ляла, чтобы он хотя бы забрал от нее ребенка, но доктор сказал, что для пользы ребенка матери необходимо продолжать кормить его грудью.
Однажды вечером мистер Грейс пришел домой и увидел, что жена мертва, а ее тело выглядит, по его словам, опустошенным. Пустая колыбелька сильно раскачивалась, как будто ее только что пнули. Он услышал, как хлопнула задняя дверь, и, бросившись туда, увидел белый силуэт, исчезающий в темноте. Размером и формой существо напоминало ребенка, но прыгало с нечеловеческим проворством. На секунду оно оглянулось и посмотрело на него, а потом скрылось в ночи. Он добавил, что оно улыбалось.
Тристу охватили сочувствие и отчаяние. Надежды на то, что мистера Грейса удастся переубедить, растаяли.
— А что полиция? — спросила она.
— Я всегда был против того, чтобы втягивать их, — ответил Пирс, — но вчера вечером мы поспорили с мистером Грейсом. Я хотел найти Архитектора и обсудить условия, он сказал, что это безнадежное дело и что ради моего собственного блага забирает его из моих рук. Мистер Грейс пошел в полицию, и теперь расследование вышло из-под моего контроля.
— Сделайте, что в ваших силах, чтобы остановить их, мистер Кресчент, — прямо заявила Триста. — Возможно, от этого зависит жизнь Трисс.
Она отвернулась и мягко соскочила с подоконника. Ее ноги легко коснулись земли, словно иголки сосны.
— Погоди! — закричал Пирс, когда она выбегала из калитки. — У меня к тебе столько вопросов!
Триста не обернулась и углубилась в лабиринт боковых улочек, свернув за угол. Ей нужно найти Вайолет и Пен. Птицы на деревьях, мимо которых она пробегала, беспокоились. Вдруг словно сквозь пелену она начала различать их щебет и вскрики и вскоре осознала, что это не птицы. Девочка бросила взгляд на дерево, посеревшее от мириада трепещущих крыльев, и ей померещились сморщенные лица без перьев. «Предательница! Предательница! Мы тебя слышали. Маленькая пособница Кресчента. Строишь козни против Архитектора! Погоди, он все узнает! Погоди, мы передадим ему все, что рассказала кукла из шипов и веток! Предательница! Предательница!»
В их голосах слышалось злорадное ликование, они перебрасывались оскорблениями, как дети мячом. Возможно, во время ее беседы с Пирсом они прятались под свесом крыши и своими крошечными ушками впитывали каждое слово. Хором вскрикнув напоследок тонкими голосами, крылатые силуэты сорвались со всех деревьев на улице, покружились вокруг Тристы, пока у нее не потемнело в глазах, устремились в небо и вскоре исчезли.
Триста похолодела. Птицы донесут Архитектору, что она не его друг. Архитектору с его дикими приступами ярости и жаждой отомстить всем, кто его предал. Но сейчас ей некогда об этом думать, она должна найти Вайолет и Пен…
— Триста!
Услышав свое имя, Триста развернулась и с изумлением обнаружила Вайолет верхом на мотоцикле, припаркованном на обочине широкой дороги. Пен стояла в коляске, размахивая руками. Триста облегченно выдохнула, ее сердце наполнилось любовью, и она побежала к ним.
— Ты в порядке? — первым делом спросила Вайолет, глядя на Тристу серьезным озабоченным взглядом.
Триста ожидала услышать сердитую отповедь и не нашлась, что ответить, только кивнула.
— Триста убежала! — заметила Пен. — Разве она может быть в порядке?
— Это была моя вина, не ее, — ровно ответила Вайолет.
— Как вы меня нашли? — тихо спросила Триста.
— Пен рассказала мне, что произошло, — объяснила Вайолет, — так что я предположила, что ты направишься в дом Кресчентов, чтобы найти что-нибудь поесть. На твоем месте я бы так и сделала. Хотя не факт, что это хорошая идея. Садись скорее. Мы же не хотим околачиваться рядом с домом Пен.
Когда Триста забралась в коляску, Вайолет стукнула по стартеру с такой яростью, как будто в нем заключалась главная причина их бед.
ГЛАВА 37ШТОРМЫ И ЧАЙНЫЕ ЧАШКИ
Старые доки не приходили в упадок медленно и степенно. Они не навевали ностальгию, как чопорно отслаивающаяся побелка на викторианских купальных кабинках, которые иногда встречаешь в прибрежных городах, откуда отхлынула счастливая волна. Заброшенность придала старым докам острый привкус опасности, какой исходит от полуголодной собаки.
Вайолет выехала на улицу у реки в том месте, где тусклые серо-коричневые трехэтажные дома вытянулись вдоль воды. Последние пять минут двигатель как-то странно заикался, и когда Вайолет выключила его, он нетерпеливо умолк.
— Бензин заканчивается, — пробормотала она угрюмо. — И полиция может выследить меня, если я решу заправиться.
— Почему отец не остановил их? — поинтересовалась Пен. — Трисс, ты же сказала, что он теперь на нашей стороне! Он не позволит им арестовать Вайолет!
— Он больше не контролирует ситуацию. — Триста не могла дать более подробные объяснения. — Но, возможно, он попытается нам помочь.
— И он не сердится на меня? — спросила Пен.
— Нет, Пен, — ласково ответила Триста, — не сердится.
— Значит, здесь что-то не то, — уверенно объявила Пен. — Он всегда на меня сердится.
— Тебя нет уже два дня, — напомнила Вайолет. — Может, он уже забыл, какая ты вредная.
Даже теперь, утолив голод, Триста вздрагивала при мысли о своем последнем разговоре с Пен. Однако младшая сестра, казалось, обо всем забыла.
Обе девочки накинули на головы шарфы в надежде, что будут менее узнаваемы. Осматриваясь, Триста чувствовала растущую тревогу. И дело было не только в заброшенности этого места. В шуме ветра она улавливала слабое гудение. Небо казалось фарфоровым.
— Что-то не так? — спросила Вайолет, нахмурившись.
Триста сглотнула.
— Где-то неподалеку запредельники, — прошептала она в ответ.
— Это лодки? — спросила Пен, выбираясь из коляски и направляясь к воде.
Некоторые деревянные причалы не поддались неумолимому течению времени и воды и все еще возвышались над рекой. В некоторых местах к ним были пришвартованы суда. Самым большим из них был облезший баркас с забрызганными грязью иллюминаторами. Еще было несколько рыбацких лодок, на каждой — одинокая стройная мачта, и большое количество маленьких гребных шлюпок.
Трисс тоже выбралась из коляски и поспешила за Пен, рванувшей к ближайшей пристани.
— Осторожно, Пен! — окликнула она. — Доски могут быть гнилыми!
К удивлению Тристы, Пен бросила на нее застенчивый взгляд, замедлила шаг, дожидаясь, пока Триста ее догонит, и взяла сестру за руку. Когда в прежние времена Пен отмахивалась от нее или не обращала на сестру ни малейшего внимания, с этим было куда легче справиться, чем с доверием Пен. Так вышло, что безопасность другого человека, маленькой девочки, оказалась в руках Тристы, и это ее испугало. Она подумала, не страшно ли матерям иметь такую безграничную власть над своими детьми. Может быть, страшно. Наверняка они хотели бы, чтобы кто-то указал им на их ошибки. Внезапно Триста ощутила сочувствие к Кресчентам-родителям.
Пока Вайолет прятала мотоцикл в переулке, Триста и Пен осторожно шли по пристани, рассматривая лодки. Триста попыталась прочитать названия на боках, но облезающая краска не позволяла.
— Где все люди? — прошипела Пен.
— Не знаю, — шепотом ответила Триста.
Лодки выглядели заброшенными. Но внезапно одна из них оказалась вовсе не пустой. В неуловимую долю секунды что-то сдвинулось. Как клочок земли начинаем шевелиться и вдруг оказывается коричневой птицей или как лист изгибается и превращается в насекомое-златоглазку. Среди нагромождения выцветших от солнца шезлонгов, канатных бухт[16] и ветхих ящиков с витиеватыми надписями прямо в центре палубы находились мужчина и женщина. Сейчас они поднялись и стали заметны. Триста сглотнула, сдерживая изумление. Пен коротко вскрикнула. Оба незнакомца были немолоды, но определить их возраст не представлялось возможным. Кожа бледная, сероватая и уставшая. Волосы цвета мокрого песка. И что-то в выражении глаз чужаков заставило Тристу подумать об устрицах.
Оба они были одеты в длинные серо-коричневые пальто до пола, которые что-то затронули в памяти Тристы. Секунду спустя она вспомнила пальто, в которое был одет Архитектор в тайной комнате позади кинозала, и сообразила, что все они пошиты из одинаковой неизвестной тусклой ткани. Остальные детали туалета, которые она заметила, тоже были странными. Женщина носила старомодное платье сливового цвета с турнюром, Триста видела такое на коробке с шоколадом, где была изображена великосветская леди. На мужчине были на первый взгляд обычные брюки, но их сверху донизу туго оплетали коричневые ленты.
— Мы в Элчестере, юные леди? — поинтересовался мужчина.
Стая пролетавших мимо чаек заглушила его голос, и Триста встряхнула головой, прочищая слух. Ей на миг почудилось, будто кто-то шепчет ей на ухо, что джентльмен задал самый обыкновенный вопрос и что вовсе он не улыбается, как больной волк.
— Да! — объявила Пен с дерзостью, по которой Триста поняла, что девочка напугана.
Взгляд женщины потек по лицу Тристы, словно холодное масло.
— Малышка… — выдохнула женщина. — Она твоя?
Снова воображаемый шепот в ушах или скорее в мозгу Тристы завел речь о том, как очаровательна и совершенно безопасна эта женщина.
— Это моя сестра, — как можно жизнерадостнее ответила Триста, делая шаг назад. — Рада познакомиться, но нам… пора возвращаться к маме.
Девочки развернулись и быстрым шагом пошли к Вайолет. Все это время затылок Тристы пощипывало, пока она прислушивалась к звукам, доносившимся с баркаса.
— …Какие славные большеберцовые кости, — прошептала женщина.
Триста и Пен молча вцепились в рукава Вайолет, когда пара с баркаса осторожной неестественной походкой тронулась по пристани в их направлении, затем прошла мимо них по дороге. Вайолет вопросительно взглянула на девочек.
— Это запредельники, — прошептала Триста, убедившись, что те ее не слышат.
Выражение лица Вайолет практически не изменилось, если не считать опущенных уголков губ. Она не стала оглядываться через плечо на незнакомцев.