Но – по традиции – в строившиеся потихоньку и вводившиеся в строй новые военные корабли вкладывались самые передовые достижения и технологии, а служба на них считалась престижнейшей из престижных. С соответствующим отбором…
– Это трудно, – честно сказал Денис. – У нас в Империи на такое дело по двести кандидатов на место. И все из армии. Девять десятых – дворяне. А чтобы обойти в таком деле дворян… – Он не договорил.
– Я знаю. – Ромка прерывисто подышал. – Я про это всё читаю. Всё-всё. Но ведь всё-таки есть и не дворяне, и даже не из Империи, разве нет? Ну, нет разве?!
– Есть, конечно, – согласился Денис. – Но всё равно, надо сначала в армии отслужить, и с блеском, желательно в лётчиках, в действующем составе. Пилотов моложе тридцати нет. Ну… пока нет. Только в книжках фантастических.
– Да это хорошо, значит, время мне не помеха! – Ромка передёрнул плечами. – Тут в другом дело… – Его голос упал, и сам он потупился и вдруг очень-очень сильно покраснел. – Отец… он всё говорит, что… что теперь власть ваша. И всем, кто раньше… в общем, если я из семьи чиновника… и ещё… – Ромка запутался в словах и разрубил своё жалкое бормотание решительным: – Что мне больше хода никуда нет.
– Чушь, – сказал Денис первое, что подумал.
И, как всегда, это оказалось неотразимо правильным.
Ромка застыл, словно превратившись в каменное изваяние. Его глаза всматривались в глаза Дениса с почти неприличной жадностью. Потом Пинаев-младший как-то удивлённо констатировал:
– Ты не врёшь… – И тряхнул головой. – Но почему?! – Вопрос прозвучал почти с мукой, и Денис понял, о чём спросил Ромка. Не о его вранье или не вранье, конечно…
– Потому, – сердито проронил он.
И снова попал в цель.
Ромка засиял. Посмотрел куда-то в потолок. Широко заулыбался. Запрокинул голову. Засмеялся – очень чисто, звонко, громко. Снова взглянул на Дениса. И, часто дыша, заговорил, рубя фразы:
– Тогда я в будущем году – в кадетский поеду. В Верный. В лётку. Там есть. Я поступлю. Я из шкуры вон вылезу, но буду там лучшим. Сам. Безо всякого. А потом поеду к вам. Оттуда с прошлого года посылают десять лучших. В ваше Царскосельское. Я буду пилотом. Я им буду.
Последнюю фразу он произнёс – как тяжёлый острый гвоздь вбил. Денис даже немного растерялся от такой неистовости. А Ромка вдруг перевёл дыхание и признался:
– Я хотел к вам в пионеры проситься. Чтобы – ну – вроде какой-то задел был.
– И что? – насторожился Денис. Ромка покачал головой:
– Нечестно это. Прямо, как ты говорил – некрасивая карьера, я ведь не ради пионеров, а ради себя собирался проситься. А я же хочу к… – Он осекся. И Денис мягко, тихо договорил:
– …к звёздам. Не надо стесняться этих слов. А в пионеры… если вдруг всё-таки захочешь – приходи. Может, и примем.[17]
Ромка ничего не сказал, просто отшагнул, кивнул, повернулся и убежал. Почти глупо. Но Денис вздохнул, глядя ему вслед. И ощутил себя так, как, наверное, ощущает себя боец, выбивший врага из важного укрепления… и всё-таки знающий, что впереди – ещё много этих укреплений, которые надо взять. Необходимо взять…
…Денис задержался после уроков – уже привычно. Ему принесли почту на отряд – в числе прочего были и солидные заказы для двух отрядных мастерских (сапожной и мебельной), на которые нужно было сразу ответить, обговорив сроки и цены (а для этого пришлось дождаться Никитку Чакина и Генку Раймонда), а ещё – свежие журналы и газеты, которые Денис не мог не посмотреть. Поэтому не было ничего удивительного, что, когда он вышел из школы, у въезда на школьную аллею на Денисовом «ветерке» восседал Володька. Восседал, видимо, уже довольно долго, но не скучал. Наоборот. Вид у него был настолько секретный, что прямо хотелось спросить: «Мальчик, а что ты хочешь сказать?» Новенький галстук у такого же новенького члена знамённой группы товарища Михалёва горел, как небольшой победоносный костерок под воротником умопомрачительно чистой и отглаженной форменной рубашки ковыльно-зелёного цвета, о стрелку на синих шортах можно было порезаться, «нулёвый» ремень, на котором висел «СЧоболь», туго перетягивал тонкую талию… и вообще на фоне хмурого, готового в любой момент пролиться дождём «зимнего» пейзажа Володька выглядел, как некий Маяк На Пути В Светлое Будущее.
При этом он был босиком.
– Ботинки ушли в подполье своим ходом? – спросил Денис, становясь рядом с Володькой. Ничуть не смутившись и не прекратив сиять, тот охотно пояснил:
– Их мыть дольше. Смотри, какую грязюку развезло… Дома всё готово!
– У нас тоже. – Денис на миг изумлённо задумался: в аргументе Володьки была диковатая, но неоспоримая логика… Потом он оглянулся на здание школы – и почти в тот же миг из расположенных по углам репродукторов раздалось на всю округу – казалось, даже от гор отскочило и, умножаясь, тут и там запрыгало по улицам эхо:
– Внимание, внимание, внимание! – весёлый звонкий голос Верки Борисовой – так же, как это тройное «внимание!» – был своеобразной визитной карточкой пионерской радиостанции «Из шахты слушать!», по два часа в день вещавшей на всю окрестность. По одобрительным отзывам, которые начали приходить в отряд, станцию ловили даже на Балхаше. – Товарищи! Снова голос из шахты Седьмого Горного – из шахты слушать! Мы начинаем дневное вещание! Мальчишки и девчонки, а также их родители! Для начала напоминаем: с первого января грядущего года стартует общерусский конкурс «Словотворчество»! Вы помните, что языки тоже растут и развиваются, как дети? Помогите русскому языку расти и набираться сил быстрее! Долой пальцеверчение, междометья и многозначительное мычание – даёшь новые слова! Молодые слова – от нас, молодых русских – нашему нестареющему языку! Конкурс продлится весь год, и весь год будет работать жюри! Первым призом станет недельная эскурсия в Поясе Астероидов! Второе и третье места – секрет; будут так же триста поощрительных призов! Сейчас – послушайте песню в исполнении одной нашей маленькой, но яркой звёздочки, а потом мы снова вернёмся к вам и посмотрим, что нам тут написали…
Денис хотел было недовольно буркнуть: «Договорились же – ближе к началу…» – но вместо этого только открыл рот. Грянула маршевая музыка, а потом послышался хорошо знакомый ему голос:
– Рассвет догоняет закат!
Из мрака забвения
Несётся возглас: «Виват!
Виват, Империя!»
Не двинуть историю вспять,
Но наше великое знамя
Взовьётся над Русью опять,
Пройдя через грохот и пламя!
Рассвет сменит закат!
Во мгле забвения
Раздастся клич: «Виват!
Виват, Империя!»…
В обалделом восторге Денис дослушивал грозную, зовущую песню, которая, казалось, разрывает репродукторы –
…Имперские раны омыть
Не липкою сладкою лестью!
Воскреснуть, подняться и – быть!
Вот дело и долга и чести!
Рассвет сменит закат!
В дыму забвения
Раздастся клич: «Виват!
Виват, Империя!»
– Это ж ты поёшь! – вырвалось наконец у Дениса (он и правда не сразу сообразил, что слышит Володькин голос), и он повернулся к скромно стоявшему рядом Володьке. Тот дёрнул плечом:
– Да… девчонки старшие навалились, прямо заставили…
– Ну и хорошо получилось… – Денис помедлил и добавил убеждённо: – Очень хорошо получилось.
Володька немедленно задрал нос. И так же немедленно Денис нажал на него – сильно, заставив младшего возмущённо пискнуть, – и поучительно произнес:
– Единица – да кому она нужна?
Голос единицы – тоньше писка… Ну? Как дальше?
– Ой… кто её услышит –
разве жена?
Да и то –
если не на базаре, а близко… – смешно морщась, продолжил Володька, но дальше воодушевился и закончил уже своей охотой, взмахнув воинственно кулаком:
– А если в партию сгрудились малые –
Сдайся, враг!
Умри
и ляг!
Партия – рука миллионнопалая,
сжатая в один разящий кулак![19]
Между тем репродукторы скрипнули, в них послышались скрипучие и сыпучие шорохи, унылые посвистывания, дальний гул авиационных двигателей – и заунывный голос оповестил мир:
– Девушка, вылетающая в Кызыл-Мурды… ОДУМАЙТЕСЬ! – после чего снова возникла бодрая, как обычно, Верка:
– Итак, после этого оптимистичного отступления мы с вами «продолжаем разговор», как говорил Карлсон… кстати, нашим младшим радиослушателям – кто такой Карлсон, кому и где он это говорил и чем он прославился? Ответы направлять… собственно, все знают, куда – к нам… А в продолжение разговора – несколько писем, посвящённых одному и тому же сегодняшнему знаменательному событию… Начнём вот с этого, оно лежит сверху и конверт солидный… – послышался хруст надрываемой бумаги. – Кгм. «Городская Дума напоминает, что вырытая перед входом яма была заделана за счёт…» Гм… ну… так, в сторону… Вот! «Мы никогда не забудем мрачные годы тяжкого труда в «ЗаготМясе», когда лишь твой искромётный юмор скрашивал нам унылые дни. Помню, как весь наш коллектив почти полчаса гонялся за тобой по двору…» Э… Переходим к следующему письму! «В этот замечательный день твоего частичного совершеннолетия хочу поздравить тебя и сообщить, что слова: «Если не вернёшь книгу через полчаса – будешь лечиться полгода!» – полностью разъяснили мне лично моё заблуждение…» М-да… «Как сейчас помню раннее, беззаботное детство – мы жарили над костром на берегу озера украденную тобой печён…» Да что ж такое?!
Володька между тем давился от смеха, да и вобще – все, кто находился в пределах слышимости, застыли, с интересом наблюдая даже не за передачей, а за тем, как появившийся в аллее Олег – видимо, он пришёл из основного школьного здания в поисках Дениса – превратился в памятник самому себе, з