Окончательно Денис пришёл в себя утром. Ранним, когда за окнами ещё только начинало светать. Он потянулся, зевнул… и понял, что жив, что прежний.
Мальчишка привстал на локте.
Олег и Володька спали на полу у кровати, на расстеленном одеяле. А на спинке стула возле стола алел галстук.
Денис зажмурился. Ему показалось, что концы галстука заплясали языками злого огня… но это была лишь секунда. Потом Денис протянул руку и взял галстук, как берут руку старого друга.
Он красный. И кровь Дениса не будет на нём заметна. Но сам Денис будет знать: она – здесь.
– Здравствуй, – прошептал Денис. – Вот видишь, я не предал тебя.
В следующий миг его отшвырнуло на постель – мимо кровати промчалось к выходу что-то, очень похожее на торпеду. Правда, торпеды не вопят:
– МааААА!!! ПааААА!!! Денис совсем живой!!!
Володька не тратил времени на разговоры не по существу. Встать Денис не успел – на него навалился вскочивший с пола Олег.
– Живой, очнулся… живой, очнулся… – и явно старался исправить эту ошибку, тиская Дениса, как борцовский манекен.
Денис услышал в коридоре перебивающие друг друга шаги, громкие голоса родителей, визг Володьки, оханье Ольги Ивановны, ещё чей-то бас… вот только дождаться, пока они войдут – не смог.
Он так и уснул снова, до смерти перепугав Олега, решившего, что друг умер-таки в его объятиях, не сказав последнего «прости» близким и родственникам.
Уснул уже совершенно обычным, нормальным сном и не видел, как понявшая это Валерия Вадимовна обняла мужа и навзрыд заплакала от счастья.
Когда Денис проснулся снова, то удивился. В комнате никого не было. А на краю его кровати сидела девчонка. Очень знакомая – в длинном, ниже колен, платье с вышивкой по вороту, рукавам и подолу, волосы были собраны в перекинутую на грудь тугую тяжёлую косу, перехваченную широким серебряным обручем с алыми, синими и зелёными камешками. На Дениса смотрели серые с зеленоватыми искрами глаза – смотрели странно, непонятно смотрели. И сама девчонка…
– Настя, – вырвалось у Дениса. Негромко, удивлённо… До него медленно, какими-то судорожными волнами, доходило, что это и правда – Настя Мелехова. А не узнал он её потому, что никогда не видел её глаз. Ни разу в жизни – только во сне. – Это сон, Настя? – предположил он вполне логично.
– Род-нень-кииииий… – всхлипнула Настя и упала Денису на грудь, обхватила руками. – Миленькиииий… любыыый моооой…
– Настя, это не сон? – глупо выдохнул Денис. – Ты… Настя!!! – заорал он истошно. Настя продолжала реветь, а Денис держал её обеими руками и судорожно вздрагивал, и глаза его были полны счастьем, как хмельным молодым вином…
…– Я тебя буду сейчас кормить, – деловито сказала Настя, беря со стола (не глядя) тарелку-термос. – Тут куриный бульон. Валерия Вадимовна сказала, чтобы…
– Куриный бульооооон? – Денис жалобно покосился на тарелку. Лицо Насти стало Ответственным И Непреклонным. – Ладно… ох… – Денис открыл рот.
– Сядь, дурень. – Настя сильно пихнула его в живот. Денис пискнул и заявил:
– Ты что делаешь, я же смертельно израненный, а ты!..
У Насти дрогнули руки. Первое, что она увидела в этом мире, – сорвав повязку под гневный громогласный мат Копцева – был ужасающий свет-боль, расколовший голову начетверо. Но она знала, что где-то рядом – Денис, и, рыдая, продолжала моргать, продолжала смотреть, готовая отказаться от этого зрения, если ей придётся увидеть…
Второе, что она увидела в этом мире, – были доказательства того, что в нём живут те, кто может пытать мальчишку огнём и током. Кто может избивать его – методично и страшно.
Она отшвырнула Копцева (тот столкнулся с Кенесбаевым и сшиб его с ног, ни тот, ни другой мужчина на ногах не удержались) и упала на колени рядом с Денисом, успела поймать его руку, свисающую с носилок… Её еле сумели оттащить, и Копцев заорал, что, если «ты, дура е…я, снова ослепнешь, я тебя сам пристрелю!» И унёс в бокс на руках – с трудом изо всех своих могучих сил удерживая превратившееся в полную гнева стальную пружину тело девчонки.
Но Денису она никогда не расскажет о том, что увидела. Никогда.
А о том, что поселковые не дали увезти бандитов на суд в Верный, что огромная толпа взяла участок штурмом и вздёрнула всех захваченных на Шахтёрской, – Денис узнает и сам.
Она поднесла руку к глазам, и Денис тут же встрепенулся:
– Болят?!
– Чешутся жутко, – призналась Настя. Это было правдой. – Особенно по ночам. Ингвар Анатольевич сказал – ещё долго так будет. Родители его отпускать не хотят, отец обещал ему дом выстроить и ещё что-то нёс… ой, прости. – Она шлёпнула себя по губам.
– Настя, я… – Денис вздохнул тяжело. – Это ведь всё Гришка, мама, Ингвар Анатольевич… а я… меня только на глупость и хватило…
– Дурак, – усмехнулась Настя. – Рот открывай. Ложка первая. За… за папу или за маму?
– За тебя, Насть, – бесстыже и искренно отозвался Денис.
И снова открыл рот, глядя на казачку влюблёнными глазами.
Копцев пришёл вечером. В комнате никого не было – Денис подумал, что, наверное, все уговорились, чтобы так было; Олег ушёл буквально за минуту до прихода Ингвара Анатольевича, и Володьку увёл.
– В общем, через час уезжаю в Верный, – деловито заявил Копцев, без приглашения садясь на кровать в ногах подвинувшегося Дениса, который смотрел на врача молча и смущённо. – В самолёт я больше ни ногой. Поеду неспешно, солидно, заодно эти края посмотрю…
– Вы ведь… всё это время… за свой счёт? – выдавил Денис. Копцев пожал широченными плечами:
– Юноша, какие счёты? Брось это слово и притопчи каблуком…
– Спасибо вам. Вы…
– И таких слов не говори, вернее – не подыскивай, если сами сразу не появляются, – необидно прервал его Копцев. Денис кивнул послушно. Поправился:
– Я всё равно хотел поблагодарить. За Настю.
– На одну заметку, – Копцев махнул рукой. – А на меня как на волшебника смотрят… Даааа, дел тут ещё – непочатый край. Уважаю Валерку! Ты её береги, слышишь?
Денис улыбнулся. Кивнул. И спросил:
– Меня – тоже вы лечили?
– Немного, – Ингвар Анатольевич вдруг чуть свёл брови. – Ого. Ты помнишь это?!
– Я всё помню, – вздохнул Денис. Копцев уверенно сказал:
– Не может быть. Ты не помнишь, что… точнее – как с тобой делали.
Денис обнял колени, подтянутые к груди, руками под одеялом. Обмер. Подумал. Честно ответил:
– Не помню.
И расслабился – с невольно расползшейся по лицу улыбкой.
– И не вспомнишь, – кивнул Копцев. – И не захочешь вспоминать.
– Не захочу, – честно сказал Денис. И подумал, что правда не захочет. Но всё-таки спросил: – А… я… ну… что, я плохой совсем был?
Копцев провёл по шраму на своём лице, засмеялся.
– Я был старше тебя. И мне досталось намного меньше, поверь.
Он посидел ещё несколько секунд – казалось, думая о чём-то своём. А потом протянул Денису лопату руки и сказал спокойно:
– Держи, Третьяков. Я своим разбойникам расскажу, что знаком с одним парнем… и что горжусь этим знакомством.
Денис пожал твёрдую, мощную руку. И увидел, что в глазах Ингвара Анатольевича – спокойное восхищённое уважение.
Глава 16Время мужчин
За наделю, остававшуюся до 21-го[41] Денису пришло больше трёхсот писем. В основном (но не только) от пионеров – и скаутов со всех концов земного шара. И это явно ещё не все добрались.
Денис был горд. Открыто и, может быть, неподобающе. Пионер ведь обязан быть скромным. Это записано в правилах, и вообще. Но как тут быть скромным?! Как быть скромным, если из гренландского Кристиансхоба пишут, что он Знамя (у скаутов?! Интересно… быть скаутским знаменем он не пробовал…), а из Экваториальной Островной Республики сообщают, что его пример их там вдохновляет на дело борьбы за мир. Давно пора, кстати – делят они там что-то непонятное… но с чего они так его примером вдохновились? От девчонки из Южно-Аргентинских Конфедеративных Штатов (они ещё к англосаксам не присоединились?!)… Уууууууу… не поленилась сидеть над словарём… «Пламенная страница истинной революции» ещё можно пережить, но вопрос «есть ли у тебя друг-девчока и как ты думаешь, можно ли просто дружить с девочкой?» уже настораживает…
А ведь на всё это надо будет отвечать. Володьку припахать, что ли? Или извернуться и объявить всё это «отрядной корреспонденцией» – пусть библиотека, редакция и музей разбираются? Интересно, это будет превышением его полномочий или не будет?
Денис прислушался к доносящемуся с улицы маршу, вздохнул и открыл ещё одно письмо – с Аляски. Толстое, даже скорее бандероль. Марки – чёткие, но скупые, всего в три цвета – с изображением северных животных, аж пять штук…
Внутри оказался листок бумаги и номер – майский – журнала «Страна танцующего хариуса». Журнал был малотиражный, двести номеров, скаутский из города Танана. Хорошо сделанный, кстати, завистливо подметил Денис. Нам бы такой… может, кинуть идейку? Так, а это что?
Письмо было написано по-русски, и довольно правильно, но ясно было, что пишет англосакс. Денис положил листок на журнал, распрямил, устроил поудобней.
Доброго времени суток, русский брат!
Этой зимой мы читали в журнале «Барабан», который выписывает наш отряд, о том, что пионеры организованного тобой отряда ищут человека по имени Алекс Шепелёв, который был писатель и пропал без вести в годы Безвременья. Мы вообще следим за новыми скаутскими и пионерскими отрядами. В нашем штабе есть огромная карта, и мы флажками отмечаем новые, а если их несколько в каком-то городе, то пишем на флажке цифру (уууу… ну ведь на поверхности лежит идея, простонал мысленно Денис). Нас больше с каждым днём, и даже там, где ещё гремят взрывы и бьются с бандами наши отцы и старшие братья, множится число наших отрядов