Сад вокруг дома за лето успел одичать без присмотра. Не было никакого ровного газона и чистых дорожек, которые я помнила. Никаких аккуратных клумб — предмета гордости бабушки. Все заросло неопрятными кустами бузины, боярышника и жимолости, с яблонь насыпалось листьев, а забор заплела вьющаяся роза.
Меня не было здесь пятнадцать лет… С тех самых пор, как мама развелась с отцом и увезла меня в Хьюстон. С того самого лета, как я однажды ночью потерялась в лесу… И вот, блудная внучка возвращается…
Тряхнув головой, я решила, что хватит на сегодня рефлексии, открыла калитку, шагнула во двор и деловито огляделась. Несмотря на запустение, здесь должно хватить места, чтобы загнать машину. Нужно только оборвать стебли, которые мешают открыть ворота.
Еще подмести дорожки, проредить сад от сорняков и подстричь кусты. С крышей за лето вряд ли что-то случилось, стены крепкие, так что можно будет обойтись без крупного ремонта…
Мой взгляд вдруг зацепился за угол дома, покрытый черной копотью. Я нахмурилась и подошла ближе. Мистер Перкинс, нотариус, когда отдавал мне ключи и документы, сообщил, что через месяц после бабушкиных похорон дом пытались поджечь. То ли хулиганы, то ли бездомные. Но начавшийся ливень почти сразу потушил огонь, и дом не пострадал. А полиция никого не поймала.
Поморщившись, я пообещала себе обязательно отмыть камень и достала из кармана связку ключей. Тяжелый бронзовый ключ без проблем провернулся в замке и дверь с тихим скрипом впустила меня внутрь.
— Ну здравствуй, дом, — вздохнула я.
Здесь все осталось почти таким же, как я помнила. Если бы не толстый слой пыли, можно было бы даже решить, что детство вернулось.
Справа гостиная с немного старомодной мебелью из красного дерева, которая сейчас была закрыта чехлами. Обязательный камин, который топился очень редко, но поддерживался бабушкой в идеальном состоянии. Узкий книжный шкаф со стеклянными дверцами. Надеюсь, они смогли хоть немного защитить книги от пыли.
Я осторожно прошлась по гостиной, стараясь не гонять пыль. Заглянула на кухню, сунула нос на заднее крыльцо. Потом поднялась наверх по скрипучей лестнице. Вторая, шестая и восьмая ступеньки, которые я когда-то специально запоминала, даже сейчас скрипели громче всех.
Наверху я сначала зашла в спальню бабушки и грустно вздохнула. Здесь тоже все было очень знакомо. Большая кровать, под которой я когда-то пряталась, когда играла с подругой. Шкаф, где хранились платья и шляпы, что так нравились мне в детстве. Большой бабушкин фотопортрет над комодом, который когда-то подарил ей один из поклонников.
Я подошла ближе и улыбнулась.
— Тридцатое мая, тысяча девятьсот восемьдесят второй, — прочитала дату в углу фото.
Надо же, бабуле на этой фотографии пятьдесят один год, а выглядит она от силы на тридцать. И мы похожи, как родные сестры. Почти одинаковые черты лица, по-аристократически изящные, светлая кожа, не загоравшая даже под ярким техасским солнцем, льдисто-голубые глаза и прямые темно-рыжие волосы. Правда, уже лет пять стригла их до плеч, а бабушка всегда носила длинными. Но и так сходство было очевидным.
Впрочем, эта порода передавалась у нас по женской линии уже черт знает, сколько поколений. Мама имела такую же внешность. И такую же долгую молодость. Ее постоянно принимали за мою старшую сестру, когда мы были вместе. Известная актриса, она часто попадала в списки самых красивых женщин, даже несмотря на возраст «за пятьдесят» и троих детей в анамнезе. А ее агент почти три года приставал ко мне с уговорами начать модельную карьеру. Но я отказывалась. Не люблю быть в центре внимания.
Оторвавшись от портрета, обошла комнату, проверила окно на всякий случай и пошла дальше. А дальше была ванная, не слишком интересная для меня сейчас, и та самая спальня, где я обычно жила, когда приезжала сюда на лето. Я немного постояла под дверью, чувствуя непонятную робость, а потом открыла дверь и тихо вздохнула.
Боже, здесь тоже почти ничего не изменилось. Как будто комната все эти годы ждала моего приезда. Еле уловимый запах лаванды. Лоскутное одеяло на кровати, которое бабушка шила сама, книга о приключениях Шерлока Холмса на тумбочке, она вроде бы так и осталась тогда недочитанной. Словно я и не уезжала отсюда. И не было этих пятнадцати лет, и бабушка еще жива и скоро позовет меня пить чай с яблочным пирогом…
Я прошлась по комнате, с внутренним трепетом касаясь стен, шершавого комода, одеяла. Пролистала книгу, найдя закладку с собственными детскими каракулями. Потом подошла к окну. Полюбовалось на грязноватое стекло, сделав мысленную зарубку вымыть его, открыла защелку и подняла раму вверх.
Теплый осенний воздух ворвался в комнату, разгоняя пыль. Я убедилась, что рама держится крепко, не собираясь падать мне на шею, и высунулась наружу. Подо мной был задний двор и заросший сад. Слева через кроны деревьев виднелся далекий соседский дом, справа — луг, ведущий к озеру Финн, а дальше… А дальше была широкая лощина, зажатая между холмов. И лес, старый темный лес. Тот самый, где пряталось поместье…
По спине как будто сыпануло льдом, и я отшатнулась от окна. Потом опустила раму, чуть не прищемив себе пальцы, задернула занавеску и выдохнула. Проклятый лес. Один взгляд на него будит неприятные воспоминания. О темноте вокруг. О странной сонливости и жутком чувстве потери чего-то важного. О панике мамы и их с бабушкой ругани. Эти кошмары преследовали меня еще не один год, даже после переезда в Америку. И вот я вернулась в Долгран. Не вернуться ли они следом за мной?
Ну уж нет. Воспоминания прошлого не заставят меня бежать отсюда. Я уже взрослая девочка и могу разобраться со своими проблемами. По крайней мере, в этом уверен мой психоаналитик.
Выбросив из головы все тревожные мысли, я отправилась вниз, к машине. Чтобы здесь можно было жить, дом стоило привести в порядок, а значит, пора заняться уборкой. Нотариус по доверенности исправно оплачивал счета за электричество и воду, но за самим домом никто не следил. Так что я не зря еще в Эдинбурге накупила целую кучу средств для уборки и сада.
На приведение дома в относительный порядок я потратила почти всю вторую половину дня. Посметала пыль и вымыла полы, почистила кухню и ванную, перетрясла подушки с одеялами, поменяв старое белье на свежекупленное. Коммуникации были в отличном состоянии, мебель под чехлами совсем не попортилась, а на кухне нашлась вся бабушкина посуда. И даже моя старая чашка с сидящим на серпе месяца зайцем, от вида которой у меня в глазах что-то защипало.
В общем, когда на улице почти стемнело, я посчитала свою миссию на сегодня выполненной. И только потом отправилась к машине за чемоданом.
Но когда я вытаскивала его из багажника, за забором послышался велосипедный звонок и женский голос изумленно произнес:
— Эмма? Эмма Эйвери, это ты?
Я повернулась и увидела девушку на велосипеде. Высокая, крепко сбитая, с копной рыжих кудрявых волос, она стояла возле калитки и смотрела на меня, как на привидение.
— Сьюзен? — произнесла растерянно, оставляя в покое чемодан и подходя ближе.
Не узнать подругу детства было невозможно. Нас таких рыжих было двое на всю деревню, если не считать мою бабушку.
— Привет, — протянула она.
— Привет.
— Надо же… Ты стала так похожа на миссис Хилл… на твою бабушку, я имею в виду.
— Знаю, — дернула плечом, отводя взгляд.
Отчего-то общаться с бывшей подругой было неловко. То ли из-за той истории пятнадцатилетней давности, то ли просто из-за того, что мы выросли и стали совсем другими людьми. Когда-то мы каждое лето играли вместе, рассказывали друг другу жуткие истории, лазили по всем интересным местам Долграна и его окрестностей. А потом все. Мама позаботилась о том, чтобы меня ничего не связывало с этой деревней.
— Тебя здесь очень давно не было, — продолжила Сьюзен, не сводя с меня взгляд. — Ты насовсем вернулась или так, дом продать?
Хороший вопрос. Я и сама не была уверена в своих планах, поэтому ответила честно:
— Пока еще не решила. Поживу здесь немного, а потом… Как пойдет.
Сьюзен закусила губу и вздохнула.
— Может зайдешь в гости на чай? Поболтаем.
— С удовольствием, но давай не сегодня, — улыбнулась я. — Мне еще вещи разобрать надо.
— Тогда заходи завтра. Помнишь, где я живу?
— Все там же, на углу Грин-роуд?
— Да. У меня как раз выходной, так что часам к шести буду ждать.
— Договорились.
Мы со Сьюзен обменялись какими-то неловкими улыбками, она забралась на велосипед и поехала в деревню. А я захлопнула багажник и отправилась в дом.
Несмотря на вид из окна, решила занять свою старую спальню. Разложив вещи на полках небольшого шкафа, я устроилась на кровати, достала из сумки ноутбук и включила его. Мобильный интернет здесь ловил без всяких проблем, поэтому удалось быстро зайти во все аккаунты, проверить почту и ответить на пару сообщений. А заодно увидеть, что Энтони Голдсмит удалил меня из друзей в Фейсбуке.
Я мрачно хмыкнула. Вот так в эпоху соцсетей окончательно разрываются отношения. Хотя… Мы все выяснили еще неделю назад. После свидания Энтони попытался в очередной раз зазвать меня к себе домой, а когда я отказалась, назвал красивой, но холодной, как дохлая рыба. Я естественно терпеть этого не стала.
А ведь мне просто не хотелось прыгать в койку с мужчиной после двух месяцев знакомства. Пусть Энтони был симпатичным, приличным парнем, я не испытывала к нему ничего, кроме симпатии, а этого для постели было мало. По крайней мере, для меня. Хотелось узнать человека получше, хотелось, чтобы дружба переросла во влюбленность и только тогда переводить отношения на новый уровень. Но Тони ждать не захотел.
Может со мной и правда что-то не так? Мне уже двадцать шесть, а все мои попытки отношений не продлились дольше нескольких месяцев. Почему-то не один парень не вызвал у меня сильных чувств и желания сблизиться. За мной пытались ухаживать нормальные мужчины, иногда они даже делали это красиво и деликатно, но я не могла переступить через себя и подпустить их слишком близко. Естественно, терпение у них заканчивалось. А человека, который бы согласился месяцами ходить вокруг меня в надежде на ответное чувство, пока не находилось.