– Ты ведь доволен. – В голосе Насти была необидная улыбка. – Я же слышу.
Денис смущённо оглянулся в сторону смежного забора. Там снявший форму, переодевшийся Володька и Никитка возились с Презиком, который с удовольствием позволял терзать себя. С ними был и сын Балаганова Вовка – они, оказывается, дружили с Никиткой; Вовка был огненно-рыжим и излишне шумным, в точности в отца, но совсем не вредным мальчишкой. Все трое были заняты, даже Презик в эту сторону не смотрел, и Денис поцеловал Настю – сперва в угол губ, потом – в мочку уха и снова в губы, только уже «по-настоящему». Настя сморщила нос и не всерьёз, но сильно пихнула Дениса в грудь обеими руками:
– Вот пристал-то, а?! С ним о деле, а он лижется, словно ошалелый. Среди бела дня и при людях. Уймись, а ну-ка?!.
«Не видит же никто!» – хотел было возмутиться Денис, но вовремя прикусил язык. Он изо всех сил старался избегать в разговорах с Настей любых намёков на тему зрения – это раз. А два – неожиданно обнаружилось, что кое-кто всё-таки видит.
С той стороны калитки стояли и глядели во двор двое мальчишек. Денис узнал их мгновенно – это были Юрка и Ромка Пинаевы. Они стояли молча, неподвижно, Ромка – чуть впереди.
– Насть, погоди, пожалуйста… – Денис неспешно встал, махнул рукой насторожившемуся Володьке. Тот, впрочем, так и провожал Дениса глазами, пока Третьяков-младший не подошёл к калитке и не облокотился на неё. Пинаевы молчали, и Денис начал разговор первым:
– Уезжаете? – спросил он, ощущая почему-то ужасающую неловкость и пошатал калитку – деловито, словно проверял, прочно ли она сидит в земле. Юрка кивнул:
– Да… поедем в Верный. С мамой. К отцу ближе и… и вообще.
Денис понял, что Юрка хотел сказать – мол, от позора подальше. И предложил тут же, посмотрев на младшего Пинаева:
– Ром, хочешь, рекомендацию напишу? Пусть ты и не пионер, но…
Тот решительно покачал головой:
– Нет… – и твёрдо добавил: – Я всё сам.
А Юрка снова сказал:
– Мы пришли тебе спасибо сказать.
– За что?! – искренне изумился Денис. И совсем уж поразил его ответ Юрки:
– Отец просил тебе это передать. Ну и мы сами… конечно.
– Вот ведь… – Денис не находил слов. Юрка слабо улыбнулся, кивнул:
– Ну всё. Нам пора… Пошли, Ромыч.
Они разом повернулись – и ушли, не оглядываясь. Денис долго смотрел им вслед и вздрогнул, когда пальцы Насти взялись за его локоть.
– Он на меня с ножом бросался, – вспомнил Денис, кладя свою руку на её ладонь. Вздохнул: – Ужжжжасно сложно всё в этой жизни, товарищ Мелехова.
И про себя подумал с наслаждением: «Товарищ Третьякова…» И, если честно, после этой мысли забыл про Пинаевых.
– Если даже история не очень долгая, – ловкие пальцы Генки Ишимова закрепили на своём месте невероятно точно сделанный макетик старого насоса, – и не очень красивая, – Генка почесал нос и критически осмотрел установленый на специально сколоченном постаменте разрез шахты – высотой в рост человека, – то это ещё не значит, что её надо забыть… Включайте!
Двое младших мальчишек – из одного с Генкой первого звена, ещё с жёлтыми новичковыми шевронами на рукавах, – в полной боевой готовности ожидавшие сигнала, дружно потянули рубильник. Хватило бы и одного, но эту честь, как видно, никто из них не хотел уступать другому.
– По-моему, её даже наоборот – нужно помнить как можно лучше, – заключил Генка.
– Разве я спорю? – Денис невольно залюбовался тем, как мгновенно ожила внутренность шахты. Генкина команда постаралась – если не подходить вплотную близко и чуточку включить фантазию – можно было представить, что и правда заглянул внутрь горы и увидел шахту – какими они были ещё недавно. – Ген… а зачем ты именно это сделал?
– В смысле? – Ишимов удивлённо посмотрел на Дениса.
– Ну помнишь, когда ты уезжал в Империю, у нас был разговор. – Денис покосился на откровенно любующихся макетом младших. – Ты сказал, что ненавидишь шахты…
– Я… – Генка опустил ресницы и покатал по столу карандаш – новенький, цанговый. – Я… помнишь, я тебе рассказывал про врача, который меня лечил?
– Омельченко, который Пётр Юрьевич? – Денис кивнул.
– Ага, – Генка ответил таким же кивком. – Мы с ним часто говорили. Просто про разное. Мне нравилось слушать, как врач с женой поют, а потом иногда разговоры затевались… Ну и… И я ему про шахты рассказал. Почти то же, что и тебе. А он мне рассказал про тот аппарат, которым меня лечили. И что там лантан нужен. Необходим просто. А таким аппаратом космонавтов, между прочим, лечат, им часто это бывает нужно… И я…
В коридоре прогрохотали шаги. Ворвавшийся Вовка Шацких – видно было, что он влетел просто-напросто в первую попавшуюся дверь – раньше, чем Денис рявкнул на него, заорал – так, что под потолком замигала лампочка:
– Уррррааааа!!! Франц Ильич поднялся! Он дома у себя уже! – И бомбой вылетел наружу, кажется, даже не сообразив, кому первому сообщил эту новость. Из коридора послышались его жуткие вопли – казалось, в атаку на банду поднимается отряд «витязей».
Генка и Денис переглянулись. А младшие уже порскнули наружу – без слов.
– Бежим! – подхватился Генка, не забыв выключить рубильник. Денис его перехватил:
– Стой! На телефон давай, звони всем, кому можно!
– А, точно!..
…– Ма! – ворвавшийся в кабинет матери Денис был возмущён и тяжело дышал – он бежал всю дорогу от школы, причём с максимальной скоростью. Следом за ним послышался крик Ольги Ивановны: «Да ноги же вытирай, да что ж такое?!» – грохот несущегося вниз по лестнице Олега (Володька был в школе на репетиции), а потом в кабинет сунул морду Презик. На морде было прямо-таки написано скорбное возмущение: ну как же так, разве можно двигаться так быстро, это же увеличивает энтропию Вселенной! Впрочем, на Валерию Вадимовну всё это не произвело ни малейшего впечатления. Денис, видя, что мать остаётся абсолютно невозмутимой, вскипел окончательно: – Что за новости?! Почему я про Франца Ильича узнаю не от тебя, а от…
– Доклад о том, что старый дурак практически удрал из больницы, представить тебе в письменной форме, сына? – ласково спросила Третьякова, поднимаясь из-за стола. – Ты погоди, я сейчас всё брошу и тебе отпишу во всех подробностях на веленевой бумаге золотыми чернилами… – Валерия Вадимовна сделала шаг из-за стола в направлении сына.
Денис неверяще расширил глаза и отступил на точно такой же шаг:
– Меня нельзя. Мааа… я лицо, облечённое доверием народа… в моём лице, опять же… мааааа, я сопротивляться буду!!! Честно буду!!! Я просто так не дамсяааааа!!!
– Мне твоё лицо и не требуется, – пропела с опасным огоньком в глазах Валерия Вадимовна. Денис совершил ловкий, но увы – запоздалый манёвр и оказался припёрт к стенке. – А сопротивляться – щеняв ты ещё против меня! – После чего любящая мама отвесила сыну увесистый шлепок по мягкому месту. Денис возмущённо переливчато взвыл, потом засмеялся и получил ещё одну «плюху».
– А это тебе за ту площадь, которую ты у меня отжал в старой школе, – злопамятно сообщила Третьякова, выпуская Дениса. Тот потёр пострадавшее место и гордо заявил:
– Ради общественной пользы люди и не на такие жертвы шли. Людей, может, в огонь кидали и слонами затаптывали… а тут мелочи какие… – Он обнял мать за талию и спросил немного обиженно: – Ма, ну правда, почему не рассказала? Ну перед школой можно было? Ты ведь дома была…
– Честно, лисёнок? – Валерия Вадимовна грустно улыбнулась. – Прости – забыла. Я всё понимаю, но наш Франц Ильич жив и почти здоров… и будет совсем здоров, если не наделает ещё глупостей… а тут столько дел сразу опять навалилось… Забыла, правда.
– Ты очень устала, – констатировал Денис, заглядывая матери в лицо и осторожно усаживая её на диванчик. – Может, мы тебе чем-то можем помочь? Ты только скажи.
– Если найдётся что-то, с чем вы сможете помочь, – будь уверен, скажу непременно, – серьёзно согласилась Валерия Вадимовна. Денис поцеловал её в щёку и отскочил:
– Я побежал! Мы сейчас там собираемся!
И вылетел за дверь.
Валерия Вадимовна посидела на диванчике, опустив голову. Потом резко вскинулась, решительно встала. И вернулась за стол, на ходу придвинув бумаги…
…Вообще-то предполагалось, что его навестят несколько человек, но в результате у дома директора собрался практически весь отряд – и он, можно сказать, тонул среди всех прочих собравшихся, и люди подходили ещё и ещё, а потом на нескольких шахтах длинно засигналили гудки – и этот хор всё усиливался. Денис не успел возмутиться и продрать всех с песочком – на крыльце между уснувшими на зиму розовыми кустами появился и Шёнк. Старик тяжело опирался на свою палку, но шёл сам, а за его спиной что-то возмущённо и обеспокоенно кудахтала медсестра, оказывается, приставленная к нему Валерией Вадимовной на постояной основе.
Денис не отдавал никакой команды – он просто удивлённо обнаружил, что орёт «ура!» вместе со всеми, и этот дружный громкий вопль, казалось, разметал над посёлком низкие зимние тучи…
Глава 8Дело для мужчины
Этот урок астрономии был «открытым», причём для всех, и Денис бесцеремонно занял под него новый спортивный зал. Какое-то время он сомневался, не слишком ли размахнулся, но на урок и правда пришла масса самого разного народа – судя по всему, многие решили для этого использовать обеденный перерыв. Тут были не только родители учеников-восьмиклассников, но и ещё многие. Дениса, впрочем, многолюдные собрания никогда не смущали, а к лекции он подготовился хорошо и, как всегда у него бывало в таких случаях, перестал замечать аудиторию – и всё получалось, всё, как говорится, ложилось в строку. Диапозитивы и кадры из фильмов послушно сменяли друг друга – Денис переключал оба аппарата, не переставая ходить перед слушающими его мальчишками, девчонками и взрослыми – небрежно, быстро, не глядя…
…– Человечество вышло в космос всего двадцать семь лет назад. Полковник Имперских ВВС Мирослав Александрович Кобрин со своим экипажем в 26-м году Серых Войн стал первым человеком, высадившимся на Луну на корабле «Прыжок» – ядерной ракете… – На экране возник аппарат, удивительно похожий на стрелу, которую кто-то под наконечником оснастил креплением лыжной палки. Потом над ним появились несколько портретов. – Известно, что ещё до Третьей мировой войны Соединённые Штаты Америки – одна из двух тогдашних сверхдержав – заявляли, что их космонавты совершили несколько высадок на этот спутник Земли. В смысле, на Луну. Как я понял, пока работал над уроком, уже тогда реальность этого ставилась многими под сомнение. Так вот –