамьи, совсем без одежды, поднимался Ружан.
Нежата нахмурилась и потёрла зеркало пальцем. Туманный морок окончательно рассеялся, и она смогла разглядеть брата лучше. На его теле больше не было ни язв, ни шрамов, ни тёмных разводов – только розоватая кожа, будто только что из парной. На шее, рука